Тварь. Кассеты Андерсона - Спиллейн Микки - Страница 39

Слева доносился гомон бара, шум, который не спутаешь ни с каким другим. Он всюду одинаков, будь то самая дрянная забегаловка в Бронксе или самый шикарный клуб в центре. Я вошел и, захватив местечко в конце стойки, заказал пиво. Сукин сын налил мне стаканчик в пять унций и содрал за него шестьдесят центов. Получая сдачу, я спросил про босса.

— Поднялся наверх несколько минут назад.

Одним залпом осушил стакан и, проталкиваясь через публику, я выбрался из бара. Там, где когда-то была парадная гостиная, прыгали головы танцующих под оркестр, расположенный на возвышении в конце зала. Дюжины официантов в белых куртках сновали во всех направлениях, как муравьи, готовящиеся к зиме, таская подносы, нагруженные до краев стаканами всех мыслимых размеров. Подсобный бар занимал весь конец коридора, напитки выдавали три бармена. Короче, настоящая золотая жила.

В общем потоке я поднялся по лестнице, покрытой роскошным ворсистым ковром. Тут были большей частью мужчины. Здоровенные мужики, жирные, жующие сигары по три бакса за штуку и носящие с собой тысячи долларов в карманах. Изредка попадалась дамочка, обвешанная драгоценностями на целое состояние. На верхней площадке отчетливо слышалось жужжание рулеток и стук игральных костей, пробиваясь сквозь гул голосов возбужденных игроков, сидевших за столами. Здорово устроились, жалко портить. Вот что, значит, имел в виду Прайс. Азартные игры под крылышком властей. Даже делясь с сотней покровителей, босс греб миллионы.

Толпа разошлась по игорным залам, но я, миновав комнаты для отдыха, продолжал идти по тускло освещенному коридору, пока не вышел к другой лестнице. Она была поуже, не так ярко освещена, но с таким же роскошным ковром. Наверху кто-то закашлял, плеснула вода в охладителе.

Распластавшись по стене, я огляделся, потом юркнул за угол и поставил ногу на первую ступеньку. Пистолет был у меня в руке, удобно устроившись в привычном месте. Ступенька за ступенькой я бесшумно поднимался по лестнице. Наверху свет из двери ложился желтым прямоугольником на панельную обшивку противоположной стены. За три ступеньки от площадки я почувствовал, как доска немного подалась под ногой. Я ждал этого.

Ударом плеча я распахнул дверь и ткнул пушкой в лицо обезьяны в смокинге. Он как раз собирался задвинуть засов.

— Поздно спохватился, — бросил я ему с насмешливой ухмылкой.

Он попытался взять меня на испуг.

— Какого черта тебе здесь надо?

— Заткнись и ляг на пол. Вот там, подальше от двери.

Полагаю, он знал, что с ним будет, если он ослушается. Его лицо побелело, став одного цвета с воротничком, и он упал на колени, потом растянулся, как велено, на полу. Перед тем, как зарыться сопаткой в ворс ковра, он бросил мне взгляд, говоривший: “Ты еще пожалеешь!”

Черта с два, я пожалею, не вчера родился. Я повернул пистолет в руке и встал за дверью. Долго ждать не пришлось. Ручка повернулась, в комнату просунулся пистолет, а за ним — молодчик, высматривающий мишень с плотоядной ухмылкой садистского предвкушения на лице. Когда я огрел его рукояткой по голове, выражение сразу же стало изумленным, и он рухнул на пол, как мешок мокрого цемента. Кожа на его лысом черепе была рассечена. Удар надолго отправил его в сонное царство.

— Ты привел бы в порядок свою сигнализацию под ступенькой, — сказал я лежащему на полу красавцу, — а то проваливается как западня.

Он поднял на меня глаза, которые, казалось, прыгали с каждым ударом сердца. Обе его руки лежали на полу ладонями вниз, тело приподнималось и опадало от затрудненного дыхания. Подбородок под аккуратными усиками слегка отвалился и мелко дрожал, как и весь он. Волосы, когда-то свисающие ему на лоб, теперь отступили к затылку, словно вода в отлив, и начали седеть, хотя и не очень заметно. На губе виднелся шрам, а нос ему не особенно давно свернули набок, но, вглядевшись хорошенько, все же можно было различить прежние черты.

Он оказался именно таким, как я ожидал.

— Привет, Мэллори, — сказал я. — Или тебя нужно называть Нельсоном?

