Маньчжурская принцесса - Бенцони Жюльетта - Страница 58

– В самую точку! Она бросилась ему на шею, размазывая слезы и посылая проклятия бедняге Альфиери, но тот уже не слышал. Он испросил разрешения укрыться в моей машине от журналистов.

– Он итальянец, не так ли? Вы знакомы с ним?

– Он из Рима... вернее с Сардинии. Да, именно так. Он много путешествует, но всегда приезжает в Ниццу на карнавал. По-моему, у него здесь дом.

– В общем, вы его не знаете. Я тоже, и все же вы нас вместе пригласили сегодня. Зачем?

Лорд Шервуд ответил не сразу, внимательно посмотрев на свою прелестную гостью:

– Ваше зеркало, мадам, лучше меня ответит на ваш вопрос, – произнес он галантным голосом. – Скажу только, я люблю принимать необыкновенных людей. Одни из них становятся моими друзьями, другие исчезают навсегда. Княгиня Юрьевская – именно она помогла нам – относится к числу первых. Это необыкновенная женщина. Она была очень красива, но от красоты ее, к сожалению, ничего не осталось. Царь Александр Второй женился на ней морганатическим браком и, несомненно, возвел бы ее на престол... но был убит. После его смерти княгиня уехала из России и живет большей частью в Ницце, у нее на холмах большая цветочная плантация.

– А... граф Альфиери тоже показался вам выдающейся личностью?

– В каком-то смысле – да. К тому же он хотел быть вам представленным.

– Мне? Что за мысль!

– В этом нет ничего странного. Очевидно, вы произвели на него большое впечатление.

– Я вовсе не чувствую себя польщенной. Мадемуазель д'Оврэй тоже, по-видимому, оказала на него впечатление...

Шервуд рассмеялся:

– Как бы там ни было, баронесса, делайте с ним что хотите. Если этот итальянец вам не понравится, здесь вы не обязаны быть с ним вежливы... Извините меня!

Он поднялся навстречу чете своих соотечественников, лорду и леди Куинборо. Лорд был человеком любезным и благодушным, владел, несомненно, самой большой в Европе коллекцией морских пейзажей; его жена оказалась не очень красивой, но весьма изысканной американкой, страстно увлеченной музыкой. Они были уже не молоды. Вслед за ними прибыл еще один весьма запоминающийся американец: около шестидесяти, воинственные усы, шляпа набекрень, загорелая кожа и юношеская моложавость. Звали его Джеймс Гордон Беннет, он был директором влиятельнейшей «Нью-Йорк Геральд» и учредителем автомобильного Кубка, который каждые два года оспаривали лучшие гонщики Европы. Он частенько бывал в своем имении в Болье.

На некоторое время Орхидея почувствовала себя чужой среди этих говорящих по-английски людей – ей так и не удалось в должной мере овладеть этим языком, – но лорд Шервуд представил их друг другу по-французски, и она поняла, что все трое свободно говорят на нем. Орхидея быстро нашла своем место в общем разговоре, приправленном шампанским и виски. Леди Куинборо оказалась на удивление любезной женщиной.

– Мы тоже остановились в «Эксельсиоре». Признаюсь, вы для меня загадка. Мы даже поспорили с мужем о вас.

– Обо мне? – Орхидея слегка возмутилась. – По какому поводу?

– Муж считает, что вы евразийка. А я с ним не согласна.

– А каково ваше мнение?

Но Орхидее не суждено было узнать, что думала о ней леди Куинборо: окруженная дюжиной слуг, на палубе появилась женщина лет шестидесяти, ее заплывшее жиром лицо походило на пожелтевшую слоновую кость. На ней было пышное траурное платье, на шее – жемчужное ожерелье, крупные жемчужины позвякивали при каждом ее шаге. За исключением великолепных золотисто-русых, чуть тронутых сединой волос от былой красоты Екатерины Долгорукой, околдовавшей царя всея Руси, почти ничего не осталось. Чего было в избытке, так это гордости. Орхидея почувствовала это тотчас. Она лишь весьма приблизительно знала нравы европейских дворов, поэтому поклонилась Долгорукой с почтением, как старшей по возрасту, и, к несчастью, назвала ее княгиней.

– Ко мне положено обращаться «Ваша светлость» и преклонять колени... Откуда вы появились, если не знаете этого?

