Марианна в огненном венке. Книга 1 - Бенцони Жюльетта - Страница 60

Не желая больше дискутировать с самой собой, Марианна засунула письмо и ноту в карман, задула свечи и вышла, тихонько закрыв дверь. Пробежать по коридору, захватить в желтом салоне плащ и накинуть его на плечи, спуститься по лестнице — потребовало какие-то мгновения.

Дремавшие у входа часовые только чуть приоткрыли глаза, когда мимо них пронеслось шуршащее атласом белое облако, и вновь погрузились в блаженный сон.

Молодую женщину теперь охватила лихорадочная торопливость. Пока ночь не уступила место дню, необходимо разбудить Жоливаля, извлечь Язона из тюрьмы и любым способом покинуть Одессу. Когда Ришелье проснется, он без труда поймет, кто взял его почту, и, безусловно, бросится разыскивать ее… Чтобы предупредить императора, необходимо бежать раньше…

Подхватив обеими руками платье, Марианна изо всех сил бежала к отелю Дюкру…

ГЛАВА IV. ГИБЕЛЬ ОДНОЙ ВОЛШЕБНИЦЫ…

Внезапно сорванный возбужденной Марианной с кресла, где он уснул, ожидая возвращения своей юной приятельницы, Жоливаль сразу понял, что остаток ночи ему уже не принадлежит. К счастью, его мозг легко освобождался от тумана сновидений, и молодой женщине потребовалось немного фраз, чтобы объяснить ему суть последних событий.

Он обеспокоенным взглядом пробежал поочередно подписанный Ришелье приказ об освобождении и письмо царя, попавшее к нему довольно неблаговидным способом. Затем он задал два-три вопроса, и понимая, что время действительно нельзя терять, если не хочешь, чтобы пребывание в Одессе стало совсем неуютным, он кратко поздравил Марианну с успехом и бросился за своей одеждой.

— Если я правильно понял, — сказал он, — мы немедленно идем забирать Язона и его людей из цитадели? Но затем куда вы рассчитываете направиться?

Зная Марианну, он задал этот вопрос с самым невинным видом, но она ответила без тени колебания.

— Разве письмо царя не подсказало вам это? Встряхнитесь, Жоливаль! Надо догнать императора, пока он движется вперед по России, чтобы предупредить об опасности, угрожающей ему при возвращении.

Перебрасывая рубашки в большой кожаной сумке, Жоливаль пожал плечами.

— Вы говорите так, словно мы находимся в Париже и речь идет о поездке в Компьен или Фонтенбло! Вы хоть представляете себе размеры этой страны?

— Мне кажется, да. Во всяком случае, эти размеры как будто не испугали пехотинцев Великой Армии. Так что нет никаких оснований, чтобы их испугалась я. Император движется на Москву. Следовательно, и мы направимся туда.

Она сложила письмо Александра и спрятала во внутренний карман темного платья, которым она заменила свой вечерний туалет.

Жоливаль взял со стола приказ об освобождении Язона и экипажа «Волшебницы моря», — А он? — спросил он тихо. — Вы надеетесь убедить его следовать за вами в сердце России? Вы забыли о его реакции в Венеции, когда вы попросили его сопровождать нас в Константинополь? У него нет никаких оснований сейчас любить Наполеона больше, чем прежде.

Марианна с какой-то новой решимостью посмотрела на своего друга и четко проговорила:

— У него нет выбора. Ришелье согласился освободить его, но не захотел и слышать о возвращении брига.

Ему не удастся повторить свой февральский подвиг, порт охраняют слишком бдительно. И я не могу представить его возвращающимся домой вплавь…

— Конечно. Но он может воспользоваться любым судном, идущим через Босфор и Дарданеллы.

По безнадежному жесту молодой женщины Жоливаль понял, что настаивать неуместно. К тому же обоим было чем заняться, кроме спора. Они ускорили приготовления к отъезду, и, когда на ближайшей колокольне пробило два часа, Марианна и ее друг покинули отель Дюкру, унося каждый по большой сумке, в которые они уложили деньги и кое-какие пожитки, представлявшие особую ценность. Они оставили почти весь багаж, слишком громоздкий для беглецов. На стол в комнате Марианны положили золотую монету, как плату за их проживание. Конечно, оставленная одежда более чем компенсировала их долг, но после дела о предположительно украденном бриллианте Марианна не хотела оставить за собой печальную известность. Ее репутация и так будет подмочена, когда полиция бросится на ее поиски за похищение секретных документов у губернатора…

Почти бегом спускаясь мимо казарм по склону, молодая женщина и ее компаньон за несколько минут дошли до порта. В такой поздний час там было пусто и тихо.

