Ордо Маллеус - Абнетт Дэн - Страница 67

Я попытался коснуться сабли, но меня остановил Бур.

— Она ещё отдыхает. Мы обязаны уважать её душу. Забрать можно будет через несколько дней. Усердно тренируйся. Ты должен познать её как можно глубже, прежде чем применять в бою.

Он проводил меня до двери кузницы.

— До того, как использовать и то и другое оружие, их необходимо благословить и освятить. Мне это недоступно, хотя я могу провести церемонию посвящения их изготовления Богу-Машине.

— Я уже спланировал их освящение, — сказал я. — Но с радостью обращусь и к твоей помощи. Мне трудно представить себе более могущественного бога-заступника, которого бы мне хотелось иметь на своей стороне в битве с Квиксосом.

— Мы отправляемся через несколько дней, — сказал я Гло.

Он помолчал некоторое время, а потом ответил:

— Я буду скучать по нашим беседам, Эйзенхорн.

— Как бы то ни было, но я должен уйти.

— Думаешь, что уже готов?

— Полагаю, что эта часть подготовки полностью завершена. Или ты можешь сказать мне что-то ещё?

— Я размышлял над этим. И не смог придумать ничего. Кроме…

— Кроме чего?

Лампы, окружавшие энграмосферу, замерцали.

— Кроме одного. За вычетом всего, что уже выудил из меня, ты должен знать, что твой враг… опасен.

Я невольно рассмеялся:

— Ну, это-то, Понтиус, я и без тебя знаю!

— Нет, ты не понимаешь всего смысла моих слов. Я знаю, ты решителен и амбициозен. Кроме того, можно предположить, что ты овладел знаниями, и надеяться, что приобрёл оружие, но, не приведя в готовность свой разум, ты погибнешь. Мгновенно. И ни печати, ни посох, ни клинок или руны не спасут тебя.

— Ты говоришь так, словно… боишься потерять меня.

— Неужели? Тогда подумай и над этим, Грегор Эйзенхорн. Можешь и дальше считать меня достойным всяческого презрения чудовищем, но если я действительно беспокоюсь, то что это говорит обо мне? Или о тебе?

— До свидания, Понтиус Гло, — сказал я, и люки его камеры в последний раз закрылись за моей спиной.

Напишу эти размышления здесь, потому как чувствую, что должен это сделать. Кем бы ни был Понтиус Гло и что бы ни произошло позже, я, несмотря на все свои старания, не мог избавиться от чувства, что как-то связан с ним. Тогда, в камере на Синшаре, и столетием ранее, в тёмном трюме «Иссина», мы проговорили с ним несколько сотен часов. У меня не возникало сомнений в том, что он был непростительно злым порождением Хаоса и убил бы меня в ту же секунду, если бы ему представился шанс. Но он был существом, обладающим экстраординарным интеллектом, несравненным остроумием и глубочайшими познаниями. Выдающийся человек в столь многих и странных отношениях. И если бы не ожерелье Ааа, надетое Понтиусом тем весенним днём на Квентусе, его жизнь могла бы пойти совсем иным путём.

Не случись этого и встреться он мне раньше, мы могли бы стать наилучшими друзьями.

Наше пребывание на Синшаре затянулось на три месяца. На мой взгляд, слишком долго, но ускорить подготовительные работы не было никакой возможности.

Мы отпраздновали Сретение в небольшой часовне Министорума, зажигая одни свечи, чтобы приветствовать наступление нового имперского года, и другие — чтобы помянуть усопших этого городка. Эмос и Биквин читали за упокой всех экклезиархов, оказавшихся среди погибших. Бур со своими техножрецами пришёл помолиться вместе с нами. Магос воспарил к хорам, устроенным под огромной статуей Бога-Императора, чтобы вести нас в молебне.

Я был обеспокоен и чувствовал постоянное напряжение. Отчасти потому, что мне уже не терпелось приступить к реализации своих планов, но также и из-за тайн, открытых мне Гло. Многие, очень многие принадлежали тьме. Я понимал, что стал другим человеком и что эта перемена необратима.

Но мне приходилось учитывать и то, что ещё год назад — всего лишь год, хотя мне и казалось, что прошло куда больше времени, — я был беспомощным узником суровой Карнифицины, и Сретение промчалось тогда мимо прежде, чем я осознал это.

Тем человеком я тоже уже никогда не буду, и эту перемену вызвали вовсе не нашёптанные секреты Понтиуса. Какая бы тьма ни плескалась в моей голове, лучше было находиться здесь, в компании друзей и союзников, быть сильным, готовым и укрепившимся духовно.

У нас не было хормейстера, чтобы сыграть на органе, поэтому Медея принесла главианскую лиру своего отца и сыграла Святой Триумф Золотого Трона, чтобы мы могли спеть.

Той же ночью мы устроили застолье в трапезной Адептус Механикус и отметили наступление 341.М41. Максилла, остававшийся на своём посту на борту «Иссина», прислал нам челнок с угощениями, а также сервиторов, чтобы прислуживать нам. Один из них сообщил, что с наступлением полуночи обширный метеоритный шторм наполнил небо, осветив своими огнями ночную сторону Синшары. Нейл прорычал, что это дурное предзнаменование, а Иншабель настаивал, что — хорошее.

Думаю, это главным образом зависит от того, из какой части Империума вы родом.

Мои сотрудники провели следующие два дня, упаковывая вещи и готовясь к отбытию, но мы с Эмосом ещё должны были посетить церемонию посвящения в храме Адептус Механикус.

Сервиторы распевали псалмы на модулируемом бинарном коде и били в литавры. Магос Бур облачился в оранжевые одежды и накинул на плечи белую епитрахиль.

Он благословлял оружие, поочерёдно принимая одно, а потом второе из рук прислуживавших техножрецов.

Ожесточающая, ставшая теперь ничем иным, как украшенным пентаграммами силовым мечом, была поднята к свету, струившемуся из глаз статуи Бога-Машины. За ней пришёл черёд рунного посоха — шедевра Бура.

Навершие украшенного рунами стального посоха он сделал из электрума, выполнив его в виде солнечной короны. В центре её был помещён человеческий череп, отмеченный тринадцатым знаком изгнания. Череп был собственноручно вырезан Буром из магнетического камня в соответствии со сканированным изображением моей головы. Он опробовал и отверг более двадцати различных телеэмпатических кристаллов, прежде чем найти тот, который, по его мнению, должен был соответствовать задаче.

— Красиво, — сказал я, принимая из его рук посох. — И на каком же кристалле ты в итоге остановился?

— На каком же ещё! — сказал он. — Я вырезал копию твоего черепа из самой Плиты.

Он пришёл в посадочный отсек, чтобы проводить нас. Мы и не думали, что наш боевой катер так надолго задержится здесь. Нейл и Фишиг уже заносили последние вещи на борт. Предыдущей ночью мы наконец нарушили астропатическое молчание, чтобы доложить Имперским Объединённым Каменоломням, Ортог Прометиум, Адептус Механикус и имперским властям о судьбе, которая постигла рудники Синшары. К тому времени, когда для восстановительных работ мог прибыть хоть кто-нибудь из них, мы уже должны были исчезнуть.

Бур попрощался с Эмосом, и старик шаркающей походкой направился к катеру.

— Не могу подобрать подходящих слов, — сказал я магосу.

— Как, впрочем, и я, Эйзенхорн. А что с моим… жильцом?

— Мне хотелось бы, чтобы ты сделал то, о чём я просил. Подари ему хотя бы возможность перемещаться. Но не больше. Теперь и навеки он должен оставаться нашим пленником.

— Очень хорошо. Надеюсь услышать вести о вашей победе, Эйзенхорн. Буду ждать.

— Гиард, пусть сохранят твои системы Святый Бог-Машина и сам Император.

— Спасибо, — сказал он и добавил то, что весьма озадачило меня, учитывая его абсолютную веру в технологию: — Удачи.

Я отправился к катеру. Он ещё мгновение смотрел мне вслед, а потом скрылся, затворив за собой двери внутреннего люка.

Больше я никогда его не встречал.

От Синшары «Иссин» стремительно и нетерпеливо побежал к просторам Сегментум Обскурус. Рейс, прерываемый только дважды, продлился три месяца.

На Имшалусе мы остановились, чтобы передать все двадцать подготовленных посланий. Там же мы расстались с Иншабелем и Фишигом. Иншабель отправился к Эльвара Кардинал, чтобы приступить там к личному заданию, а Фишиг — пуститься в дальний обратный путь к Кадии. Могли пройти, месяцы, если не годы, прежде чем мы должны были увидеться снова. Расставание получилось печальным.