Его голос звучал едва слышно.

— К-кто ты?

— Не прикидывайся, приятель. Меня зовут Майк Хаммер. Ты должен меня знать. Совсем недавно я ухлопал одного из твоих ребят и изуродовал другого. Видел бы ты его сейчас. Он снова мне попался. Встань!

— Что... ты собираешься... делать?

Я опустил глаза на пистолет. Предохранитель был снят и выглядел он очень зловеще. Я прицелился ему в живот.

— Может, я просто всажу в тебя пулю. Вот сюда, — я указал стволом на его пупок.

— Если тебе нужны деньги, Хаммер, я могу их тебе дать. Пожалуйста, убери пушку.

Парень-кремень, этот Мэллори. Он отодвигался от меня, выставив перед собой руки в напрасной надежде остановить пулю. Наткнувшись на ствол, он перестал пятиться.

— Мне не нужны твои деньги, Мэллори, — сказал я. — Мне нужен ты, — я вновь дал ему заглянуть в дуло пистолета. — Мне нужно кое-что от тебя услышать.

— Я...

— Где мисс Грэйндж... или лучше сказать — Рита Кэмбелл?

Он втянул в себя воздух. Не успел я пошевелиться, он обернулся; схватил со стола чернильный прибор и запустил тяжелую подставку мне в лицо.

Его пальцы впились в мое горло, и мы кувырком полетели на пол. Я пнул коленом, промазал и взмахнул пистолетом. Удар пришелся ему в шею и дал мне возможность немного оправиться. Я увидел, куда нацелить следующий удар. Развернувшись всем телом, я что было сил врезал ему по зубам. Костяшки пальцев влезли ему в рот, и зубы сломались от удара с таким хрустом, словно были пустыми внутри.

Ублюдок выплюнул их мне прямо в лицо. Он попытался дотянуться ногтями до моих глаз. Я отбросил пистолет в сторону и громко расхохотался. Лишь на один миг неистовое бешенство придало ему сил. Я поймал его руки и прижал к бокам, потом швырнул его об пол. Он забрыкал ногами и отбивался до тех пор, пока я не заскочил сзади.

Я оседлал его, припечатал к полу спиной и уселся ему на живот. Прижав его руки коленями, я лишил его способности двигать ими. Он не мог кричать, не захлебнувшись собственной кровью, и понимал это, но, тем не менее, все пытался плюнуть в меня.

Я принялся бить его по лицу обеими руками. Справа, слева, справа, слева. От каждой оплеухи его голову бросало в сторону, но следующая выправляла ее. Я бил его до тех пор, пока не заболели ладони. Мое кольцо рассекло ему щеку в дюжине мест. Сперва он бился подо мной и мычанием просил пощады, потом стал отчаянно мотаться, стараясь увернуться от ударов, которые разбивали его лицо в клочья. Когда он почти потерял сознание, я остановился.

— Где Грэйндж, Мэллори?

— В сарае, — он взмолился, чтобы я больше не бил его, но я все равно врезал ему еще разок.

— Где Кук, девчонка из библиотеки?

Никакого ответа. Я дотянулся до пистолета и зажал его в кулаке.

— Посмотри на меня, Мэллори.

Его глаза раскрылись.

— У меня болит рука. Отвечай, не то обработаю тебя вот этим. Вряд ли ты выживешь после этого. Где Кук?

— Больше никого. Грэйндж... только она... одна.

— Врешь, Мэллори.

— Нет... только Грэйндж.

Оставалось поверить, что он говорит правду. После такой взбучки не было смысла врать. Но это не разъясняло вопроса с Кук.

— Ладно, тогда у кого она?

Кровь из разбитых десен запузырилась у него на губах.

— Я ее не знаю.

— Она была алиби Грэйндж. На ту ночь, когда зарубили Йорка. Они провели эту ночь вместе. Она могла выручить Грэйндж своими показаниями.

Его глаза раскрылись совсем.

— Сука она, — с трудом выговорил он. — Она не заслуживает никакого алиби. Она украла моего мальчика, вот что они сделали!

— А ты украл его у них... спустя четырнадцать лет.

— Он мой, разве нет? Йорк не имел на него никаких прав.

— Ведь на самом деле он был тебе совсем не нужен, правильно? На мальчонку тебе наплевать. Ты только хотел сквитаться с Йорком. Верно я говорю?

Мэллори отвернулся.

— Отвечай!

— Да.

— Кто убил Йорка?