Только за немыми фасадами плакала цыганская скрипка в какой-то таверне и раздавалось кошачье мяуканье. И вот уже почерневшие стены старой цитадели возникли перед беглецами.

— Я надеюсь, что их согласятся отпустить в неурочное время, — с тревогой отважился заметить Жоливаль.

Но категорический жест Марианны призвал его к молчанию. Молодая женщина уже устремилась к часовому, который, прислонившись к своей будке, спал стоя, демонстрируя выработанную привычку сохранять равновесие. Она энергично встряхнула его и, когда он с трудом приоткрыл один глаз, сунула ему под нос бумагу, чтобы он мог увидеть в свете висевшей над его головой лампы подпись губернатора.

Солдат, конечно, не умел читать, однако украшавший бумагу императорский герб был достаточно убедительным, так же как и жесты этой молодой дамы, которая явно хотела войти в крепость, повторяя, что ей необходимо увидеть коменданта.

Не желая себе в этом признаться, Марианна была не менее взволнована, чем Жоливаль. Комендант и в самом деле мог отказаться освободить заключенных среди ночи, и, если бы он был брюзга и педант, он мог также потребовать и подтверждение… Но вероятно, в эту ночь Провидение было на стороне Марианны.

Часовой не только мгновенно бросился бегом в крепость с бумагой в руке, но даже никого не позвал на свое место, и оба посетителя проникли следом за ним во двор, абсолютно темный, похожий на дно колодца. Из караульного помещения не доносилось ни единого звука, и, очевидно, там все спали. Русско-турецкая война закончилась, и беспокоиться было не о чем.

Марианна и Жоливаль на мгновение остановились, прижавшись друг к другу, перед лестницей, ведущей к коменданту. Их сердца тяжело бились в одинаковом ритме, ибо обоих терзала одна мысль: увидят ли они сейчас своих друзей или наряд солдат, которые препроводят их к офицеру для дачи объяснений?..

Однако эту ночь комендант цитадели проводил довольно бурно в полном очарования обществе двух полуобнаженных татарских гурий, которых он не имел ни малейшего желания покинуть хотя бы на минуту. На зов часового он слегка приотворил дверь, бросил взгляд на бумагу, которую солдат держал, безукоризненно стоя навытяжку, отчаянно выругался, но, узнав подпись губернатора и убедившись, что приказ составлен недвусмысленно и обязывает освободить «немедленно» людей с американского корабля, он не стал утруждать себя расспросами.

Даже весьма обрадованный возможностью избавиться от нахлебников, чье содержание становилось слишком накладным, он поспешил в свой кабинет, даже не удосужившись сменить костюм Адама более современным, торопливо подписал освобождение из-под стражи, выкрикнул несколько приказов солдату, добавил, чтобы его больше не беспокоили, и устремился в свою комнату, чтобы вновь погрузиться в нирвану.

Солдат кубарем слетел во двор, сделал знак иностранцам следовать за ним и направился к огромной железной решетке, которая закрывала доступ во внутренний двор тюрьмы и, освещенная двумя факелами, являла собой исключительно зловещее зрелище. Там он остановил их и вызвал двух охранников, которые с помощью ворота подняли решетку.

Минут через десять он вернулся в сопровождении двух силуэтов, из которых более высокий заставил биться двойными ударами сердце Марианны. В следующее мгновение, охваченная неудержимой радостью, она упала, смеясь и плача одновременно, на грудь Язона, инстинктивно прижавшего ее к себе.

— Марианна! — воскликнул он изумленно. — Ты здесь?.. Это невозможно. Я грежу…

— Нет, вы не грезите, — оборвал его Жоливаль, посчитавший, что для излияний времени нет. — Надо уходить отсюда, и поживей. Губернатор освободил вас, но все опасности еще далеко не миновали…