Марианна и неизвестный из Тосканы - Бенцони Жюльетта - Страница 25

— Десять тысяч я могу тебе дать, — успокаивающим тоном сказала м-м Гамелен. — Что же касается остальных…

Она остановилась в нерешительности, полуприкрытыми глазами разглядывая свою подругу в зеркале. Пока Марианна говорила, она полностью раздела ее, затем с помощью большой губки и флакона одеколона энергично растерла молодую женщину, чтобы ободрить ее.

— Что касается остальных? — переспросила Марианна, ибо Фортюнэ продолжала хранить молчание.

М-м Гамелен задумчиво улыбнулась, взяла большую пуховку и стала осторожно пудрить плечи и грудь своей подопечной.

— С таким телом, как твое, — безмятежно начала она, — найти их не составит труда. Я знаю с десяток мужчин, которые дадут тебе столько за одну-единственную ночь.

— Фортюнэ! — задохнувшись от негодования, крикнула Марианна.

Она инстинктивно попятилась и покраснела до корней волос. Но это возмущение не отразилось на невозмутимом спокойствии креолки. Она рассмеялась.

— Я всегда забываю, что ты считаешь себя женщиной единственной любви и упорно стараешься остаться униженно верной человеку, который сейчас изо всех сил старается сделать беременной другую. Когда же ты поймешь, юная глупышка, что тело — это только превосходный инструмент для наслаждения и оставлять его, подобно твоему, так трагически незанятым, — преступление против природы! Слушай, это как если бы тот гениальный верзила Паганини, которого я слышала в Милане, решил засунуть свой знаменитый «Гварнери»в чулан под старые газеты и не извлекать из него ни единого звука долгие годы.

Это было бы так же глупо!

— Глупо или нет, но я не хочу продавать себя! — с силой заявила Марианна.

Фортюнэ повела своими красивыми круглыми плечами.

— Самое тягостное у вашего брата аристократа это то, что вы считаете своим долгом всегда употреблять громкие слова для самых простых вещей. Ладно, я посмотрю, что смогу сделать для тебя.

Она достала очаровательное платье из белого шелка с аппликациями в виде ярких экзотических цветов.

— Оденься, юная весталка, хранительница священного огня любовной верности, а я тем временем посмотрю, не смогу ли я представить себя на твоем месте.

— Что ты хочешь делать? — спросила встревоженная Марианна.

— Успокойся, я не собираюсь продавать себя даже за высокую цену. Я только попрошу милейшего Уврара, чтобы он ссудил нам недостающие двадцать тысяч ливров Он неприлично богат, и я смею надеяться, что он ни в чем мне не откажет. Ведь он из низов. К тому же его взаимоотношения с его величеством оставляют желать лучшего, и он, безусловно, будет в восторге, оказав услугу столь близкой к императору особе Располагайся, отдыхай. По дороге я прикажу Жонасу принести тебе шампанского.

— Ты ангел! — от души воскликнула Марианна.

Она послала воздушный поцелуй исчезавшей в облаке золотистого тюля сумасбродной молодой женщине. Затем она поспешила надеть платье Фортюнэ, опасаясь, как бы Жонас не застал ее в костюме Евы, после чего, взяв на туалетном столике гребень из слоновой кости и серебряную щетку, стала приводить в порядок свою прическу. Чудесное умиротворение охватило ее наконец после тоски и тревог последних часов. Фортюнэ продемонстрировала свою независимость от строгих канонов морали, жизненную силу, человеческое тепло, способное отогреть самые застывшие души. Прекрасная креолка принадлежала к тем не знающим сложностей созданиям, которые умели только давать, никогда не требуя взамен. Она была естественной, как сама вселенная! Она дарила с одинаковой щедростью свою помощь, время, деньги, свое сердце и сострадание и не понимала, почему она должна делать исключение для такой естественной вещи, как ее благородное тело. Она не принадлежала к тем, кто под предлогом добродетели проявляет к мужчине холодную жестокость, толкая его на самоубийство. Из-за Фортюнэ никто никогда не кончал жизнь самоубийством. Она не могла вынести зрелище чьего — либо страдания, особенно если для утешения этого страдания нужно было подарить несколько часов любви. И ей удавалось всякий раз, когда любовь кончалась, превращать своих любовников, даже самых ветреных, в верных, готовых на все друзей.

Сейчас, во всяком случае, Марианна была уверена, что она использует все очарование своей внешности и ума, чтобы получить от своего богатого покровителя большую сумму, в которой так нуждалась ее подруга.

