Мрак остаeтся - Энтони Марк - Страница 74

Лирит придвинулась ближе — на лице ее читался нескрываемый восторг.

— Прости меня, Орсит, но как это у тебя получается?

— Что ты имеешь в виду, моя красавица?

— То, как ты паришь в воздухе.

В ответ старец пожал плечами:

— Боюсь, что я и сам толком не понимаю, как это происходит. Просто сижу, как умею, и пытаюсь ни о чем не думать. А потом замечаю, что пол, оказывается, уже где-то внизу, подо мной.

Лирит улыбнулась и кивнула, словно поняла, что он имеет в виду. А вот Дарж нахмурил брови, да так, что лоб ему пропахала глубокая складка.

— А где нам прикажете сидеть? — недовольно буркнул он.

— О, где угодно, мой серьезный друг, где угодно, — и старец улыбнулся.

— Но здесь же сидеть негде, — настаивал рыцарь.

— Странно, странно. — Орсит удивленно склонил голову. — Мне почему-то казалось, что здесь можно сидеть везде.

Эйрин рассмеялась и, скрестив ноги, уселась на пол.

— Правильно сделала, моя милая, — произнес Орсит. — Кстати, какие выразительные у тебя глаза. Тебе не доводилось видеть голубые жемчужины из императорского дворца? Их в мире не больше десятка. Но по сравнению с твоими глазами они лишь тусклая галька. Стоит императору тебя увидеть, как он в гневе вышвырнет жемчужины в окно.

У Эйрин перехватило дыхание. Она почувствовала, как Лирит села с ней рядом и сжала ей руку. Их примеру последовал Фолкен и, наконец, Дарж. При этом у эмбарца предательски хрустнули колени.

— Орсит, — тем временем продолжала Мелия, — сколь о многом нам надо с тобой поговорить! Я ведь не видела тебя целую вечность!

— Полагаю, тогда моя борода была заметно короче и не такая седая, — пошутил старец.

По лицу Мелии промелькнула печальная тень:

— Да, Орсит, ты прав. Но о прожитых годах мы поговорим с тобою позднее. Сейчас же ты должен поведать мне все, что знаешь, о бедном Ондо.

Веселости на лице старца как не бывало, ее место заняла искренняя озабоченность:

— Боюсь, у меня займет не так уж много времени, чтобы поведать тебе все, что мы узнали. Обычно Манду предпочитает держаться особняком от всех раздоров и склок между другими богами, но даже он на сей раз оказался втянутым в то, что произошло. Я обычно посылал в город моего доброго Ландуса — того, что привел тебя ко мне — с поручением быть там моими ушами и глазами. Но он узнал лишь то, что я без того уже слышал собственным сердцем и что, без сомнения, уже слышала ты. Крики богов, перебивающих друг друга, и ссоры их последователей.

— Да, я их слышала, — кивнула Мелия. — Они громче, чем рокот моря.

— Как мне представляется, каждый храм обвинил остальных в заговорах и интригах, — продолжал Орсит. — Что, в общем-то, недалеко от истины. В конце концов, это Таррас. И тем не менее, несмотря на все их козни, в злостном преступлении невозможно заподозрить ни один из храмов. Кстати, не один только Ондо потерян для нас. Убиты еще семь жрецов и жриц из других храмов. И главное, как я ни бьюсь, я не вижу в этих злодеяниях какой бы то ни было закономерности. Такое впечатление, что жертвы убийств выбраны наугад.

— Орсит, не сочти мой вопрос оскорбительным, — вмешался Фолкен, — но разве раньше храмы не пытались строить друг другу пакости?

— Пытались. И хотя Манду редко принимал участие в этих склоках, боги большие любители выяснять отношения, создавать союзы, перетягивать на свою сторону сочувствующих, а затем предавать их, и все для того, чтобы укрепить свои позиции и увеличить число последователей. Я опасаюсь, как бы некоторые храмы — из тех, что не отличаются добродетелью — не прибегли при случае к запрещенным приемам. Кровь жрецов льется не в первый раз. Но никогда, за всю двухтысячелетнюю историю Тарраса, убийства не происходили столь часто. Бога больше нет.

Мелия сжала кулачки.

— Но что по этому поводу предпринимает Этерион?

— Как ни печально, почти ничего, — отвечал Орсит, — разве что вечно спорит и швыряет в разные стороны обвинения.

— Этерион? — переспросила Эйрин. — А это еще кто?

— Это ассамблея храмов Тарраса, — пояснил Фолкен. — То место, где собираются жрецы, чтобы обсудить наболевшие вопросы. Или же повыяснять отношения, что случается гораздо чаще. Надеюсь, ты обратила внимание по дороге сюда на самый большой купол? Это и есть и Этерион.

— Я теперь редко покидаю стены храма, — произнес Орсит. — Но три дня назад посетил Этерион, когда там собралась последняя ассамблея. Однако никакого решения так и не было принято. Наоборот, жрецы принялись поливать друг друга грязью. Казалось, они пришли туда специально для того, чтобы обрушить друг на друга самые несуразные обвинения — мол, заговор этот дело рук конкурентов, вознамерившихся переманить на свою сторону новых верующих и возвыситься над другими культами.

Дарж презрительно фыркнул:

— Ваши жрецы и боги скорее похожи на детей, что ссорятся из-за игрушки.

— Ты недалек от истины, — пробормотал Фолкен.

— Но почему бы богам не объединиться, вместо того чтобы поливать друг друга грязью? — продолжал Дарж. — Вместе они бы гораздо скорее вывели преступника на чистую воду.

— Разумный вопрос, о смелый воин, — согласился Орсит. — Но я сомневаюсь, что ответ на него придется тебе по душе. Видишь ли, за всеми этими взаимными обвинениями и упреками я почувствовал нечто такое, что было гораздо сильнее и глубже всего остального. И это нечто — страх. Я ощущал его в каждом, кто там присутствовал.

Лирит кивнула:

— Понимаю. Ведь тот, кому хватило смелости убить бога, не остановится перед новыми убийствами.

И тогда Эйрин все поняла.

— Остальные боги опасаются, что если они начнут искать убийцу, то и сами могут стать его новыми жертвами. И если боятся боги, то что же говорить о жрецах.

Орсит кивнул:

— В ваших словах есть доля правды, дети мои, хотя все не так-то просто. История соперничества среди богов Тарраса похожа на бурлящий океан, и простые смертные осмеливаются приблизиться разве что к кромке прибоя, в страхе, как бы их ураганом не унесло в открытое море.

Мелия закусила губу.

— Даже для нас, бессмертных, порой бывает много неясного. Я надеялась, что члены Этериона сумеют договориться и совместными усилиями схватят убийцу Ондо. Однако сердце подсказывает мне, что этого не произойдет.