Глинтвейн на двоих - Кривская Елена - Страница 32

— В любое время, — ответил он, прихлебывая кофе. Напиток казался необыкновенно вкусным. Может быть, оттого, что Аня приготовила лошадиную дозу, какую она обычно делала и для себя. Виктория же считала, что очень крепкий кофе вредит сердцу.

— Кстати, — сказала она, — кто будет поливать здесь цветы, пока ты будешь в отъезде? Кормить аквариумных рыбок?

— Вот я и думаю: кто будет поливать цветы и кормить аквариумных рыбок, пока я буду в отъезде? — улыбался профессор. — Может быть, ты согласилась бы? Я оставил бы тебе дубликаты ключей.

— Спасибо. Можно я иногда буду убегать сюда? И…

— И даже ночевать здесь, если тебе захочется, — разрешил профессор.

Глава 29

Тихонько войдя в прихожую своей квартиры, Аня услышала многоголосый богатырский храп. Она с облегчением вздохнула: может быть, ее появления и впрямь никто не зафиксирует? Но на кухне ее до полусмерти напугал силуэт мужчины, темнеющий на фоне окна с занимающимся утром.

— Доброе утро, племянница, — донесся до нее хриплый голос. — Что-то поздновато ты заявилась…

— Да нет, по-моему как раз очень рано, — растерянно проговорила Аня. Она включила свет. Дядюшка, мощного телосложения пятидесятилетний детина, сидел за кухонным столом и, по его выражению, «беседовал» с начатой бутылкой водки. На столе стоял еще граненый двухсотпятидесятиграммовый стакан — и больше ничего.

— Что же вы не закусываете, дядя? — Аня бросилась к холодильнику, извлекла остатки краковской колбасы.

— Давай другой стакан, выпьем, — дядюшка взялся за бутылку, — отметим твой зачет. Трудно было сдавать, а? Всю ночь сдавала…

Аня, покраснев, достала рюмку и попросила налить на донышко.

— Ты не бойся, они все равно свалились и не знают, во сколько ты пришла, — благодушно продолжал дядя, наполняя до краев ее рюмку. — А мне до чужих секретов дела нет. Только вот послушай, Аня, вчера тебя спрашивало множество людей. И по телефону, и так… Какие-то Игори, Марины, Ирины… много народу спрашивало… Одного я немножко по лестнице спустил, самого настырного…

— Дядюшка, о ком вы? — испугалась Аня. Но дядя заставил ее выпить и лишь потом, неспешно опрокинув граненый стакан, начал рассказывать:

— Игори, Марины, Капитолины — те культурно по телефону спрашивали, хотя и довольно часто, каждые десять минут. Мужик — тот даже в трубку зарыдал, тогда я его послал, а потом жалко стало. Но зато он перестал звонить. А баба — ту не посылал, она сама догадалась и перестала звонить. Но вот тот настырный… Представляешь, заявляется в квартиру и начинает качать права. Где жена, говорит, я ее муж. Вы, говорит, ее прячете… Где я тебя прячу, под кроватью, что ли?

— Олег?

— Ну да, Олег. Ты его знаешь, этого хмыря?

— Дядя, но ведь это и правда был муж, только бывший… Я же вам его представляла, в прошлый ваш приезд, три года назад.

— А ты помнишь, какой я приехал три года назад? Нарезамшись. Я бы и тебя тогда не узнал… Ну, ладно, если ты муж, то должен дома быть, а не с улицы в одиннадцать ночи приходить и жену под кроватью искать. Вот и пришлось немножко грубо с ним обойтись. Ежели бы я знал, что это муж…

— Бывший муж…

— А если бывший, так и поделом. Как раз ступеньки и пересчитал. Я думаю, он не будет больше тебя беспокоить.

Аня не была в этом уверена.

— Ты ему сказал, где я?

— Сказал, а как же. Сдает, говорю, зачет. Не поверил. Плохой он человек недоверчивый.

— Он не будет больше меня разыскивать?

— Кто его знает. Непонятный человек, этот твой муж. Предлагали выпить — отказался. Хотя сам был уже под шафе. Все норовил под кровать заглянуть. А какое ты право имеешь заглядывать под кровать, ежели ты — бывший муж? Это чужая кровать. Вот и поехал по ступенькам вниз.

Дядя подмигнул Ане.

— А тот, другой, почему по телефону плакал? Ты его обидела, что ли?

