Мера любви - Бенцони Жюльетта - Страница 27

— В любом случае надо признать, что есть большое сходство между Жанной и этой женщиной, — вздохнув, сказала Катрин. — Вы ведь помните, что мой супруг, хорошо знавший Жанну, сражавшийся рядом с ней, до сих пор уверен, что это настоящая Дева, хотя он и видел своими глазами как настоящая Жанна сгорела на костре!

— Встречаются удивительные сходства, и есть люди, мечтающие поверить в чудо. Может быть, встретив эту женщину, и вы бы обманулись.

— Ничуть не бывало! Я прекрасно знала Жанну, намного лучше, чем мой супруг. Я уверена, что могла бы разоблачить самозванку. Остается лишь разыскать ее, а это оказалось сложнее, чем я думала, — со вздохом заключила Катрин.

И правда, надежда на встречу с «Девой» в Меце рухнула. Городские жители были словоохотливы по поводу ее чудесного возвращения, которое произошло летом, но не могли сказать ничего конкретного о нынешнем местонахождении. Все, что они знали, — это то, что Жанна направилась в Арлон, к герцогине Люксембургской, и там ей оказали теплый прием, а два месяца спустя она в шлеме и доспехах, с развевающимся знаменем вернулась в Мец. Но пробыла здесь недолго и снова уехала в Люксембург в сопровождении большой свиты.

Тут было чему удивляться.

Герцогиня Люксембургская являлась двоюродной тетей Филиппа Доброго, и у него были все шансы стать ее наследником, так как у той не было детей.

А кроме того, герцогиня приходилась двоюродной сестрой известному бургундскому генералу Жану Люксембургскому, сиру де Боревуар, который и выдал Жанну англичанам. Трудно было понять, что эта «Дева» искала при дворе герцогини.

— Тут и понимать нечего, — философски заметил Готье, — это похоже на историю о безумцах.

Приезд в Мец не принес Катрин ничего утешительного, но не обошлось и без хорошей новости, первой за последнее время: во время своих расспросов Готье напал на след Арно Де Монсальви. Два месяца назад здесь останавливались Двое мужчин. Один, по описанию служанки, слуга и поверенное лицо сеньора, сильно походил на Корниса; его хозяин был «очень высоким господином, смуглым, властным и очень красивым, несмотря на шрам через все лицо». От этих слов сердце Катрин часто забилось. Речь, несомненно, шла о ее супруге.

Монсальви задал примерно те же вопросы, что и Шазей, получил на них те же ответы и уехал ранним утром, по видимому, в Люксембург.

Не оставалось ничего другого, как следовать по той же дороге. Вскоре путники достигли густого леса Арден. Сюда редко ступала нога человека, казалось, в чаще обитали ведьмы и феи из сказок и легенд. Здесь можно было встретить стада оленей и диких вепрей. Отвесные скалы и многовековые сосны поражали своей первозданной красотой.

Даже испытанный воин крестился, ступая под сень деревьев. Изредка попадались далеко отстоящие друг от друга убогие домишки, съежившиеся от холодных зимних ветров, которые своим ледяным дыханием выравнивали высокое плато и устремлялись в узкие скалистые коридоры долин. Стояла такая тишь, что даже сквозь топот копыт слышался шорох убегающего зайца или белки.

21 декабря в день Святого Тома друзья увидели Арлон, расположенный на холме, на его фоне возвышался массивный замок герцогов Люксембургских. Это было мощное укрепление с толстыми стенами и высокими башнями. Замок охраняли многочисленные вооруженные стражники.

Перед въездом в город Катрин и ее спутники остановились. Им показалось, что они попали в другой мир. Все было необычно: чужой язык, другая одежда, другое оружие и странные женские прически. Даже запах дыма, вьющегося из труб, казался непривычным.

— Вы думаете, что нас примут в этом замке? — спросил Беранже. — Это будет нелегко, у замка такой устрашающий вид.

— Такими, как сейчас, конечно же, нет! — ответил Готье, осмотрев их оборванную одежду и забрызганные грязью сапоги. — Но я готов биться об заклад, что госпоже Катрин это будет несложно, как только она сменит наряд.

Катрин молчала. Она вглядывалась в крыши домов, расположенных на склоне холма, пытаясь угадать, в котором из них остановился Арно. Она слушала стук своего сердца: если оно начнет учащенно 6иться. Но на ее немой вопрос ответа не последовало.

