Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта - Страница 45

– А вы? – спросила Катрин. – Не поможете ли ты мне?

Жеан промолчал. Он подумал немного и пожал плечами:

– Да. Я готов вам помочь. Потому что я из того сорта дураков, которые никогда не могут сказать «нет» красивой девушке! Но что можем сделать вы и я?

Не говоря ни слова, Катрин наклонила голову, чтобы скрыть слезы, наполнившие ее глаза. Сара потянула ее за рукав и осторожно обратила ее внимание на женщин, которые как раз входили в церковь и с любопытством уставились на странное трио, которое они составляли. Жеан потряс миской перед ними, прося милостыню гнусавым жалобным голосом. Как только женщины ушли, он прошептал:

– Вам лучше здесь не стоять… Я обдумаю все и посмотрю, не смогу ли найти чего – нибудь. В конце концов, Барнаби еще не казнили… и этот проклятый казначей еще жив…

Упоминание о Гарэне сразу высушило у Катрин слезы. Ей пришла идея. Возможно, сумасшедшая идея или, по крайней мере, отчаянная, что часто бывает одно и то же. Она взяла Сару за руку.

– Пошли, – сказала она таким решительным голосом, что цыганка испугалась:

– Куда, любовь моя?

– К мессиру де Брази. Я должна поговорить с ним…

Не давая Саре времени возразить, Катрин повернулась и вышла из Сен-Бенина. Приняв какое-то решение, она всегда действовала сразу же, не останавливаясь, чтобы взвесить все «за»и «против». Запыхавшаяся Сара спешила за ней, пытаясь убедить ее, что такой визит со стороны молодой незамужней девушки неприличен, что госпожа де Шандивер, несомненно, будет строго ее бранить и что Катрин рискует своей репутацией, идя в дом к мужчине, даже если этот мужчина – ее жених. Не слушая ее, Катрин шагала все так же торопливо, устремив глаза в землю.

Миновав церковь Святого Иоанна, она свернула в узкую улицу Птичьего ряда, где воздух был наполнен кудахтаньем кур и пронзительными криками гусей и уток. Низкие живописные дома со множеством намалеванных вывесок и древнееврейскими символами возвращали в те дни, когда эта улица была частью еврейского квартала. Гарэн де Брази жил на дальнем конце города, в большом и внушительном особняке, окруженном высокими стенами, который стоял на углу Воротной улицы, где располагались сверкающие, привлекательные лавки золотых дел мастеров.

Когда она вышла на рыночную площадь, котлы продавцов требухи уже кипели вовсю. Катрин зажала нос, чтобы не чувствовать тошнотворный запах крови и жира. Базар был в полном разгаре, и было трудно пробиться между мясными рядами, которые протянулись на пол-улицы, и крестьянскими корзинами, переполненными овощами и фруктами. На площади царила праздничная атмосфера, которая обычно нравилась Катрин. Но в это утро шумная, оживленная площадь нестерпимо раздражала ее. Катрин уже собиралась повернуть на улицу Пергаментщиков, когда увидела довольно странного человека.

Он был большой и крепко сбитый, с длинными руками и слегка припадающей походкой, что делало его похожим на большую обезьяну. Коротко подстриженные седые волосы проглядывали из – под красного байкового капюшона. На нем была одежда из красноватой кожи. Медленно продвигаясь вдоль рядов, он указывал длинной белой палкой на товар, который хотел купить, а купцы в нервной спешке торопились положить выбранный товар в корзину, которую нес слуга. Вид этого человека заставил Катрин содрогнуться, а Сара, как бы угадав ее тревожные мысли, наклонилась к ней и прошептала:

– Мэтр Жозеф Бленьи.

Катрин не ответила и отвернулась. Это был городской палач Дижона, пришедший за покупками…

Расписные дубовые ставни наполовину прикрывали высокие окна с мелкими стеклами в узорчатых переплетах и почти целиком задерживали солнечный свет. Катрин пришлось остановиться на мгновение, чтобы глаза привыкли к темноте. Лицо раненого бледным пятном выделялось в высоких подушках. Далекий голос медленно произнес:

– Какая неожиданная радость, моя дорогая!.. Я даже не смел надеяться на такую заботу с вашей стороны…

В голосе звучали ирония, удивление и легкое презрение – все сразу, но это не остановило Катрин. Ее не интересовало, что может подумать хозяин дома о ее визите. Теперь, когда она была здесь, главным было выполнить ту странную миссию, которая привела ее сюда. Гарэн лежал на огромной кровати, занавешенной пурпурным бархатом, гладким, без украшений, кроме серебряных шнурков, которые подхватывали тяжелый занавес. Над изголовьем кровати был изображен герб сеньора де Брази с загадочным девизом «Никогда», повторенным несколько раз. «Девиз, который отвергает что-то или кого-то, но кого и что?»– подумала Катрин.

Гарэн молча наблюдал, как она приближается. Он был в халате, на шее – шарф из черного меха, на голове – повязка. Впервые Катрин видела его без капюшона. На фоне бледного лица и коротких каштановых волос, тронутых сединой, черная повязка на глазу выделялась сильнее и заметнее, чем под тенью огромного капюшона. Катрин ощутила, как таяла ее уверенность. Она шла по коврам приглушенных тонов, в которых приятно утопали ноги. В комнате было мало мебели, каменные стены, как и кровать, закрывал пурпурный бархат. Из мебели выделялся эбеновый столик, на котором была расставлена коллекция прелестных, тонкой резьбы статуэток из слоновой кости; стол между двух х-образных кресел, стоявший у окна, на котором лежала шахматная доска из аметиста и серебра, искрившись на свету, и самое поразительное из всего – большое нарядное кресло, сделанное целиком из серебра и хрусталя. Оно было несколько приподнято над полом и стояло на помосте, две ступеньки которого устилал ковер. Настоящий трон…

На это роскошное кресло, сиденье которого поднималось вровень с кроватью, и указал Гарэн девушке, приглашая ее сесть. Она нерешительно села и впилась руками в серебряные подлокотники, мужество сразу вернулось к ней. Она кашлянула, чтобы собраться, и спросила:

– Вас сильно ранили?

– Я уже начал думать, что вы потеряли голос. Правда, Катрин, с тех пор, как вы вошли в эту комнату, вы ведете себя, словно преступник на скамье подсудимых. Нет. Я ранен несерьезно, благодарю вас. Небольшая ножевая рана на плече и шишка на голове. Короче, ничего серьезного. Вы удовлетворены ?

Катрин поняла, что дальше притворяться не в силах. ведь на карту поставлена человеческая жизнь.

– Вы сейчас сказали, – заметила она, откинув назад голову и смотря ему прямо в глаза, – что я выгляжу, как преступник на скамье подсудимых, и, в известном смысле, вы правы. Я пришла сюда просить вас о том, чтобы справедливость восторжествовала.

Удивление промелькнуло на лице казначея, голос стал жестким.

– Справедливость? Для кого?

– Для человека, который напал на вас. Он сделал это по моему приказу…

Молчание повисло в комнате. Катрин, сжимая обеими руками хрустальные химеры, которыми заканчивались ручки кресла, не опустила головы. Внутренне трепеща, она ждала, какие слова произнесут эти плотно сжатые губы на каменном лице. Вдруг Катрин охватил страх, детский беспричинный страх. Гарэн смотрел на нее, и в этом взгляде единственного глаза было больше силы, чем в тысяче других взглядов… Она напряглась, готовая сорваться с места и убежать.

– Вы хотели меня убить? Вы меня так сильно ненавидите? – Голос был бесцветным, почти безразличным.

– Лично против вас я ничего не имею. Я ненавижу замужество и хочу его расстроить. Стоило вам умереть…

– Герцог Филипп тотчас бы выбрал кого-нибудь еще. Вы полагаете, что я согласился бы дать вам имя и сделать вас своей женой, если бы не его приказ? Я едва знаю вас. У вас довольно низкое происхождение, но…

Катрин, покраснев, гневно прервала его:

– Вы не имеете права оскорблять меня. Я не позволю. Между прочим, сами-то вы кто? Ваш отец был всего лишь золотых дел мастер, как и мой.

– Я вас не оскорбляю. Я просто излагаю факты и буду благодарен, если вы позволите мне закончить. Это самое меньшее, что вы можете сделать после случившегося прошлой ночью. Как я говорил, вы простого происхождения, но вы красивы. Я бы даже сказал, самая красивая девушка, какую я когда-либо встречал, и, несомненно, герцог тоже. Мне приказали жениться на вас с одной только целью: доставить вас ко двору и в постель того человека, кому вы предназначены!