Тварь. Кассеты Андерсона - Спиллейн Микки - Страница 21

— Я здесь, малыш, спокойно.

Он подошел ко мне и потянулся к моей руке. Дрожа всем телом, он обливался потом.

— Мисс Мэлком?

— В полном порядке, — сказал я. — Она просто сильно напугалась, только и всего, — я не хотел еще больше тревожить его. — Сюда кто-нибудь входил?

Он стиснул мне руку.

— Нет... был какой-то шум, и мисс Мэлком закричала. Майк, я вовсе не смельчак. Мне страшно!

Еще бы ему не бояться.

— Пустяки. Укройся и лежи тихо. Я буду в соседней комнате. Хочешь, оставлю дверь открытой?

— Да, Майк, пожалуйста.

Я не стал гасить свет и подпер дверь, чтобы она не закрывалась. Билли стоял у двери, ожидая меня. Харви стоял у кровати, прижимая к плечу Рокси платок. Я убрал платок и наклонился. Ранка небольшая, пуля была малого калибра и прошла навылет. Билли ткнул меня в бок и показал на окно. По стеклу разбегались тысячи трещин, паутиной окружавших аккуратную дырочку внизу над самым подоконником. На полу блестели крошечные осколки стекла. Стреляли снизу. Позади меня в стене виднелось отверстие от пули, маленькая дырочка на уровне головы. Я выковырял пулю из штукатурки и покатал на ладони. Аккуратный кусочек свинца, почти не деформированный при ударе в стену, калибр 32. Пистолет Йорка нашел дорогу домой. Я засунул пулю в карманчик для часов.

— Оставайся здесь. Билли, я сейчас вернусь.

— Куда ты идешь? — ему не хотелось меня отпускать.

— Вниз, повидать дружка.

Когда я нашел его, Гент-младший копошился на земле, пытаясь подняться на ноги. Я сгреб его за шиворот и помог ему. Стервецу предстояло дать множество объяснений. Вид у него был неважный. Куски гравия впились ему в лицо, а волосы слиплись от крови. Одно стекло очков было разбито. Я смотрел, как он отлепляет нижнюю губу от зубов, бессвязно ругаясь. Полученная взбучка ошеломила его, и он не упирался, когда я вел его к дому.

Посаженный в кресло, он встряхнул головой и стал ощупывать рассеченный висок. Он как заведенный повторял одно и то же похабное слово, пока не осознал вдруг все, что с ним случилось. Тут он вскинул голову, и я подумал: сейчас он в меня плюнет.

— Вы его взяли! — сказал он обвиняюще, готовый вот-вот заплакать.

— Что взял? — я подался вперед, не желая упустить ни слова.

Его глаза сузились.

— Ничего, — угрюмо сказал он.

Нарочито неторопливо я ухватил его за галстук и потянул. Он пытался откинуться назад, но я подтащил его к себе вплотную.

— Дружок, — сказал я, — ты влип, здорово влип. Тебя застукали на краже со взломом. Ты что-то стащил из кабинета Йорка, а мисс Мэлком подстрелили. Так что смотри, не скажешь — тебе же хуже будет.

— В нее стреляли? Она... умерла?

Говорить ему правду не имело смысла.

— Пока жива. Если она умрет, тебе светит обвинение в убийстве.

— Нет, нет! Я этого не делал! Был в лаборатории, признаюсь, но я в нее не стрелял. Да и когда бы я успел? На меня набросились, чуть не убили...

— Серьезно? А ты в самом деле потерял сознание? Допустим. Я гнался за ними, пока не услышал крик мисс Мэлком. Может, она потому и вскрикнула, что ты подстрелил ее? А после сделал вид, будто все это время валялся без сознания.

Он побледнел. На лбу забилась маленькая вена, ногти судорожно сжатых рук до крови впились в ладони.

— Вы мне ничего не пришьете, — сказал он. — Я ничего не делал, клянусь.

— Да? Ты что взял из кабинета?

Пауза, потом он выдавил:

— Ничего.

Я принялся за его карманы — пусть только попробует брыкаться. Один за другим я выворачивал их, рассыпая содержимое вокруг кресла. Бумажник, корешки театральных билетов, два старых письма, ключи и пятьдесят центов мелочью. Все.

— Значит, твоя находка понадобилась кому-то еще, правильно? — он не ответил. — Ну, так она им и досталась.

— Я ничего не брал, — повторил он.

Он нагло врал.

