Война чудовищ - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 53

Он въехал в ворота и оглядел пустой двор перед крыльцом таверны. Никого. Коновязь свободна, поилка для коней полна, но двор пуст, словно манящий аромат жареного мяса не притягивал, а, напротив, отпугивал посетителей.

Тан спешился и кинул поводья на коновязь – Ворон никуда не уйдет. А если кто задумает его свести, да помогут тому все божки Фирона – хорошо, если жив останется. Чужих жеребец не любил.

Потрепав вороного по шелковистой гриве, Сигмон поднялся на крыльцо таверны и снова глянул на вывеску. Вздрогнул: отсюда поросенок казался четвертованным человеком. Тан еще раз хорошенько принюхался, помялся, но потом смело вошел в зал. Он знал, как пахла паленая человечина, довелось нюхнуть и на пожаре, и в бою. Из таверны пахло говядиной – постной, жилистой, недавно щипавшей травку и медленно умиравшей от старости. Но – говядиной. Зверь, сидевший внутри Сигмона, твердо это знал.

Обеденный зал таверны оказался так же пуст, как и двор. Грубо сколоченные столы сдвинуты в кучу, лавки стоят вдоль стен. И все же за деревянной стойкой маячит хозяин – заприметил клиента и выскользнул из двери, ведущей на кухню. Худой, как щепка, острый нос, глаза навыкате. Застыл, не веря своему счастью, прикидывает, водятся ли у гостя денежки.

Гость не обманул ожиданий хозяина. Заказав обед, Сигмон сразу же расплатился и накинулся на еду. Говядина с тушеной капустой – отличная еда, особенно под воспоминания о каше-размазне, которой тан досыта наелся в Дарелене в свой первый визит. Воюя с жилистым мясом, тан не забывал поглядывать по сторонам, но так и не заметил ничего подозрительного. Тут даже упырьим духом не пахло. Хозяин попался не из разговорчивых – перекинулся с клиентом парой слов насчет оплаты, получил деньги и удалялся на кухню, где вскоре загремел котлами.

Отведав пива, жидкого и кислого, Сигмон расслабился. Если не обращать внимания, что он единственный посетитель, то можно представить, будто это старый добрый Дарелен. Что поблизости нет новообращенных, что вампиры так и не покинули свой родовой замок, а далекий Ривастан мирно почивает на лаврах самого большого и сильного королевства. Что нет войны, нет ночных кошмаров, а есть только дальняя дорога, секретный пакет и Сигмон Ла Тойя – курьер второго вентского пехотного полка.

Сигмон закрыл глаза. Как же было хорошо тогда, пару лет назад, когда он скитался по дорогам, пребывая в ужасе от своего нового обличия. Сторонился людей, прятался от магов. Тогда жизнь казалась ужасной, и только сейчас он понимал, что тогда все было просто и понятно. На плечах не висел тяжким грузом десяток трупов, а руки были грязными просто от дорожной пыли. Тогда он не знал, чем это все обернется. И, быть может, если бы начать все сначала...

За окном всхрапнул Ворон. Сигмон открыл глаза, прислушался. Люди. Там, во дворе появились люди. Неужели хозяин таверны таки дождался посетителей?

Сигмону стало не по себе. Предчувствие беды рывком вернуло его в настоящее, в мир упырей и ночных кошмаров, в мир войны. Люди во дворе – посетители? Отчего не входят? Тревожно заворочался в дальнем уголке души зверь, намекая, что пора уходить. Тан отодвинул кувшин с пивом, поднялся. Проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч. Радуясь, что заранее расплатился за обед, он направился к двери, чувствуя, как спину буравит взгляд носатого хозяина таверны. Врешь, не обернусь.

Двери распахнулись легко, сразу обе створки. Шагнув через порог, Сигмон потянул меч из ножен. Он знал, что предстоит драка, чувствовал всей кожей, но надеялся – обойдется без трупов. Он собирался только припугнуть местных, позарившихся, видно, на жеребца незваного гостя. Только припугнуть...

Чутье подвело. Он знал, что за дверью ждут двое, но третьего, что кинулся в ноги, упустил. Споткнувшись о него, Сигмон повалился вперед, его толкнули в спину, и тан полетел с крыльца кувырком.

Он упал животом в пыль, едва не расквасив нос о кочку, и успел только выругаться. Потом на спину навалились двое, а третий стал выдирать из прижатой к земле руки меч, и Сигмон понял: без трупов не обойдется. Холодное и трезвое чувство беды полоснуло бритвой по сердцу и колоколом отдалось в голове. Нужно было уходить. Сигмон зарычал и вскочил на ноги.

