Война чудовищ - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 45

В одном из кабаков он нашел то, что искал – пьяного в дым менестреля, заливавшего печали кислым дешевым вином. Пил он с горя: никто не хотел слушать его песен – в Ташаме нынче стало не до развлечений. Савен попытался вырвать певца из лап дурмана, но не преуспел. Тогда, пообещав немеркнущую славу и посулив щедрую оплату, он забрал менестреля из кабака. И привел его в пустой двор, усеянный разрубленными телами упырей. Певец протрезвел в один миг, лишь заглянул в потухшие глаза одной отрубленной головы – и сразу очнулся. Выслушал указания Савена и постарался как можно быстрее унести ноги со страшного двора, превратившегося в кладбище.

Он появился только на рассвете – на главной городской площади, где все еще горели костры и стояли повозки. Настроив лютню, он запел, и на его голос постепенно потянулись горожане, разбуженные квартальными старшинами. А менестрель все пел – о новом подвиге Узника Дарелена, вставшего на защиту Ташама. Пел он о мужестве стражников, о беде, пришедшей в город, и о том, что народ Ташама, сплотившись, одолеет любую беду. Закончив песню, он заводил ее по новой, и куплеты менялись на глазах. Упырей становилось все больше, Узник Дарелена – все сильнее, стражники все мужественней, а горожане все дружнее. Толпа, собравшаяся на площади, с третьего раза стала подпевать, сдержанно поплевывая на брусчатку.

Описывая погибших упырей, менестрель красок не жалел. Особенно хорошо ему удавались отрубленные головы с потухшими глазами. Правда, в такие минуты его голос подозрительно подрагивал, а лютня фальшивила.

Когда солнце выползло из-за восточных холмов, а менестрель порядком охрип, к толпе подошел молодой широкоплечий человек. Отросшие черные волосы свешивались на воротник, а на подбородке собралась трехдневная щетина. Незнакомец кутался в длинный черный плащ, порядком изодранный, а на боку у него висел длинный меч, но никто на него внимания не обратил – на площади хватало незнакомцев. А тот, послушав менестреля, выругался так, что видавший виды народ брызнул от него в разные стороны. Погрозив онемевшему на миг певцу, человек развернулся и зашагал в сторону западных ворот. Удивленные ташамцы пожали плечами, а менестрель затянул следующий куплет. Никто из них не подозревал, что Узник Дарелена терпеть не может песен о себе.

Утром Тир Савен оказался предводителем войска горожан. Благодаря стараниям менестреля и старшин, их собралось на площади больше четырех сотен. Кожевники, кузнецы, пекари, перекупщики, торговцы – здесь был весь Ташам. Начальник стражи распахнул для них двери арсенала, кузнецы открыли лавки, и вскоре войско вооружилось. Ближе к обеду на площадь вышла сотня людей – с мечами, топорами и арбалетами. Душегубы, грабители, воры, контрабандисты – всех Савен хорошо знал, некоторых даже по именам. И все же он принял их под свои знамена, зная, что эти будут драться до конца, потому как в других городах своего отребья хватает и уходить им из Ташама некуда.

К вечеру город был готов к обороне. Стражники под командованием Корда сосредоточились на западных стенах, чтобы отразить основной удар вампиров. Горожане караулили другие стороны Ташама – больше для того чтобы вовремя поднять тревогу. Тир Савен возглавил две отборные сотни самых опытных людей, сколотив летучий отряд для патрулирования города. Он рассчитывал отлавливать упырей уже внутри города и собирался прийти на помощь тем защитникам, кому придется хуже других. Оглядев войско, впервые за последние два дня Савен подумал, что у них есть отличный шанс победить. Оборона крепка, а у него в запасе оставалось два не разыгранных козыря.

Сигмон так и не выследил последнего Старшего вампира. Его поймали пекари на улице бакалейщиков. Нашли его в подвале одной из пекарен и насмерть забили дубовыми скалками для теста, раскатав упыря по полу как блин. А потом выволокли на солнышко, и вскоре от Старшего осталась только горстка пепла.

