Мария — королева интриг - Бенцони Жюльетта - Страница 16

Шеврез тем не менее совершил свой подвиг, следуя совету Бассомпьера. Людовик поблагодарил его и приблизил к себе, спрашивая его мнение и даже призвав его в Совет.

— Думаю, момент настал, — заявил Бассомпьер. — Ты в большем, чем когда-либо, фаворе. Пойдем поговорим с королем!

Увы, Людовик оказался крайне злопамятным. Был ли момент подходящим или нет, но король резко осадил двух друзей.

Все это время Мария томилась от скуки в Дампьере, пытаясь не подавать виду и придумывая себе все новые занятия. Она старалась сделать еще красивее поместье, которое нравилось ей с каждым днем все больше, в особенности сады, которые она хотела сплошь засадить розами. Она отправила Габриэля в Люин за детьми и с удовольствием наблюдала за тем, как двухлетний герцог и Луиза, ее четырехлетняя дочь, резвятся среди самшитовых клумб, наполненных цветами. Младшая Анна-Мария важно прогуливалась по дорожкам на руках у кормилицы, пытаясь поймать бабочек, привлеченных ее молочным запахом. И рядом с ними Мария чувствовала себя самой обыкновенной молодой матерью, похожей на других, отрешенной от своих забот и амбиций, радующейся при виде веселых детских лиц. Луиза была похожа на нее и обещала стать красавицей, Луи-Шарль больше походил на своего отца, и было бы чудесно, если бы он унаследовал также отцовское обаяние. Что до малышки Анны-Марии, то, если не считать легких белокурых локонов, выбивавшихся из-под кружевного чепчика, пока было еще слишком сложно сказать, в кого она пойдет. Благодаря этой семейной атмосфере дни казались Марии короче, напоминая ей собственное детство с любимым братом в отцовском замке Кузьер в долине Луары.

В то же время она со всей серьезностью осваивала обязанности хозяйки замка, как когда-то в Лезиньи. Деревенские жители поняли, что с ней легко иметь дело. Каждое воскресенье она отправлялась в церковь Святого Петра, охотно останавливаясь по дороге, чтобы выслушать жалобу, подать милостыню или дать совет, иногда подсказанный Мальвилем, если ей не хватало собственного опыта. Улыбчивая, добрая, щедрая от природы и не напыщенная, она располагала людей к себе, и вскоре у жителей Шевреза вошло в привычку преодолевать расстояние длиной в лье, отделяющее их от Дампьера, чтобы попросить помощи у своей герцогини.

Принуждая себя к столь спокойной и размеренной жизни с простыми обязанностями хозяйки большого поместья, Мария тем более заслуживала уважения, что внутри у нее все клокотало, ибо дни шли за днями, а от супруга, находившегося в армии, не было ни единой весточки. Так прошли три тяжелейших месяца, когда от малейшего стука копыт у нее разрывалось сердце.

Наконец, когда обитатели Дампьера, скрываясь от июльской жары, наслаждались прохладой окрестных вод и тенью сада, прибыл всадник, покрытый потом и пылью, и, спешившись, первым делом потребовал пить. Он напился и даже облился водой — в тот день стояла страшная жара, и герцогиня полураздетая отдыхала в своей спальне, освежаясь с помощью миндального молока, смачивая виски розовой водой и обмахиваясь веером. Услышав, что прибыл «гонец от господина монсеньора герцога де Шевреза», она вскочила на ноги и была готова немедленно бежать навстречу посланцу, но Элен преградила ей дорогу, чтобы облачить ее в просторный пеньюар из тончайшего полотна. Оттолкнув девушку в сторону, Мария выскочила из спальни босиком, в выглядывавшей наружу нижней сорочке, а Элен бросилась вслед за ней. Впрочем, Мария успела добежать лишь до роскошной лестницы из белого камня, где ее встретил спешивший ей навстречу Мальвиль с письмом в руках.

Она схватила письмо, сломала красную сургучную печать, развернула послание, пробежала наскоро глазами и издала настоящий победный вопль, отголоски которого донеслись до самых окраин поместья, заставив перекреститься деревенских жителей, решивших, что в замке случилась беда.

