Маньчжурская принцесса - Бенцони Жюльетта - Страница 56

Это было весьма неосторожно. Григорий с диким воплем бросился на обидчика, и потасовка разгорелась бы вновь, если бы итальянец вовремя не уклонился от удара. Русский, промахнувшись, рухнул на руки одному из клиентов ресторана, тот согнулся пополам под его тяжестью, но князь с необыкновенной живостью вскочил и вновь бросился на противника. Негреско и метрдотель едва успели его задержать. Каланчин буквально кипел от гнева и ругался сразу на двух языках, поэтому добрая половина ругательств была вполне понятна окружающим. Услышав оскорбления в свой адрес и в адрес своей добродетельной матери, побледневший от гнева итальянец закатил вспыльчивому русскому князю пощечину. Каланчин остановился на полуслове, как будто внезапно успокоившись... но не тут-то было.

– Я убью этого подлого мужика! Где моя сабля? – завопил Григорий.

– Извините, мадам! – сказал новый кавалер Орхидеи. – По-моему, самое время навести порядок.

Оставив молодую женщину возле карликовой пальмы, он встал между двумя мужчинами.

– Позвольте напомнить вам о необходимости соблюдать приличия, джентльмены, и, кстати, предложить свои услуги, по-видимому, вы не разрешите ваш спор без дуэли...

– Вы хотите, чтобы я дрался на дуэли с этим... пещерным человеком? – завопил итальянец. – Да все, что он заслуживает, – это пару ударов палкой, что я и собираюсь сделать.

– Это не так просто, – перебил его Шервуд. – Князь Каланчин – двоюродный брат Его Императорского Величества, к тому же вы дали ему пощечину, чем нанесли оскорбление. За ним выбор оружия, а у вас нет права отказываться – это было бы несоблюдением обязательств.

– Браво! Превосходно! – зааплодировал Григорий, раскатисто произнося букву «р». – Я уже сказал: сабли. Но казацкие сабли! А не какие-нибудь европейские недомерки!

– А почему бы не турецкие? А еще лучше – ятаганы? Чего уж там! – усмехнулся Альфиери. – Нелепица!

– Частично граф прав, – сухо сказал англичанин. – Фольклор и кодекс чести – вещи несовместимые. Шансы дуэлянтов должны быть одинаковы. Назовите ваших секундантов, джентльмены. Но прежде я хотел бы сказать вам, князь: я сам с удовольствием преподал бы вам урок.

– Почему? – Григорий широко раскрыл глаза. – Я вас совершенно не знаю.

– Правильно, не знаете. Но вы вели себя по-хамски. Если вы имеете честь сопровождать прекрасную даму, вы не имеете права бросать ее в ресторане ради другой дамы. Поэтому после графа Альфиери драться с вами буду я. Вот моя визитная карточка. Добавлю, что моя яхта «Робин Гуд» стоит у причала в порту. Я буду на борту, как только провожу эту леди до гостиницы. Жду ваших секундантов, джентльмены!

Лорд Шервуд коротко кивнул, повернулся на каблуках и вновь предложил руку Орхидее, которую действующие лица ресторанной драмы доселе просто не замечали. Испытывая угрызения совести, Григорий попытался ему помешать, но англичанин сухо остановил его:

– Довольно, князь! Не выставляйте себя на посмешище.

Каланчин, Лидия, Альфиери и собравшиеся вокруг них любопытные из числа ужинающих в ресторане расступились перед Орхидеей и Шервудом. Увидев ее в белоснежном, поистине королевском кружевном платье, Лидия д'Оврэй не удержалась от восклицания:

– Ах! Но это же моя принцесса! Как я рада... Кто-то остановил ее, заставил замолчать. Орхидея молча, не поворачивая головы, прошла мимо под руку с лордом Шервудом. Их уход сопровождался восторженным шепотом публики. Грум кинулся предупредить привратника, чтобы тот кликнул экипаж лорда Шервуда. Орхидея буквально заставила себя не смотреть на странного графа Альфиери, чье разительное сходство с ненавистным сводным братом Эдуарда становилось ей все более очевидным. И она, конечно, не заметила, что он следил за ней, пока пенистый кружевной шлейф ее платья не исчез за занавесями из пурпурного бархата.

Экипаж лорда Шервуда оказался состоящим исключительно из «механических лошадиных сил», спрятанных под капотом мощного «Панар-Левасора», сверкающего медью, за рулем которого сидел огромный бородатый сикх; его белоснежный тюрбан, казалось, парил над машиной, как маленькая луна.

