Пора свиданий - Бенцони Жюльетта - Страница 58

Оторванная от своих размышлений, Катрин метнула на нее гневный взгляд, но тут же рассмеялась. Сара сидела на кровати. Темные с проседью косы лежали у нее на груди, в глазах светились насмешливые искорки.

— Красивые, да?

— Очень красивые. Бьюсь об заклад, что они прибыли прямо из замка и принес их некий сеньор.

— Не буду спорить… Так оно и есть… Это он бросил мне букет.

Легкая улыбка исчезла с лица Сары. Она грустно покачала головой,

— Ты уже зовешь его «он»? — Катрин залилась краской и отвернулась, чтобы не выдать своего замешательства, затем стала раздеваться. Она ничего не ответила, но Сара хотела получить ответ.

— Скажи мне правду, Катрин. Что ты испытываешь к этому красивому белокурому шевалье?

— Что я могу сказать? Он молод, красив, как ты правильно сказала. Он спас мне жизнь, и он меня любит. Я нахожу, что он очарователен. Вот и все!

— Вот и все! — эхом отозвалась Сара. — Это уже много! Послушай, Катрин. Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что ты пережила и как ты страдаешь от одиночества, но…

Сара заколебалась, опустила голову, зная, что ей нелегко будет это сказать. Катрин освободилась от платья, упавшего к ногам, и нагнулась, чтобы поднять его.

— Говори дальше, — попросила она.

— Только смотри, чтобы тебе не стало плохо. Я признаю, что красивый сеньор имеет все, чтобы покорить женщину, и убеждена, что его любовь искренна и он мог бы внести в твою жизнь спокойствие. Я знаю, что он буде любить тебя, а ты будешь любить его. Но… ты не будешь счастливой с другим человеком, потому что мужчина, чьи фамилию ты носишь, слишком глубоко затронул твое сердце и ты не сможешь забыть его.

— Кто говорит забыть? — пробормотала Катрин не» уверенным голосом. — Как же я могу забыть Арно, если я жила только для него?

— Вот именно. Позволив уговорить себя жить отныне для другого. Повторяю, я знаю тебя: если ты позволишь себе идти дальше, рано или поздно старая любовь вернется, предъявит свои права. Образ Арно уничтожит другой, ты останешься совсем одинокой, еще более отчаявшейся, будешь мучиться от угрызений совести…

Стоя в своей длинной белой рубашке и устремив куда-то вдаль невидящий взгляд, Катрин, казалось, думала о своем. В ответ на упреки Сары она прошептала с горечью:

— Но ведь именно ты советовала мне не терзаться и не отказываться от удовольствий после той ночи, проведенной с Феро? Вероятно, ты была столь терпима, потому что он принадлежал твоему племени?

Сара побледнела. Гнетущая тишина повисла в комнате. Цыганка медленно встала и подошла к Катрин.

— Нет, не потому, что речь шла об одном из моих соплеменников. А потому, что я хорошо знала — у Феро нет никаких надежд. Удовольствие же для того, кто молод и здоров, не во вред. Оно освобождает дух, облегчает тело, греет кровь и быстрее гонит ее по жилам, тогда как любовь порабощает и даже разрушает… Если бы я знала, что твоему сердцу ничто не угрожает, я сама подтолкнула бы тебя к нему. Несколько ночей, проведенных в страсти, пошли бы тебе на пользу, но ты не из тех, кто отдает себя без нежных чувств. И это вызовет еще большие страдания затворника из Кальве, твоего супруга! Ему необходимо знать, что ты принадлежишь ему. Все тебя считают вдовой, а вдовье одеяние вводит саму тебя в заблуждение. Для всех, даже для закона и церкви, ты вдова, потому что, войдя в лепрозорий, он навсегда покинул этот мир. Но он существует, Катрин, он еще живет, и лучше всего ему живется в твоем сердце. Если ты его оттуда изгонишь, тогда он действительно будет мертв. Но ведь ты ничего подобного не сделаешь!

Стоя позади Катрин, Сара не видела ее лица. Но пока она говорила, белокурая, коротко остриженная голова, склонялась все ниже. Слова верной Сары эхом отзывались в сердце молодой женщины, разъедая плохо зажившую рану. Катрин скорбно заметила:

Ты очень жестока, Сара. Я ведь только вдохнула Аромат роз.

Нет, душа моя. Ты всегда была честной к себе и к другим. Будь такой же и сейчас. Ты позволила чувству признательности увлечь себя на опасную тропу, которая овсе не для тебя. Твоя тропа ведет в горы Оверни к Мишелю к замку Монсальви.

Она ласково привлекла к себе молодую женщину, положила ее голову себе на плечо и погладила по мокрой от слез щеке.

— Не сердись на старую Сару, Катрин. Она отдала бы свою жизнь и свою часть рая ради того, чтобы видеть тебя счастливой. Она любит тебя как родную дочь. Но, — добавила Сара с дрожью в голосе, — ты должна знать, что она отдала часть своего сердца твоему супругу, этому гордецу Арно, слепленному из страсти и страданий, которого она однажды ночью видела рыдавшим, как ребенок, оплакивающим свою разбитую жизнь и приговоренную любовь… Ты помнишь?

— Замолчи, — всхлипывала Катрин. — Замолчи! Ты знаешь, что никакой мужчина не сможет занять его место. Никогда! Что я никого не смогу любить так, как любила его! Как люблю его и поныне!

Она говорила искренне, но тем не менее не могла забыть этот блеск улыбки, это сверкание голубых глаз…

Там, наверху, на башне, колокол Мари-Жавель пробил полночь. Сара нежно, но настойчиво подтолкнула Катрин к кровати.

Букет роз остался лежать на столе.

На следующий день Катрин уже некогда было думать о любви. Пришло время действовать. К концу дня мэтр Анеле поднялся в ее комнату и с почтительностью, но без лишних слов, сообщил, что зайдет за ней ближе к полуночи.

— Куда мы пойдем? — спросила молодая женщина.

— Недалеко отсюда, милая дама. В мой двор, но я попрошу вас производить как можно меньше шума. Постояльцы гостиницы не должны об этом ничего знать.

— Я понимаю, мэтр Анеле. Могу я все же спросить, кого вы ожидаете?

— Всех, мадам. Монсеньоры де Лоре и де Коэтиви со вчерашнего дня играют здесь в шахматы, а сеньор Бюэй только что отбыл в замок…

— Зачем же?

— Он приходится племянником главному камергеру, и хотя служит королеве Иоланде, его принимают во дворце. Так что не забудьте, почтенная дама, в полночь!

Остаток дня показался Катрин не таким долгим. А пока она размышляла о будущем, о своей судьбе. Или заговор удастся, и молодой Карл Анжуйский наверняка займет место Ла Тремуйля, что будет означать для нее прощение на право жить не скрываясь, у всех на глазах, или заговор провалится… Это обернется для всех эшафотом вне зависимости от ранга и пола.

Когда прозвучал сигнал отбоя, Катрин подошла к окну, но открывать его не стала. К тому же Пьер де Брезе в эту ночь будет заниматься любовными играми под окнами дамы своего сердца. У него есть более важные дела, и они увидятся в кругу других рыцарей…

Колокол пробил полночь, и молодая женщина услышала легкий стук в дверь. Это заставило ее быстро встать с кровати, где она сидела у ног спящей Сары. Катрин отворила дверь и различила на пороге мэтра Анеле. Все огни в доме, за исключением очага, где под слоем золы теплились горящие угли, были погашены. Но во дворе светила луна, заливая молочным светом темные столбы галереи, на которой вырисовывалась фигура хозяина, надевшего для такого случая черный плащ. Стояла тишина.

Не говоря ни слова, Анеле взял Катрин за руку и повел во двор. Пройдя вдоль построек, чтобы не пересекать пятно лунного света, привел ее к подножию скалы, на которой возвышался замок. Повсюду рос кустарник и виднелись отверстия пещер.

— Это обиталища древних людей, — прошептал Анеле, видя, что Катрин обратила на них внимание. — В некоторых и сейчас селятся люди, другие служат погребами, как у меня, или местом укрытия.

Объясняя, он толкнул круглую дверь из грубо обработанного дерева, закрывавшую вход в грот. Войдя туда, Анеле взял из углубления в стене масляную лампу, разжег трут и поднес огонь к лампе. Перед Катрин предстал большой погреб, высеченный прямо в известняковой скале и заставленный бочками всех видов и размеров. От них исходил сильный запах вина.

Тут же рядом в углу находились бондарские инструменты, и в кадке лежали пустые бутылки. Все вместе взятое имело такой непривлекательный вид, что Катрин вопросительно взглянула на хозяина. Разве такое помещение подходило для тайного собрания? Вместо ответа Анеле улыбнулся, прошел в глубь погреба, отодвинул казавшуюся тяжелой на вид бочку. Появился продолговатый лаз, уходивший в стену.