Мрак остаeтся - Энтони Марк - Страница 70

Нет, здесь что-то не вяжется. Лирит ведь разговаривала с ним в последнюю ночь шабаша, всего за несколько часов до того, как Мелия узнала об убийстве бога. Как ни трудно в такое поверить, ответ напрашивался один.

Теравиан наделен Даром!

Что ж, талант встречается и у мужчин. Лирит знала одного отрока по имени Дейнен, который в известной мере обладал этим даром — например, в ослепительном свете солнца он как-то раз видел собственную смерть, и видение сбылось. И все-таки талант этот чаще присущ женщинам, он если и встречается у мальчиков, то в пору их возмужания пропадает без следа. Но Теравиану больше шестнадцати зим, и он уже мужчина, если не умом, так телом, и если верить его словам, видения являются ему не впервые.

Впрочем, какое это имеет значение? Лирит подозревала, что королева Иволейна заботилась о Теравиане не из-за одного только уважения к ее союзнику, кейлаванскому королю Бореасу.

Стоило им покинуть стены замка и выехать на дорогу, ведущую в морю, как Лирит тотчас ощутила прилив бодрости. Напоенный солнцем осенний день уступил эстафету золотистому вечеру, и хотя по-прежнему было тепло, в воздухе с самой зари оставалась утренняя прохлада, которая куда-то исчезала только с наступлением бархатных сумерек.

Они немного поговорили, пока ехали на юг через Толорию. Молчание было слегка окрашено горечью утраты, однако было в нем и нечто успокаивающее. Путь лежал через густонаселенные земли. И все равно с всеобщего молчаливого согласия путешественники избегали усадеб и придорожных гостиниц, предпочитая останавливаться на ночлег под раскидистой сенью деревьев, и несколько раз располагались в талатрине, что остался от древнего Таррасского пути. Погода оказалась благосклонна к ним, и было просто грешно проводить столь благословенные часы внутри стен постоялых дворов.

По утрам, еще до рассвета, Лирит просыпалась, свернувшись калачиком под теплым одеялом рядом с Эйрин, и слушала, как Мелия негромко читает молитвы, пока Фолкен, позвякивая котелком и сковородкой, готовит завтрак. Вскоре после этого обычно раздавался негромкий бой часов, затем, облаченный в неизменную кольчугу, поднимался Дарж и, опустившись рядом с ними на колени, принимался будить. Ароматы мэддока бывали столь соблазнительны, что Лирит волей-неволей выползала из своей импровизированной постели и садилась к огню, зажав в ладонях горячую глиняную кружку, а Фолкен тем временем раздавал поджаренный на сковородке хлеб. После чего все снимались с места, усаживались на скакунов и ехали дальше по залитой осенним солнцем местности.

Странно, но Лирит не могла припомнить, когда еще она была так счастлива.

На девятый день они без всяких приключений достигли вольного города Джендарры. Это был крупный, грязный, шумный и в то же время восхитительный портовый город, расположенный в месте, где в Заревое море впадали, предварительно слившись в величавый поток, две реки — Келдуорн и Димдуорн.

Лирит благодарила судьбу, что та не привела их в вольный город Коранту. Девушка не была там с того самого дня, когда бежала на север, в Толорию, чтобы начать жизнь заново. Несмотря на происшедшие с тех пор перемены, Лирит сомневалась, что хочет вновь вступить под его мощные стены. На их счастье, в это время года море в Коранте было неспокойным, и поэтому путники направили свои стопы в Джендарру.

За два столетия до этого вольные города сбросили правителей-тиранов и, объединившись в довольно рыхлый союз, отдали бразды правления в руки купцов. Теперь во главе каждого из них стоял не граф и не герцог, а мэр, который избирался представителями торговых и ремесленных гильдий. В результате вольные города процветали и богатели; впрочем, порядка, возможно, в них было и меньше, нежели в замках доминионов. И хотя Лирит провела последние девять лет своей жизни в одном из таких феодальных гнезд, ей почему-то казалось, что определение «вольный город» вводит людей в заблуждение. Да, купить там можно чего душа пожелает, но отнюдь не вволю, ибо каждый товар имеет цену, и немалую.

Что, кстати, вскоре выяснил для себя и Фолкен, отправившись покупать билеты на судно, отплывающее в Таррас.

— Грабеж среди бела дня! — возмущался бард, входя в гостиницу, где они остановились. — Капитан разве что не перевернул меня вверх тормашками, чтобы вытряхнуть их моих карманов последние гроши!

— Как печально, мой дорогой, — посочувствовала ему Мелия. — Надеюсь, корабль по крайней мере приличный?

Нет, Фолкен действительно достал им билеты на очень даже приличный корабль. Капитан Магард занимался в основном перевозкой пряностей и ювелирных изделий — то есть товаров дорогих, но компактных. Значит, на корабле не будет ни вони, ни толкотни потных людских тел. За столь дорогие его сердцу золотые Фолкен раздобыл для них три небольшие каюты — одну для Мелии, другую для себя и Даржа и третью для девушек.

Отдельная каюта для Мелии пришлась весьма кстати. Как выяснилось буквально в первые часы, кареокая красавица отвратительно переносила качку. Лирит не могла с уверенностью сказать почему, но это открытие немного ее взбодрило. Что ж, никто не безупречен — даже бывшая богиня. А вот Фолкен — которому то и дело приходилось бегать туда и сюда с ведром — был явно удручен таким развитием событий.

Прежде Лирит еще ни разу не доводилось путешествовать морем — и сейчас она просто влюбилась в него. Эйрин же и Дарж, хотя и не страдали так тяжко, как Мелия, тоже предпочитали держаться на нижней палубе. Лирит проводила долгие часы, гуляя по верхней палубе, — наслаждалась ощущением соленых брызг на коже, радовалась теплым солнечным лучам, следила за дельфинами, что стремительно плыли наперегонки с их кораблем, или же наблюдала за звездами, а капитан Магард тем временем рассказывал ей, какие из них помогают ориентироваться в открытом море.

Правда, надо сказать, что «Вестник судьбы» никогда не уходил далеко от берега. В туманной дымке по правому борту нередко можно было различить скалистые утесы, поросшие зеленью берега или даже горы, чьи вершины терялись среди облаков. Когда на пятое утро их пребывания на борту корабля Лирит вскарабкалась по приставной лестнице на верхнюю палубу, чтобы полюбоваться сиянием солнца на морской глади, на душе у нее было грустно — скоро их путешествие подойдет к концу.