Презрение, звучавшее в сухом трескучем голосе, разозлило Орхидею и, забыв об осторожности, она ответила:

– Если говорить вашим языком, мадам, я появилась из китайского императорского дворца, и до замужества ко мне обращались «Ваше высочество». Тем не менее я полна почтения к вашим сединам...

Орхидея поклонилась на китайский манер, делая вид, что не замечает ядовитого взгляда бывшей фаворитки. Лорд Шервуд, чувствуя, что в воздухе пахнет скандалом, поспешил вмешаться:

– Катя, дорогая!.. Ругайте только меня, непутевого хозяина. Баронесса, она вам уже сказала об этом, приехала из далекой страны, и у нее не было времени изучить нашу историю и нравы. Я был обязан ей объяснить...

Княгиня Юрьевская жестом показала, что инцидент исчерпан, как будто отмахнулась от мухи, инарочито повернулась к Орхидее спиной. Та подошла к хозяину яхты.

– Лорд Шервуд, вы были очень любезны, пригласив меня, но я, право, лучше уйду.

Орхидея говорила тихо. Лорд Шервуд понизил голос до шепота:

– Бог мой! Не делайте этого! Я очень хочу, чтобы вы остались. Княгиня Екатерина, конечно, интересная особа, но я должен был предупредить вас, что она гений по части злобы. Простите ее и не лишайте меня радости поболтать с вами, когда она уйдет. А вот и граф Альфиери!

Шервуд пошел встречать нового гостя, а вниманием Орхидеи завладела леди Куинборо.

– Ну так вот, я выиграла пари! – сказала она весело. – Я была уверена, что вы китаянка.

– Если вы употребили слово «китаянка», то вы не совсем выиграли. Я – маньчжурка.

– Есть разница?

– Да, огромная. Мы – монгольские завоеватели, которые в семнадцатом, как вы его называете, веке преодолели Великую китайскую стену и поработили Китай. Мы были воинами... – добавила она с ноткой грусти, которая не ускользнула от собеседницы.

– Вы ими и остались, к тому же, – мило добавила она, – вы стали строителями, артистами, поэтами...

– Может быть. Очевидно судьба всех варварских орд быть покоренными в свою очередь цивилизацией, которую они разрушили. Реванш побежденных, в некотором роде...

Граф Альфиери, сопровождаемый хозяином, подошел к женщинам и грациозно приветствовал их, несмотря на то, что одна рука у него не двигалась. Когда его рука коснулась руки Орхидеи, она через силу улыбнулась, но глаза ее остались холодными. Обмениваясь обычными приветствиями, она подумала, что боги продолжают благоприятствовать ей: наконец она имеет возможность разглядеть лицо своего врага.

У нее больше не было сомнений, что бы там ни говорил Лартиг: этот красавец с очаровательной улыбкой однажды приказал убить собственного брата... или того, кого считал таковым, и послал убийц в его дом. Орхидею буквально затопила волна отвращения и ненависти, и ей пришлось сделать усилие, чтобы прийти в себя и сыграть придуманную заранее роль – богатая, немного странноватая иностранка приехала, как и многие ей подобные, погреться под солнышком Лазурного берега. Орхидея отвлеклась, перестав прислушиваться к его любезному голосу. Так о чем «граф» говорит?

– Не имел ли я удовольствия, баронесса, уже встречать вас раньше?

Орхидея тут же решила, что зря оторвалась от своих мыслей, неужели он собирается кормить ее подобными банальностями?

– У вас превосходная память! Мы виделись вчера.

– О Боже, давайте оставим в покое этот ужасный водевиль в Казино. Я имел в виду – гораздо раньше.

– Если вы не помните, то почему я должна помнить о том, чего не было. Вы граф Альфиери?

– Вам меня только что представили, я...

– А я баронесса Арнольд и уверяю вас, что впервые вижу графа Альфиери. Простите.

В это время появились трое опоздавших. Представив гостей друг другу, лорд Шервуд отдал приказ сниматься с якоря. Старая княгиня Юрьевская сочла остроумным испуганно воскликнуть:

– Мы отправляемся в кругосветное плавание? Бог мой! Шервуд, вы были обязаны нас предупредить!

– Ну что вы, дорогая! «Робин Гуд» просто обогнет Замковую скалу. Оттуда вы сможете прекрасно разглядеть в бинокль въезд в Ниццу его величества карнавала. Разрешите вашу руку, ваша светлость.