— Приближается ночь, — сказала она. — Надо успеть попасть в город до закрытия ворот и устроиться в приличном трактире. Сегодня вечером нам следует хорошо отдохнуть…

Повернув коня, графиня направилась к первому караульному посту.

После дорожной грязи город, приготовившийся к празднованию Рождества, показался ей удивительно чистым. Холод несколько ослабел, повсюду сохло белье, так как обычай запрещал стирку между Рождеством и Крещением.

Из домов доносился запах свежеиспеченного хлеба и сдобы: хозяйки трудились в поте лица. Путников поразили довольные лица прохожих. Арлон, хорошо защищенный мощными стенами и многочисленным войском, казался теплым островком, затерянным среди ледяной пустыни.

Трактиры были подстать городу. Катрин остановила свой выбор на таверне близ церкви Святого Доната. Там спутникам предоставили уютную теплую комнату с горячей водой. На обед подавался капустный суп с мозельским вином. Мягкие кровати были застелены чистыми простынями, пропахшими сухими травами. Путники прекрасно выспались впервые с тех пор, как покинули дом Морелей-Совгрен. Неожиданный отдых позволил Катрин увидеть все окружающее в менее мрачном свете.

На следующее утро, около двенадцати часов пополудни, поднимаясь к замку, графиня де Монсальви чувствовала себя во всеоружии. На ее фиолетовое бархатное платье, прекрасно сочетавшееся с глазами, была накинута красивая светло-серая беличья шубка с широкими рукавами. Шапочка из того же меха, украшенная дымчатым пером и золотой пряжкой с аметистом, оттеняла пушистые волосы, переливающиеся золотым дождем.

За ней следовали начищенные и напомаженные Готье и Беранже. И никому из лучников охраны не пришло в голову задержать эту незнакомку, в которой, даже не зная ее имени и положения, можно было узнать знатную даму.

Нравы в Люксембурге были просты, и Катрин не составило труда добиться необходимой аудиенции. После короткого ожидания на широкой каменной лестнице, стены которой были украшены шпалерами, высокий, как шкаф, и бородатый, словно Ной, ландскнехт вызвался проводить ее, жестом приказав Готье и Беранже оставаться на своих местах. Катрин последовала за ним в зал, где ее встретила грузная, неопределенного возраста женщина, похожая на монашку, несмотря на платье из яркого красного бархата, украшенного множеством золотых цепей.

Эта женщина принялась так внимательно разглядывать Катрин, что графиня решила, что ее собираются обыскивать. Удовлетворенная осмотром, женщина, не произнося ни единого слова по-французски, растянула уголки рта, что должно было обозначать улыбку, и знаком приказала Катрин следовать за ней. Они прошли через огромный зал, украшенный знаменами, и достигли молельни, куда сквозь желтые и розовые витражи проникал золотой свет.

Великая герцогиня ожидала посетительницу, преклонив колена на голубые бархатные подушечки. Она молилась перед прекрасным ликом Девы Марии, созданной мастером Клаусом Шлютером.

В свои сорок шесть лет Елизавета де Герметц, дочь Жана Люксембургского, графа де Герметц, и внучка императора Карла IV, утратила свою прежнюю красоту. Раскормленная, наряженная в генуэзский бархат с крупным золотым рисунком и огромный хеннен, она походила на дарительницу с витража и была лишь немного рельефнее. Эта женщина не являла собой важную фигуру. Благодаря ее первому браку с Антуаном де Брабан, братом герцога Бургундского Жана Бесстрашного, она стала тетушкой Филиппа Доброго, а благодаря второму браку с братом Изабо де Бавьер сделалась тетушкой короля Карла VII.

Что же касается своего герцогства, расположенного между Францией и Бургундией, она прекрасно знала, что на него давно зарится герцог Филипп, который смог без малейших угрызений совести избавиться от своей кузины Жаклин де Бавьер, княгини Голландской. Он довел ее до нищеты, отчего та вскорости и умерла. Но Елизавета, не любя его, все же старалась поддерживать с ним хорошие отношения, так как Филипп единственный был способен умерить аппетиты другой ветви Люксембургских — графа Сен-Пола и его брата, опасного сеньора де Боревуар, которого она люто ненавидела.