Улыбаясь про себя при мысли об этой дружбе, Марианна продолжала укладку короной заплетенных в косы волос, когда дверь стукнула. Думая, что это Жонас с обещанным шампанским, она не обернулась.

— Я не знаю… кто вы, — раздался в глубине комнаты хриплый, задыхающийся голос, — но… из сострадания… найдите мадам Гамелен!

Марианна вздрогнула и на мгновение замерла с руками вокруг головы, затем, с ощущением, что она уже слышала этот голос, обернулась.

Опершись о закрытую створку двери, очень бледный мужчина явно боролся с беспамятством. Закрыв глаза и сжав рот, он с трудом дышал, но застывшая от изумления Марианна даже не подумала оказать ему помощь. У новоприбывшего под наброшенным черным плащом виднелись белая рубаха, облегающие синие панталоны и венгерские сапоги. У него были темные вьющиеся волосы… и лицо, которое молодая женщина с испугом узнала. Перед ней стоял ее обидчик с улицы Серутти…

Марианна не ошиблась, считая, что этот мужчина ранен. Объяснением следов крови на ее платье стало расплывшееся красное пятно на его рубашке у левого плеча, а незнакомец тем временем без сознания рухнул на устилавший пол ковер.

Оцепенев, она смотрела, как он падает, не зная, как ей быть, когда за дверью послышался голос Жонаса:

— Отквойте, мадемуазель Мавианна! Это Жонас! Двевь заклинило!

Оцепенение прошло. Мужчина действительно упал так, что мешал открыть дверь.

— Минутку, Жонас! Я сейчас открою.

Она взяла незнакомца за ноги и потянула изо всех сил, чтобы оттащить его к центру комнаты, но он оказался слишком тяжелым. Все-таки ей с трудом удалось отодвинуть его на достаточное расстояние, чтобы Жонас смог войти.

— Оставьте поднос снаружи, я не могу ничего сделать, — сказала она, приоткрывая створку.

Мажордом кое-как пролез через узкий проход.

— Но что же пвоизошло, мадемуазель Мавианна?

О! Господин бавон! — воскликнул он, разглядев препятствие. — Господи! Он ванен!

— Вы знаете этого человека?

— Пвеквасно! Он, как гововится, свой человек. Это генерал Фувнье-Савловез. Вазве мадам Фовтюнэ никогда о нем не гововила? Его нельзя тут лежать. Его надо в квовать.

В то время как черный гигант поднял раненого с такой легкостью, словно тот ничего не весил, и уложил в уже постланную постель, Марианна покопалась в памяти. Генерал, барон Фурнье-Сарловез? Конечно, Фортюнэ уже говорила ей о нем с такими модуляциями голоса, которые хорошо знавшим креолку ясно говорили, какие воспоминания их вызывают. Это был красавец Франсуа, один из трех ее любимых возлюбленных, а остальными являлись не менее обворожительный Казимир де Монтрон, ныне изгнанный в Анвер, и гораздо менее очаровательный, но зато гораздо более богатый Уврар…

Но что такое Фортюнэ еще ей рассказывала? Почему Марианна никогда не видела его у своей подруги?.. Ах да: он был невозможный человек, «худший шалопай Великой Армии», но также «лучший рубака» той же армии. Как таковой, он делил свою жизнь между блестящими воинскими подвигами и пребыванием в резерве из-за бесчисленных дурачеств и непрерывных дуэлей. В данный момент его сослали в родную провинцию, где он должен был ожидать прощения императора за последнюю шалость.

Подумав о Наполеоне, Марианна вспомнила о неприятно поразившем ее рассказе Фортюнэ: по окончании Революции, в которую он бросился с радостью, хотя прежде преданно служил королю, Фурнье возненавидел императора, отвечавшего ему взаимностью, но тем не менее периодически разрешавшего возобновлять службу этой горячей голове, учитывая его выдающуюся воинскую доблесть, принесшую ему чин генерала и титул барона. Но Фурнье это казалось мелочью по сравнению с титулами и богатством маршалов. Принимая все это во внимание, и особенно если добавить сегодняшнее происшествие, человек этот не был для Марианны ни интересным, ни симпатичным. В определенном смысле он мог быть даже опасным, и молодая женщина не имела ни малейшего желания познакомиться с ним ближе. И так уже достаточно неприятно знать, что Фортюнэ, такая преданная Наполеону, сохраняла нежные чувства к этому молодцу исключительно из-за его красоты и неутомимости в любви…