Валери: быль - Эллисон Харлан - Страница 2

Потом мы с Валери и Эдом отправились ужинать в «Пасифик Дайнинг Кар». Когда мы умяли самые толстые в цивилизованном мире бифштексы с помидорами и импортным рокфором, Валери положила мне на тарелку такую вот пеночку:

— Знаешь, я к тебе всегда неровно дышала. Все-таки зря я не переехала три года назад, когда ты предлагал. Эх, дура я, ДУра.

Я пробормотал нечто не особо существенное и осмысленное.

— А может, мне сейчас переехать? Ну, если ты хочешь, конечно.

Назавтра я должен был встречать девушку из Иллинойса, она согласилась погостить у меня на выходных.

— Дай мне минуту на размышления. И на звонок.

Я рванул к телефону. Набрал номер. Длинные гудки. Злой голос. Короткие гудки.

— А верно, почему бы тебе не пожить у меня? — сказал я, ныряя обратно в нашу кабинку.

Валери и Эд улыбнулись.

Когда она отлучилась в туалет, Эд — совсем еще молодой, а потому не успевший растерять свою недюжинную проницательность — наклонился ко мне и шепнул:

— Это класс! Не упусти.

Как видите, с моим мнением согласился трезвомыслящий сторонний наблюдатель.

Так что я со спокойной совестью привез Валери к себе. На другой день Эд умотал к родителям в Уитленд (что в Вайоминге), люто завидуя везунчику Харлану, и в доме нас осталось трое: я, Валери и юный Джим Сазерленд, автор «Штормового пути» и бывший слушатель писательского семинара «Горн», где некогда в роли босса подвизался ваш покорный слуга.

В тот день Валери спросила, нельзя ли позвонить от меня в Сан-Франциско. Я ответил: «Конечно, о чем разговор!» Повествуя хронику своих странствий, она упомянула, что весь год проишачила в «Кондоре» и других кабаках Сан-Франциско, в основном официанткой «без верха»; что они там с подружкой снимают в складчину квартирку; что она довольно регулярно встречалась с одним пареньком, но он без тормозов по части наркоты, а ей в этом дерьме тонуть неохота; и еще что она меня любит.

Позвонив, Валери вернулась в кабинку и призналась, что очень расстроена. Оказывается, дружок, узнав о ее намерениях, пришел в неистовство и разразился пылкой диатрибой, которую щедро изукрасил «сукой», «шлюхой» и другими рельефными словечками. Она сказала, что надо бы сегодня же слетать в Сан-Франциско за вещами, а то он, чего доброго, растерзает их или умыкнет. Еще она очень деликатно подвела меня к мысли, что хотела бы, пользуясь случаем, купить у знакомого парня микроавтобус «вольво»; это обойдется всего в сто долларов, включая стоимость оформления сделки. «Раз ж я решила жить здесь, — объяснила она, — мне понадобится машина. Я буду работать, не желаю сидеть у тебя на шее».

В общем, как говаривал Богарт в роли Сэма Спэйда: «Ты прелесть, детка. Ей-Богу, ты прелесть». Запомните, друзья: как бы вы ловко ни управлялись с револьвером, обязательно найдется парень, который управится еще ловчее. Чем проще всего развеять подозрения циничного писаки, как не провозглашением отдельного бытия по законам протестантской трудовой этики?

Она попросила сто баксов.

К сожалению, как раз в этот момент у меня не было сотни наликом, только кредитные карточки. Я предложил оплатить авиабилет до Сан-Франциско, но Валери отказалась-мол, ничего, как-нибудь выкручусь. И пошла укладывать самые необходимые вещи в спортивную сумку. «Чемодан оставлю, сообщила она мне. — Я ведь завтра же и прилечу».

Подкинуть ее в аэропорт вызвался Джим Сазерленд — у меня подходил срок сдачи сценария, и я не мог отлипнуть от машинки. И Валери уехала, расцеловав меня на прощанье, многообещающе заглянув в мои наивные очи и сказав: «О белый рыцарь, как славно, что я тебя наконец нашла, у меня так тепло внутри, аж хлюпает…»

А потом из аэропорта приехал Джим, юный и невинный студент колледжа, нищий как церковная крыса, и отрапортовал, что она попросила у него сотню баксов. И он дал — под обещание вернуть завтра.

Хищный червячок вонзил зубы в мою доверчивость…

Валери, Золотая Девушка, Маленькое Чудо Света, прекрасной бабочкой снова впорхнувшая в мою жизнь, улетела в Сан-Франциско… с сотней долларов Джима. Но ведь она уверяла, что и без сотни как-нибудь выкрутится… Если все-таки ей позарез нужны деньги, почему она опять не попросила у меня, а сразу обратилась к мальчишке, с которым всего день как знакома? И как, черт возьми, Джим ухитрился столько ей отстегнуть, не вылезая из колымаги?

— По пути к аэропорту, — сказал он, — мы тормознули у моего банка.

Я насторожился.

— Слушай, парень, я ее знаю несколько лет, и, ей-Богу, она даже в течке не самая аккуратная из моих знакомых баб. Я в том смысле, что она девочка высший класс и все такое, но, сказать по правде, мне невдомек, где она шастала последние годы.

На Джимовой физиономии проступила тревога. Кроме одолженной сотни, за душой у него не было почти ни шиша. Эти бешеные деньги он заработал, помогая мне вести шестинедельные курсы писательского мастерства, — их субсидировали Колледж Непорочного Сердца и Эд Брайант. Джим вкалывал как вол, чуть задницу до костей не стер.

— Она сказала, что в Сан-Франциско перезаймет у друга.

— Зря ты ей дал. Сначала надо было мне позвонить.

— Но ведь я думал, она твоя девушка… Она же у тебя теперь живет. И вообще, она не дала позвонить, сказала, что на самолет опоздает…

— Не надо было этого делать.

Я себя чувствовал виноватым. Джим — святая простота, но я-то… Внезапно мне стало совсем неуютно, живо припомнилась басня про Деревенскую Мышь и Городскую Крысу.

Валери славилась привычкой внезапно исчезать. Неужели и на этот раз? А как же ласковые взоры, торжественные признания в любви? Нет, это немыслимо… Совершенно исключено… А вдруг все-таки?..

— Слушай, что бы ни случилось, сотню ты не потеряешь, пообещал я Джиму.

Мы настроились подождать до завтра. До возвращения Валери.

За два дня нас так разобрало беспокойство, что я не вытерпел и позвонил ее матери. Услышанное мною не во всех мелочах совпадало с историей, которую поведала Валери. Оказывается, мать ровным счетом ничего не знала о дочкином намерении пожить у меня. Ей Валери сказала, что работает в Лос-Анджелесе, мне — что поищет работу, когда вернется из Сан-Франциско. Червячок сомнения зарылся еще глубже.