Те двое, что сидели на нем верхом, разлетелись в стороны. Он стряхнул их с себя, как медведь стряхивает собак, впившихся в косматый бок, и они повалились в пыль. Третьего, повисшего на руке с мечом, тан ухватил за ворот и швырнул на крыльцо. И только тогда увидел двух лучников на крыше таверны.

Засада. Трое во дворе – уже на ноги поднимаются – двое на крыше. На первый взгляд, всего пятеро, но Сигмон знал: рядом есть другие. Он чуял их злобу, направленную ему в спину, их черную ненависть, кипящую во взглядах. Люди. Просто люди – не упыри.

На мгновение Сигмон замешкался, не решаясь рубануть с плеча человека, снова метнувшегося ему в ноги. Человек ведь. Перепрыгнул, метнулся к коновязи и безнадежно опоздал. Тренькнула тетива, и тут же, как по сигналу, треском отозвались ворота, вылетев под напором десятка мечников.

Первую стрелу тан отбил мечом – шлепнул плоскостью, отводя в сторону острие. От второй даже не стал уворачиваться – та порвала рукав и сломалась о чешую на плече. Сигмону было не до стрелков: со спины подступили мечники, и во дворе таверны сделалось тесно, как на базаре. Лучники замерли – боялись попасть в своих, а перед таверной закрутилась привычная тану круговерть: он отбивал клинки, отпихивал ногами мечников, раздавал увесистые оплеухи. Пока не разил насмерть – не хотел лишней крови, но мгновенья утекали сквозь пальцы речным песком, а клинки врагов подбирались все ближе. Прикрываясь блестящим веером стали, Сигмон понимал: до первой крови остались считанные секунды. Чтобы вырваться, ему придется ударить всерьез, в полную силу – ведь на него шли не крестьяне с дубьем, а самые настоящие солдаты, обученные бою. Откуда они тут взялись – гадать недосуг, тут шкуру бы сберечь. Нужно было уходить, и быстро. Бежать без оглядки.

Перехватив руку мечника, Сигмон дернул ее на себя, прикрылся телом от удара и толкнул его обратно в толпу. Упали сразу трое, и тан прыгнул вперед, прямо через головы. Он успел выскочить из круга, отшвырнул с дороги безоружного крестьянина, что раньше кидался ему в ноги, и скользнул к коновязи.

Ворон, плясавший на месте и возбужденно храпевший, рванулся ему навстречу. Сигмон птицей взлетел в седло, ударил ногой в лицо самого шустрого солдата и поднял жеребца на дыбы. Люди прыснули в стороны, спасаясь от тяжелых копыт, и Сигмон радостно вскрикнул – путь к сломанным воротам был открыт. Но звон тетивы ударил в спину кинжалом, и тан подавился криком.

Первая стрела прошла над плечом и впилась в шею Ворона. Тот захрипел, выгнул шею, дернулся, чуть не сбросив седока, и вторая стрела вошла в его горло. Жеребец захлебнулся стоном, поднялся на дыбы, и следующие две стрелы вошли в лоснящийся черным бок.

Сигмон закричал так, словно стрелы пронзили его самого. Он чувствовал, как жизнь истекает из тела Ворона, как смерть подступила к жеребцу и накинула на него последнюю узду. Время остановилось, а он все кричал, но сделать ничего не мог. Ничего.

Ворон упал на бок, едва не придавив ногу Сигмона. В последний миг тан успел соскочить и упал на колени рядом с бьющимся в судорогах скакуном. Но ему даже не дали прикоснуться к Ворону в последний раз – стрела снова сломалась о плечо, а мечники строем шагнули к тану, выставив клинки вперед, словно копья.

Он двигался быстро. Быстрее вампира, быстрее птицы, быстрее молнии. И много быстрее людей.

Меч покинул руки первым – сверкающим диском взлетел над двором, метнулся к крыше и разрубил натянутый заново лук. Голова стрелка взмыла над печной трубой, а тело распласталась на соломе. Рядом плюхнулось второе тело – нож, пущенный рукой чудовища, вдребезги разбил голову второго лучника, как простой камень.

Безоружный Сигмон повернулся к строю мечников и оскалился диким зверем. Кровавый туман застил глаза, а зверь рвался изнутри, в клочья раздирая душу. Забор из сверкающих клинков дрогнул, заколебался и подался назад, подальше от безоружного человека с пылающими глазами.