Мария — королева интриг - Бенцони Жюльетта - Страница 55

— К чему такая спешка? В сущности, у вас больше нет причин для такого стремительного отъезда!

— Вот как?

— Мне кажется, это очевидно. Нежелательный гость удалился, и здешняя жизнь может войти в привычное русло. Вам лучше повременить с отъездом! Он лишь даст повод для ненужных сплетен! Что вы будете там делать зимой?

— Расцелую детей хотя бы!

— Вот так неожиданное желание, вам вовсе несвойственное! Послушайте меня, поезжайте к королеве, как заведено. Еще более прекрасная и улыбающаяся, чем когда бы то ни было! Так вы заставите сплетников прикусить языки.

— А что я скажу королю, если случайно встречу его?

— Он уехал в свой охотничий павильон в Версале и оказал мне большую честь, пригласив меня с собой!

Это была, бесспорно, хорошая новость. Марии так хотелось что-нибудь возразить, ибо ей была ненавистна сама мысль, что последнее слово останется за Клодом. На этот раз она промолчала и, не говоря ни слова, развернулась и отправилась к своим горничным, чтобы те одели ее для поездки в Лувр.

Элен отсутствовала, и камеристками руководила Анна, но Марию это не слишком обеспокоило. После всего, что произошло, она даже обрадовалась тому, что не видит рядом девушку, о которой она теперь не знала что и думать. Отсутствие Элен давало герцогине возможность определиться с решением, тем более что она больше на Элен не держала зла. После последнего разговора с возлюбленным и того, что он рассказал ей о своих отношениях с девушкой, Мария уже была склонна пожалеть ее, когда та обнаружит, что чересчур размечталась и следует смириться с тем, что единственная ночь любви с Холландом так и останется единственной. То, что она себе позволила с Холландом, и так переходило все границы. Нужно будет проследить, чтобы ей больше не представилась возможность видеться с Генри в будущем. Исходя из этих соображений герцогиня решила оставить при себе эту девушку, с которой она поначалу готова была расстаться. Это позволит следить за ней, поскольку на мужчин никогда нельзя полагаться…

Два часа спустя сияющая, в наряде из темно-голубого бархата под цвет глаз, отделанного горностаем, в роскошных жемчугах, некогда принадлежавших Галигай, на шее, на запястьях, в ушах, Мария вошла в Большой кабинет Анны Австрийской, произведя еще больший эффект, чем обычно. События прошлой ночи породили разговоры, и все скорее ожидали известия о ее отъезде в провинцию, нежели ее столь блистательного появления!

Королева пришла в восторг от этого почти провокационного визита и, к всеобщему разочарованию, завела разговор о вещах, не имевших ничего общего с тем, что занимало женские умы. Неожиданно в гости к невестке явилась Мария Медичи, по своему обыкновению без церемоний и без предупреждения, увлеченно разговаривая сама с собой. Маленькая причуда, которая была ей присуща с самого детства.

— ..вот почему мне представляется таким важным покончить с этим делом! Оно тянется чересчур долго, а благо королевства требует скорого и твердого решения!

Продолжая диалог с собой, она прошла сквозь кружок реверансов и с удивлением уставилась на молодую королеву, вставшую, чтобы поприветствовать ее.

— А, вы здесь, дочь моя!

— Разумеется, мадам! Вас это удивляет?

— Хм… нет! Не скажете ли вы мне, где король, мой сын?

— В своем павильоне в Версале, если я верно поняла. Вы ожидали найти его у меня? Он никогда здесь не бывает, — добавила Анна с ноткой горечи.

— Это потому, что вы не умеете удержать его. Гляди-ка, и ты здесь? — сказала королева-мать, заметив мадам де Шеврез, которая, поднявшись со своего места, попала в поле ее зрения. — Ты по-прежнему заставляешь говорить о себе, насколько мне известно? И когда только твой простак-муж решится отправить тебя в какой-нибудь славный монастырь на годик-другой?! Фонтевро тебе вполне подошел бы: красивый, пристойный, достаточно удаленный, и настоятельницы там всегда из принцесс… Кстати, кто там сейчас?..

— Матушка, — перебила ее королева, забавлявшаяся, вместо того чтобы сердиться, — не соизволите ли вы вернуться к тому, что, кажется, так занимало ваши мысли, когда вы вошли сюда?