— Спасена! — закричала она, бросаясь на шею Элен с таким пылом, что девушка едва устояла на ногах. — Готовь мои сундуки, а вы, Габриэль, скажите, чтоб запрягали лошадей! Сегодня же вечером мы отправляемся в Париж и будем ехать всю ночь, если понадобится. Завтра я должна быть подле королевы, когда она проснется.

— В такую-то жару? А как же дети?

— Дети останутся здесь! Тут им будет лучше, чем среди парижской духоты и вони! Ах! Мне нужно одеться! Позови Анну!

Продолжая давать отрывистые указания, Мария вдруг поймала на себе веселый взгляд Мальвиля.

— Что смешного?

— Я не смеюсь, мадам, я улыбаюсь при виде вашей радости. Если я правильно понял, мы больше не в опале?

— Ни в коей мере! Монсеньор пишет, что король согласился, чтобы я вновь заняла свое место в окружении королевы! За мной сохранены все мои обязанности, включая и должность старшей фрейлины! Разве это не чудесно? Вот, читайте! — добавила она, внезапно ощутив необходимость разделить свое счастье с тем, кто помог ей его обрести.

— Похоже, монсеньор отлично проделал свою работу. Он уточняет, однако, что ему удалось добиться результата лишь благодаря личным заслугам, это своего рода благодарность за оказанные услуги.

— Тысяча чертей! Мальвиль, если так было угодно Богу…

— ..или дьяволу?

— Не говорите глупостей! Главное то, что завтра я вернусь в Лувр через парадные двери. Так что не цепляйтесь к мелочам и будьте готовы сопровождать меня! Ах! Хочу карету с гербами, и чтобы ею правил Перан! Поторопитесь! Вы все еще здесь?!

Менее чем через час все было готово. Мария дала указания Буаспийе, поцеловала детей, раздала кучу рекомендаций и, не думая больше о жаре, отправилась наконец в Париж, не в силах сдерживать переполнявшую ее радость, сравнимую разве что с ликованием евреев при виде Земли обетованной. В своем письме Клод настойчиво рекомендовал ей возвратиться как можно тише, как бы на цыпочках, чтобы не вызвать очередной гнев короля, но Мария чувствовала себя победительницей. Она возвращалась в Лувр, чтобы царствовать через Анну Австрийскую, а не для того, чтобы пребывать там в забвении! И когда король вернется… Но до этого еще далеко! По словам Клода, армия готовится покинуть Тулузу, где Людовик был болен, собираясь двигаться в сторону Прованса через области, которые сдавали одна за другой. Немало воды утечет под мостами Сены, прежде чем в галереях Лувра отзовутся эхом властные шаги государя. Нужно с пользой употребить предстоящее время.

Так она и сделала. На следующее утро в платье из тафты, переливающейся точь-в-точь как ее глаза, открывающем атласную юбку, белоснежную, как большой отложной воротник из кружев и высокие манжеты, над которыми расширялись рукава с прорезями, украсив шею колье из крупных жемчужин с маленьким изумрудным крестиком, Мария села в начищенную карету с гербами Шеврезов и приказала доставить ее в Лувр, чтобы придать своему возвращению как можно больше блеска, хотя она вполне могла бы пройтись пешком через сады. Но она хотела воспользоваться привилегией, предоставлявшейся только принцам: въехать в карете в парадный двор и выйти лишь у дверей, ведущих в покои королевы. Даже будучи герцогиней и супругой коннетабля, до сих пор она оставляла свою карету у ворот.

Лувр в ту пору являл собой собрание разномастных строений, отражающих архитектурные вкусы нескольких эпох. Центральный фасад со стороны Австрийской улицы был полностью средневековым и почти черным. Массивные башни и рвы, наполненные более или менее грязной водой, подъемный мост и первая зубчатая стена, украшенная башенками, увидели свет еще при первых Капетингах. Вторая стена была моложе, а между двумя каменными оградами находились две площадки для игры в мяч, которой любили забавляться король и его приближенные.

Вход во дворец был свободным для всех прилично одетых и пеших посетителей. Несмотря на ранний час, уже собралась толпа на мосту, охраняемом лучниками Прево. Двое из них скрестили свои протазаны перед роскошной каретой, запряженной шестеркой лошадей. Тогда Перан гаркнул во все горло:

— Дорогу! Дорогу ее светлости госпоже герцогине де Шеврез, принцессе де Жуанвиль, старшей фрейлине Ее Королевского Величества!