– Надеюсь, мадам, вы не боитесь машин? – спросил лорд, помогая Орхидее усесться на кожаном сиденье. – В противном случае, мы сменим экипаж.

Молодая женщина ни за что на свете не призналась бы, что ненавидит эти шумные смердящие механические чудовища. Ведь никогда и ни в коем случае нельзя охлаждать добрые намерения. Она позволила укутать себя поверх горностаевой накидки пыльником с капюшоном, шофер укрыл ей ноги леопардовой шкурой, подбитой бархатом, а ее новый кавалер надел пальто из тибетской овцы, клетчатую кепку и огромные очки, сделавшие его похожим на усатое земноводное.

– Предпочитаю сам водить машину, – сказал он, – не бойтесь, я поеду медленно.

Он уселся на переднее сиденье. Сикх почтительно сел рядом с хозяином, и они поехали по нарядно блестящему огнями городу.

Пока машина бодро катила к Симиэзу, Орхидея раздумывала над тем, что ее добрые намерения пропали втуне: вечер не только не принес Григорию облегчения, но стоил ему дуэли. А она сама не только не доела ужин – да она просто голодна! – но, в довершение всего, черкес о ней совершенно забыл. Оглядев зал прощальным взглядом, она увидела, что князь опять приник к руке прекрасной Лидии и пожирал ее страстным взглядом. Но удивительно, Орхидея вовсе не держала на него зла: Григорий помог ей развлечься. В глубине души она даже была ему признательна: без него она никогда бы не встретила этого прелюбопытного графа Альфиери, чья личность рождала у нее целую серию вопросов.

Орхидея решила, что завтра же утром отошлет записку Роберу Лартигу; только журналисту, казалось ей, по плечу разгадать эту тайну. В это время машина затормозила перед отелем «Эксельсиор Регина». Лорд Шервуд соскочил на землю, одновременно сбрасывая с себя козью шкуру. Орхидея сама освободилась от пыльника и шкуры леопарда и подала ему руку, выходя из машины.

– Я был бы счастлив, мадам, предложить вам более приятное окончание вечера, – сказал Шервуд, – но я должен быть на борту яхты, у меня встреча с секундантами противников.

– Пожалуйста, не извиняйтесь! Вы помогли мне выйти из неловкого положения, большое вам спасибо. Однако могу я просить вас об одном одолжении?

– К вашим услугам! О каком одолжении идет речь?

– Я имею в виду этого несчастного Каланчина. Прошу вас, откажитесь от дуэли. Пожалуйста!

– Но почему? – изумился лорд Шервуд. – Он этого вполне заслуживает!

– Вовсе нет! Я согласилась отужинать с князем с одной лишь мыслью помочь ему скоротать несколько тяжелых часов. Он страдает от любви, может быть, не очень уместной, но во всяком случае искренней. Увидев ту, о разлуке с которой он не переставал горевать, Каланчин обо всем забыл.

– Даже о вас?

– И обо мне, за что я на него вовсе не сержусь. Напротив, я отношусь к нему с симпатией.

Некое подобие улыбки отразилось на чопорном лице англичанина. Он слегка поклонился:

– Как пожелаете, мадам. Или я должен называть вас... принцесса?

Да, слух у него оказался прекрасным. Орхидея улыбнулась:

– Все в прошлом, теперь я просто баронесса Арнольд. Доброй ночи, лорд Шервуд, и еще раз спасибо.

– Только одно слово, баронесса! Не откажите мне в удовольствии позавтракать завтра со мной на борту «Робин Гуда». Тогда вы узнаете, чем кончился поединок. Там будет несколько друзей, жаждущих избежать карнавальной сутолоки. Придете?

Орхидея без колебаний согласилась, но попросила не присылать за ней «Абдула Сингха с машиной». Отель предоставит ей карету, этого вполне достаточно – мысль о том, что ей придется дышать бензином перед завтраком, вызвала у нее тошноту.

Вернувшись в номер, она второпях набросала несколько слов, вызвала горничную и настоятельно попросила отнести письмо рано утром, затем заказала чаю с пирожными, переоделась и легла, но сон долго не приходил: ее преследовало бородатое лицо графа Альфиери. Было ли это обманом зрения, или она действительно увидела человека, которого поклялась убить?