— Вы полагаете?

— Я уверена! Вы упомянули дело, важное для блага королевства и, если я правильно поняла, требующее самого срочного решения.

Королева-мать на какое-то мгновение остолбенела, явно в поисках мысли, и наконец на нее снизошло озарение:

— Вспомнила! Нужно его женить!

И поскольку присутствующие все еще не понимали, о чем идет речь, она недовольно уточнила:

— Герцога Анжуйского! Моего младшего сына. Гастона.

— О, теперь все ясно, Ваше Величество! — произнесла Мария, опомнившаяся первой. — Непонятно только, к чему такая спешка? Принцу всего лишь…

— ..восемнадцать лет. Брат в его возрасте уже два года был женат. Нужно наверстывать упущенное время.

— Но тогда речь шла о короле, — уточнила мадам дю Фаржи, — и для спасения королевства было необходимо, чтобы Людовик женился…

— ..чтобы рождением дофина обеспечить преемственность трона. А меж тем мы все еще ждем появления маленького принца, — зло добавила Медичи. — И на сегодняшний день наследником короны, в случае если короля не станет, является его младший брат. Вот почему ему необходимо как можно скорее выбрать себе супругу! Но что это я растолковываю вам то, что вы и сами отлично знаете! Это нужно обсудить с королем и с Советом, но раз первый отсутствует…

Она собиралась уйти так же, как и пришла, но это не входило в планы Марии, желавшей разузнать о деле побольше.

— Означает ли это, мадам, что начинаются поиски невесты?

— Она давно уже найдена, глупышка! Перед смертью мой безвременно ушедший супруг заключил своего рода соглашение, которое лишь нужно освежить. Кардинал долго мне это объяснял, так как именно он нашел бумагу в архивах. Гастон, следовательно, женится на Марии де Монпансье, своей кузине. Она на три года старше, чем он, и она — единственная представительница этой младшей ветви Бурбонов…

— И самая богатая наследница во Франции, если я не ошибаюсь, — мечтательно сказала мадам де Шеврез, прежде чем начать загибать пальцы:

— герцогства Монпансье, Овернь, Сен-Фаржо, Комбрай, княжество Домб, а также Божоле и что-то еще, я уж и не припомню.

— Сиятельной герцогине де Шеврез что-то не нравится? — рявкнула Мария Медичи, выведенная из себя этим перечислением. — Знайте, мадам, что важно вовсе не это, но кровь: невеста Гастона, как и он, ведет свое происхождение от Людовика Святого!

— И от герцогини Екатерины, которая так ловко расправилась с Генрихом III, не так ли?

— Что ты в этом понимаешь! Его Преосвященство мне все объяснил. Дед юной Марии родился не от этой преступницы, а от первой жены герцога Людовика, которую звали, если мне не изменяет память, Жаклин де Лонгви. Как бы то ни было, нравится это тебе или нет, юная принцесса происходит из славного рода, не хуже разных инфант. Быть может, даже лучше! Плодовитее!

И пустив эту парфянскую стрелу (Парфянская стрела — неожиданный и неотразимый выпад хитрого противника), венценосная мегера вышла с высоко поднятой головой. После ее ухода воцарилось тяжелое молчание, и все взгляды обратились к королеве, которая вдруг резко побледнела. Мария поспешила к ней с флаконом солей.

— Черт бы побрал эту старую гарпию! — воскликнула она. — Королеве дурно!

Она хотела было дать королеве понюхать сильнодействующую соль, но Анна, слабо улыбаясь, отстранила ее:

— Ни к чему, герцогиня, со мной все в порядке…

— По вас этого не скажешь.

— Может быть, глоток испанского вина? — предложила Луиза де Конти, подходя к серванту, чтобы взять графин и бокал.

— Да, благодарю, принцесса! Это же нелепо, — продолжила она, сделав глоток, — я давно должна была бы привыкнуть к этим выпадам моей свекрови, но я не могу не реагировать на них!

— Ваше Величество слишком мягки, — констатировала Мария. — Вы представляете собой слишком легкую мишень, чем и злоупотребляет королева-мать. Не говоря уже о том, что из этой неожиданной затеи женить принца, уверяю вас, не выйдет ничего путного.