— Я не обижала. Это, может быть, подруга…

— Еще и подруга? Э-э, тут, милая, без бутылки не разберешься, — и дядюшка извлек из холодильника новую бутылку «Столичной».

Аня облокотилась на стол, прикрыла ладонью глаза.

— Слушай, племянница, — услышала она дядин голос, — ты не переживай, все как-нибудь утрясется…

— Думаете?

— Знаю. А ты вот что: выпей еще стаканчик, и все забудется. Бывший муж, настоящий…

— Не буду я больше пить, — испугалась Аня. — Мне на занятия…

— А родственников проводить? Обещала ведь… Ты послушайся меня: выпей и иди отдохни. Эти еще долго спать будут, а моя раскладушка свободная. А я тут тихонько посижу с бутылочкой побеседую.

— Вот так, — удовлетворенно кивнул дядя, когда Аня, морщась, опрокинула рюмку, — теперь порядок. Можешь идти отдыхать. Шутка ли — целую ночь зачет сдавала…

Слегка пошатываясь, Аня последовала совету дядюшки. Свернувшись калачиком на раскладушке, она успела подумать о своей теперешней жизни — хаотичной, среди каких-то обломков, обрывков неначатых и незавершенных дел, планов, в запутанных отношениях с близкими и не очень близкими людьми… И тишина, покой, определенность связывались только с профессором, но они казались далекими, как то холодное озеро, к которому они пробирались низиной, между замерзшими лужицами. Обледенелая трава, хруст льда под ногами — были последним впечатлением прошедшего дня, а потом она упала в глубокий провал сна.

Глава 30

Она не только полила цветы, накормила аквариумных рыбок, но еще сняла влажной тряпкой вековую пыль с тех далеких полок, укромных уголков, куда год не доставала рука профессора. Теперь она могла с ногами забраться на профессорский диванчик и углубиться в том с собранием творений Эсхила, взятый из профессорской же библиотеки. Экзамен оставался экзаменом, и она побаивалась доцента Денисовой, потому что не известно, в каком настроении она вернется из Греции.

Звонок в двери отвлек ее от Эсхиловых «Персов». Профессор перед отъездом дал ей подробную инструкцию относительно того, кому следует открывать, кому не следует, что отвечать на телефонные звонки и так далее. У них была и правдоподобная версия на случай, если кому-нибудь захотелось бы узнать, что поделывает молоденькая женщина в квартире одинокого и еще не разведенного профессора. Но, увидев в глазок незнакомую женщину, Аня вмиг забыла все данные профессором инструкции. А та, нажав еще раз на кнопку звучно проговорила:

— Открывай, милая. Я знаю, что ты в квартире. И не бойся, я не укушу.

Аня впустила в квартиру стройную светловолосую женщину средних лет, на полголовы выше ее ростом. Несколько секунд они рассматривали друг друга и делали выводы — вероятно, безошибочные. Аня догадалась, кто перед ней — супруга профессора. У женщины, очевидно, также сложилось мнение об ее положении.

— Не бойся меня, — усмехнулась она. — Поговорим.

И, не дожидаясь приглашения, она направилась прямо на кухню. Села за стол. Расстегнула сумочку, достала сигареты «More».

— Как видишь, мне здесь все знакомо. Догадываешься, кто я?

Аня кивнула.

— Он назвал мое имя? Виктория.

— Аня.

Виктория протянула ей распечатанную пачку сигарет. Они закурили.

— Я знала, что ты навещаешь пустую квартиру. Пару раз проезжала мимо — я часто это делаю — и увидела свет. Занавесочки на окнах меняли положение. Хотя на звонки по телефону никто не отвечал…

— Тут цветы и рыбки в аквариуме. Надо же было, чтобы кто-то… Профессор попросил…

— Перестань, милая, я прекрасно знаю, что ты тут не только из-за аквариумных рыбок… Юлиан мне про тебя говорил.

— Как?

Глянув на ее округлившиеся в ужасе глаза, Виктория усмехнулась.

— Не волнуйся, в интимные подробности ваших отношении Юлиан меня не посвящал. Просто из разговора с ним по телефону я поняла, что у него есть женщина. И эта женщина если не ошибаюсь, передо мной.

Аня не возражала. Осмелев, она заметила только:

— Насколько мне известно, у вас тоже есть мужчина…

— Есть ли, нет, это тебя не касается, деточка. Видишь ли, тут один нюанс: мы не в одинаковом положении. Мои знакомые не имеют никакого отношения к тебе. Ты же… дружишь с моим мужем; кстати, нас еще не развели. Поэтому мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов…