Марианна и неизвестный из Тосканы - Бенцони Жюльетта - Страница 45

— Но в конце концов, Аделаида, где вы пропадали?

Неужели вы не догадывались, что мы до смерти беспокоились из-за вас?

— Я ожидала этого, — радостно сказала м-ль д'Ассельна, — и вы получите любые объяснения, какие только пожелаете. Прежде всего, — продолжала она, взяв за руку своего спутника и подводя его к Марианне, — вам надо поблагодарить моего друга Антуана Манделяра, иначе говоря — Бобеша. Это он вызволил меня из притона, где меня держали пленницей, это он укрыл меня, защитил…

— ..и уговорил не возвращаться домой? — насмешливо прервал ее Жоливаль. — И вы нашли свое призвание там, на бульваре, дорогой друг?

— Ах, вы сами не верите в то, что говорите, Жоливаль.

Марианна тем временем с интересом рассматривала высокого блондина, учтиво склонившегося перед ней. У него была открытая улыбка, веселые глаза и полные лукавства черты лица. Он был одет в темный костюм, простой, но не лишенный изящества. Она протянула ему руку.

— Я вам очень благодарна, сударь, и хотела бы выразить благодарность не только словами.

— Оказать помощь находящейся в опасности даме — просто долг и он не заслуживает никакой благодарности, — любезно сказал он.

— Как благородно! — вздохнула Аделаида. — Если вы так рады вновь увидеть свою старую кузину, моя дорогая, сообразите что-нибудь вроде ужина. Мы умираем от голода… я по крайней мере!

— Вот в этом я могла бы не сомневаться! — смеясь, сказала Марианна. — Но служанки уже спят. Накрывайте на стол, Аделаида, а я пойду на кухню посмотреть, что там есть.

Очевидно, кухарка была женщина предусмотрительная.

Марианна нашла все необходимое для приличного холодного ужина, и несколько минут спустя четверо участников этой импровизированной трапезы расположились вокруг сверкавшего хрусталем и серебром стола, который Аделаида не забыла украсить даже букетом роз.

Поглощая солидную порцию орошенных шампанским холодных цыплят, салата и гамбургской ветчины, м-ль д'Ассельна поведала свою одиссею. Она рассказала, как к ней приехал лакей в ливрее м-м Гамелен и предложил отправиться к ее кузине, находящейся у креолки, и как, едва она поднялась в ожидавшую у входа карету, ее схватили, заткнули рот, завязали глаза и повезли через Париж в местность, которую тогда невозможно было установить. Она вновь обрела свои чувства, только оказавшись в месте заключения: клетушке из плохо пригнанных досок, находящейся на дне большого подвала, куда свет проникал из отдушины, расположенной слишком высоко, чтобы до нее, добраться, даже если использовать кучу угля, составлявшего вместе с охапкой соломы всю меблировку этой странной тюрьмы.

— В щели между досками, — продолжала Аделаида, отрезая толстый ломоть жирного бри — ее любимого сыра, — я могла разглядеть содержимое подвала. Он был наполнен бочками, бутылками, — полными или пустыми, — всевозможными кувшинами и другим хозяйственным хламом. В воздухе стоял сильный запах вина и лука, связки которого свисали с потолка. Исходя из этого и непрерывного топота ног над головой, а также доносившихся голосов, я заключила, что нахожусь в подвале какой-то таверны.

— Надеюсь, что среди такого изобилия вам не грозила опасность умереть от жажды? — пошутил Аркадиус.

— Воду! — со злобой воскликнула Аделаида. — Вот и все, что я имела, да еще несъедобный хлеб! Господи, какой замечательный этот бри! Возьму еще кусочек!

— Но, — сказала Марианна, — вы все-таки видели кого-нибудь в этом притоне?

— Конечно! Я видела отвратительную старуху, одетую как королева, которую называли Фаншон. Она соизволила мне сообщить, что судьба моя зависит исключительно от вас и некоей суммы денег, которую вы должны заплатить… Следует признаться, что в наших отношениях сильно не хватало сердечности, и я потеряла самообладание, когда старуха собралась преподать мне урок патриотизма. Посметь поносить императора и прославлять этот бурдюк ходячий, называющийся королем Людовиком XVIII! Клянусь честью, она не скоро забудет пару оплеух, которые я ей влепила. Если бы меня не схватили за руки, я убила бы ее!

Жоливаль расхохотался.

— Это не могло заставить ее улучшить ваш стол, бедная Аделаида, но я поздравляю вас от всего сердца. Позвольте мне поцеловать эту ручку, такую нежную и такую сильную.

— С тюрьмой все ясно, — сказала Марианна, — но как вы вышли оттуда?

— Я считаю, что с этим вопросом вам лучше обратиться к моему другу Бобешу, он расскажет остальное.

— О, это очень просто, — начал молодой человек, так улыбаясь, словно он просил прощения за то, что стал объектом внимания. — Кабачок «Сломанный колос» наш ближайший сосед, и мы довольно часто ходим туда, мой друг Галимафрэ и я, чтобы освежиться. У них есть легкое вино из Сюресна, довольно приятное. Я должен сказать, что мы ходим туда также, чтобы видеть и слышать, потому что от нашего внимания не ускользнуло непрерывное хождение взад и вперед всяких особ, отличающихся от нормальных людей, и мы не замедлили обнаружить, что этот кабачок довольно занятное место. Лично я из предосторожности заглядывал туда не очень часто, зато Галимафрэ сиживал там подолгу. Его наивный вид и мнимая глупость ни в ком не вызывают подозрений. Его считают простаком и именно этому приписывают его успех. А Галимафрэ за опущенными веками и сонным видом скрывает острый взгляд и проницательный ум… тот и другой служат его величеству императору, как и я, впрочем.

Произнося имя императора, Бобеш встал и в знак приветствия поднял вверх свой бокал с вином, чем заслужил ласковую улыбку Марианны. Положительно, этот скоморох ей нравился. Какое имеет значение, что он был сыном обойщика из Сент-Антуанского предместья! Без грима и слишком яркого наряда у него оказалась своеобразная изысканность и приятность, к которым молодая женщина была чувствительна, как, впрочем, и к откровенно восхищенным взглядам в ее адрес. Она была счастлива понравиться мужчине, так простодушно выражавшему свою верность Наполеону. Она подумала, не был ли он одним из многочисленных агентов Фуше, но это, собственно, не имело большого значения. К чему узнавать, каким образом он служит своему господину, раз он служит ему? И тут она заметила восхищенное выражение лица, с которым Аделаида слушала, забыв о еде, молодого человека. Внезапно она подумала, не внушает ли он ей нечто большее, чем признательность… Бобеш тем временем продолжал свой рассказ.

— Галимафрэ заметил как-то вечером, что в подвал спускают буханку хлеба, который, безусловно, предназначался кому-то, и поздно ночью мы обследовали проулок, вернее, узкую щель, отделявшую наш Театр пигмеев от кабаре. Мы уже давно знали, что за грудой старого хлама и мусора есть отдушина из погреба «Сломанного колоса». Она позволила нам стать свидетелями довольно бурной беседы мадемуазель с Фаншон Дезормо. Нам все стало ясно и…

— ..и следующей ночью, — радостно продолжала Аделаида, — они вернулись с инструментами и веревкой с узлами. Инструментами, чтобы открыть отдушину, веревкой, чтобы вытащить меня из подвала. Я никогда не думала, что смогу быть такой ловкой!

— Но почему не вернуться сюда? — спросила Марианна.

— Бобеш убедил меня, что так будет более благоразумно. К тому же я не могла пройтись по Парижу вся измазанная углем. Наконец, я узнала, что пребывание в окрестностях «Сломанного колоса» может быть очень занимательным. Впрочем, Марианна, лучше вам сразу сказать.

У нас с Бобешем есть дела!

Марианна нахмурила брови, затем пожала плечами.

— Что за глупости! Какие у вас могут быть там дела?

Эти господа не нуждаются в вас.

Теперь ей ответил Бобеш, с дружеской улыбкой в сторону старой девы.

— Вот в этом вы ошибаетесь, мадемуазель. Ваша кузина охотно согласилась служить у нас кассиршей.

— Кассиршей? — спросила ошеломленная Марианна.

— Вот именно! — подтвердила Аделаида вызывающим тоном. — И не говорите мне, что эти скромные обязанности несовместимы с моим благородным происхождением. Не так давно я узнала, что не бывает недостойных профессий.