Тан, узнав о том, покачал головой и вернулся к западным воротам – к своей команде охотников. Он знал, что ночью его место там, рядом с Кордом и Ником, собиравшимся принять на себя первый удар вампиров. Сигмон был доволен войском Ташама, жалел только о том, что рядом нет Рона. Тот по-прежнему сидел в лаборатории городского алхимика и даже не отзывался, когда к нему обращались. Судя по всему, он стоял на пороге очередного открытия и не собирался отвлекаться на такие мелочи, как нападение армии упырей на город.

К вечеру, когда солнце спряталось за верхушки западного леса, Сигмон поднялся на стену над воротами и присел рядом с Кордом. И незаметно задремал – знал, что ночью спать не придется.

Капитан разбудил его, когда над городом расцвела луна. Она напоминала надкушенный каравай, но светила так же ярко, как и полная, отливая серебром и кровью. Небо стало чистым, без единой тучки, и в свете луны стражникам была прекрасно видна широкая дорога, уходящая в лес. Тракт, соединяющий Дарелен и Ривастан, пустовал, но люди не сводили с дороги глаз. Ночь только началась, и все понимали: упыри могут появиться в любой момент.

Сигмон чувствовал их. Чуял темный клубок силы, притаившийся в глубине леса. Тан стоял на стене, прислонившись к огромному зубцу, что высился над воротам, и смотрел в лес. Рядом сидел Корд. Чуть дальше, у башни, пристроился Ник. Его замотанная тряпкой голова белела в темноте отраженьем луны. С левой стороны, напротив уха, проступила кровь, но полугном не собирался отсиживаться в лазарете, напротив, он так и рвался в бой.

– Сигмон, – тихо позвал Корд, – как думаешь, они пойдут на приступ?

Тан окинул взглядом ряд темных деревьев и пустую дорогу.

– Вряд ли, – отозвался он. – Скорее всего, они постараются тайком проникнуть в город.

– Две сотни? Не думаю, что у них получится.

– Старшие легко перемахнут через стены, – сказал тан и присел на холодные камни рядом с Демистоном. – А вот новообращенные, скорее всего, попытаются сломать ворота.

– Значит, будет штурм, – решил капитан и в сотый раз провел точильным бруском по лезвию меча, давно ставшему острым, как бритва.

– Будет, – согласился тан. – Здесь собрались все защитники Ташама. И упыри постараются разделаться с ними одним ударом. Но вряд ли они зажгут факелы и будут с криками бросаться на стены.

– Понятно, – отозвался Корд. – Пойду, проверю посты. Ребята намучались за день, засыпают на ходу. Нужно их взбодрить.

Хлопнув Сигмона по плечу, Демистон поднялся на ноги и пошел по стене к башенке лучников, перебираясь через стражников, прижавшихся к каменным зубцам. Тан проводил его взглядом и снова обернулся к лесу.

Над воротами висела тишина. Ночь выдалась светлой, но Сигмон знал: это не остановит упырей. Они все равно атакуют город, и хорошо, если здесь, у ворот, где встретят отпор. Будет хуже, если они окружат Ташам и попытаются незаметно перебраться через стены сразу в нескольких местах. Тогда остается надеяться только на ополчение горожан. Тан не сомневался, Савен сделает все что можно и даже чуточку больше. Но отряд вампиров... Такого в истории еще не бывало – чтобы упыри штурмовали город. Но все случается в первый раз.

Шорох за спиной заставил Сигмона обернуться. По каменным ступенькам на стену быстро поднимался человек. Он взобрался на маленькую площадку стражи, завертел головой, а потом, заметив тана, подошел к нему.

– Где Демистон? – спросил он.

Сигмон окинул гостя внимательным взглядом. Это оказался тощий, как жердь, парень младше самого тана. Острый нос и большие темные глаза делали его похожим на птицу, но не хищную, а скорее певчую. На подбородке красовался десяток рыжих волосинок, выдаваемых за бороду. Такие же рыжие лохмы дыбом стояли на голове, напоминая репейник.

– А кто спрашивает? – осведомился тан, приглядываясь к гостю.

– Гонец, – отозвался рыжий. – От Тира Савена.

– Как зовут?

– Эй, – парень нахмурился и в его глазах появился блеск, хорошо знакомый Сигмону, – не твое дело. Где капитан?

Без лишних разговоров тан выхватил клинок и приставил острие к горлу ночного гостя. Тот вжался спиной в каменный зубец и поднял руки.