— Тогда почему же они подстерегли тебя и чуть не вышибли мозги? Ответь-ка на это, — он не отозвался ни словом. Я достал завещание и помахал им у него под носом. — Бумажки лежали вместе, хотя те были важнее. Но что для тебя важнее завещания? Ты дурак, Гент-младший. Не за свое дело взялся, согласен? Если бы у тебя хватило соображения сжечь его, ты мог огрести немалые деньги при разделе наследства, тем более, что мальчонка несовершеннолетний. Так ведь нет, тебе все равно, если его найдут и утвердят, потому что то, другое, для тебя важнее. Там пахнет деньгами покрупнее. На что ты рассчитывал, Гент-младший, а?

В ответ на мою маленькую речь он только насмешливо ухмыльнулся.

— Ладно, — сказал я, — слушай, что я сейчас сделаю. Видок у тебя сейчас аховый, но ты просто красавец по сравнению с тем, как будешь выглядеть через десять минут. Буду лупить, пока из тебя дерьмо не поползет, и уж тогда у тебя развяжется язык. Ори сколько угодно, все равно тебе никто не поможет.

Я замахнулся. Он не стал ждать. Из него так и посыпалось.

— Не надо! Там не было ничего особенного. Однажды я... я украл у дяди деньги. Он поймал меня и заставил подписать признание. Я не хотел, чтобы его нашли, а то мне не досталось бы ни цента. Вот я его и взял.

— Да? Зачем же оно так понадобилось другим?

— Не знаю. В него было вложено еще что-то, я не посмотрел. Может быть, за этим они и охотились.

Я не мог сказать с уверенностью, врет он или нет. То, что он говорил, звучало правдоподобно.

— Ты стрелял в мисс Мэлком?

— Глупости, — я туже затянул галстук. — Пожалуйста, не надо, вы меня душите. Я ни в кого не стрелял. Я ее даже не видел. Ведь можно проверить, у полиции есть такой тест, правда?

— Да, парафиновый тест. Ты на него согласен?

С видом облегчения он кивнул. Я отпустил его. Если бы он действительно стрелял, то не совался бы со своей идеей. А перчаток он не надевал, это я знаю точно.

Перед домом затормозила машина, и Харви ввел невысокого плотного человечка с черным саквояжем, выдававшим его профессию. Они поспешили наверх. Я повернулся к Генту-младшему.

— Проваливай, да смотри не исчезай совсем. Если попробуешь дать тягу, сверну твою тощую шею. И запомни: если мисс Мэлком умрет — тебе крышка, так что лучше молись.

Он вскочил с кресла и почти бегом кинулся к двери. С дороги донесся удаляющийся топот ног. Я направился к лестнице.

— Как она?

Врач закрепил повязку пластырем и обернулся.

— Ничего серьезного. Обморок от шока, — он убрал инструменты в саквояж и достал записную книжку. Рокси пошевелилась и открыла глаза. — Вы, конечно, понимаете, что мне придется сообщить об этом. Полагается извещать полицию о всех случаях огнестрельных ранений. Попрошу имя.

Рокси посмотрела на меня с кровати. Я знаком переадресовал вопрос ей. Она пробормотала:

— Элен Мэлком.

— Адрес?

— Я живу здесь.

Она сообщила свой возраст. Врач записал ее приметы, потом спросил, нашел ли я пулю.

— Да, она застряла в стене. Тридцать второй калибр, кончик свинцовый. Я передам ее полиции, — он захлопнул книжку и сунул ее в чемоданчик. — Я хотел бы, чтобы вы взглянули и на мальчика, доктор, — добавил я. — Ему было очень плохо.

В двух словах я описал события последних дней. Доктор взял чемоданчик и последовал за мной.

— Я знаю мальчика, — сказал он. — Чрезмерное возбуждение вредно для любого юнца, в особенности при таком напряженном режиме, как у него.

— Вы и раньше к нему ходили? Я думал, его лечил отец.

— Самого мальчика я не видел, однако мне несколько раз случалось разговаривать в городе с его отцом, и он отзывался о сыне с большой гордостью.

— Я думаю. Вот и он.

Доктор начал считать пульс, а я подмигнул ему через плечо. Растон заулыбался в ответ. Пока врач осматривал его, я присел к столу и стал листать папку с большими, девять на двенадцать, фотографиями кино-ковбоев. Растон был гением, но мальчишеское в нем то и дело прорывалось наружу. На нижних полках среди прочих книг нашлось несколько свежих вестернов и кое-какие книжки по географии Америки восьмисотых годов. Над столом висело лассо и старая “десятигалонная” шляпа с автографом известнейшего из героических скотогонов Голливуда. Не знаю, почему Йорк не оставил своего сынишку в покое и не дал ему просто радоваться жизни, как положено ребятам. Готов спорить, Растон охотнее стал бы ковбоем, чем чудо-ребенком. Он увидел, как я разглядываю его вещи, и улыбнулся.