Кровь тайны - Энтони Марк - Страница 33

— Расскажи, как приготовить «Бархат», мистер Уайлдер, — принялся выпытывать у него Мэнипенни в первый же вечер в «Шахтном стволе», когда он явился на работу в новой белой рубашке и черных брюках.

Тревис потер недавно выбритую макушку. Он всегда гордился тем, что знает рецепты чуть ли не всех коктейлей в мире, даже самых старых или не слишком вразумительных. Однако кое-что он успел подзабыть. Прошел год с тех пор, как Тревис покинул «Шахтный ствол» — во всяком случае, в своем времени. Тем не менее он умудрился вспомнить.

— Нужно смешать шампанское и портер в равных частях. Мэнипенни удовлетворенно кивнул.

— А теперь флип[6]?

Эта информация оказалась похоронена в самых дальних уголках его сознания, но, в конце концов, Тревис вспомнил канун дня всех святых[7], когда устроил в своем салуне вечеринку в стиле слипи-холлоу[8]. Тогда же он научился смешивать коктейли, популярные в колониальные времена.

— Ром, пиво и сахар, — ответил Тревис, порывшись в памяти. — Все смешать в кружке, после чего опустить в нее кончик раскаленной кочерги и дождаться появления пены.

Мэнипенни погладил изящные усики, и его маленькие глазки заблестели.

— Я вижу, тебя нелегко смутить. А ну-ка, расскажи, какие ингредиенты входят в «Синюю спиртовку»?

Тревис напряг память, но на ум ничего не приходило. Что ж, похоже, он лишится работы, но ему ничего не оставалось, как признать поражение. Придется искать работу на рудниках, что бы там не говорила Моди.

— Боюсь, что я не знаю, — ответил Тревис, приготовившись к выражению неудовольствия со стороны Мэнипенни.

Однако владелец салуна расхохотался.

— Ну, похоже, Сфинкс выиграл состязание из трех загадок.

Тревис разинул рот. Оказалось, что Мэнипенни просто играл с ним и желал одержать победу.

Мэнипенни похлопал его по спине.

— Не следует пугаться, если не знаешь рецепта какой-нибудь выпивки, мистер Уайлдер. Шахтер с рудника, который потребует у тебя модный коктейль, едва ли знает его ингредиенты. Скорее всего он слышал, как его заказывал какой-нибудь богатый джентльмен, и решил попробовать сам. Тем не менее такой клиент не отличит амонтильядо[9] от лошадиной мочи. Так что смешай ему первое, что придет в голову, и он с радостью все выпьет.

Тревис слабо улыбнулся. Он начинал понимать, что работа на Мэнипенни будет не совсем обычной.

Довольно быстро выяснилось, что посетители салуна редко заказывают коктейли. Многие требовали пиво, но большинство поклонялось одному Богу — виски. Обычно речь шла о «Таоской молнии», или «Старом Таосе»[10], как его называли самые крутые. Это был крепкий напиток, который производили в Нью-Мексико, свое название он получил в честь города.

С самого начала Тревиса поразило, какими похожими на обитателей Зеи оказались посетители салуна. Достаточно заменить миткалевые рубашки и джинсы на туники и штаны в обтяжку, и любой из них вполне сойдет за кейлаванского крестьянина. Большинство было низкорослыми, с морщинистыми лицами, желтыми или вовсе гниющими зубами и навсегда почерневшими от непосильной работы руками.

У многих мужчин глаза были жесткими, пустыми, словно кто-то вытянул из них все жизненные силы, как серебро из карбоната свинца. Они пили у стойки бара, разом опрокидывая стопку виски, и отходили в сторону, освобождая место для следующего клиента.

Впрочем, среди посетителей попадались и достаточно общительные. Как и в те времена, когда Тревис был (или станет?) владельцем салуна, многие заходили сюда каждый день, и он с ними подружился. Как правило, это были горожане, владевшие каким-нибудь бизнесом на Лосиной улице.

В отличие от шахтеров, они щеголяли в костюмах, из жилетных карманов свисали серебряные цепочки часов. Эти люди много и охотно говорили, смеялись, курили сигары, пили бурбон и шампанское, а также виски и пиво. Богачи, к которым удача повернулась лицом, — банкиры, лавочники, врачи и адвокаты. Тревис не находил в себе мужества рассказать им, что через пару лет рынок серебра рухнет, рудники закроются, и почти все они разорятся.

Всякий раз, когда Мэнипенни своим грохочущим голосом представлял нового бармена постоянным клиентам, Тревису покупали выпивку. У него даже сложилось впечатление, что напоить бармена здесь одно из самых распространенных развлечений.

Когда в салуне появлялся свежий человек с Востока, полный надежд на быстрое обогащение — а в его карманах еще водились деньги, — он всегда настаивал на том, что должен угостить бармена. У Тревиса это вызывало отвращение: он знал, что через несколько недель, когда выяснится, что его заявка ничего не стоит, тот же человек придет снова — только теперь в рваной и грязной одежде, с пустыми карманами. Теперь придет черед Тревиса угощать его стаканчиком виски, а неудачнику ничего не останется, как искать способ — раздобыть денег на обратный билет.

Иногда появлялся старатель, которому удавалось найти небольшой участок с высоким содержанием серебра. Тогда — посетив пробирную лабораторию — он вваливался в салун и угощал виски всех посетителей. Естественно, после нескольких дней веселья и азартных игр легко доставшиеся деньги кончались, и старателю приходилось вновь приниматься за работу.

Даже кое-кто из шахтеров, получавших три доллара в день, покупал Тревису стаканчик виски. Он смотрел в их усталые и одинокие лица и не мог отказаться. И хотя на улицах города было полно народу, у Тревиса возникало ощущение, что бармен, имени которого они даже не знают, для них единственный близкий человек. Иногда Тревис спрашивал имя шахтера, но никогда не интересовался фамилией.

— Никогда ни о чем не спрашивай клиентов, разве только имя, — наставлял его Мэнипенни. — Всякий посетитель моего салуна оставляет прошлое за порогом.

Тревис сжал правую руку в кулак. Жаль, что это не так. И хотя он не мог забыть свое прошлое, Тревис понимал, что оно осталось у него за спиной — словно тень, следующая в кильватере большого корабля, ничего больше. Этому он научился в Этерионе, когда столкнулся с демоном; и то же самое ему поведал призрак Элис, его младшей сестры. Он поднимал свой стаканчик, и они молча выпивали виски.

Конечно, если бы Тревис действительно пил всё виски, которым его угощали, то к закату солнца он валялся бы под стойкой. На самом деле, плеснув посетителю настоящего виски, себе он наливал из другой бутылки, где было больше воды, чем виски, — трюк, известный любому бармену во все времена.

Как только солнце скрывалось за горами, настроение в салуне менялось. Мрачные посетители, которые приходили сюда днем, куда-то исчезали, салун заполняла шумная веселая толпа. В воздухе витал смех и сигарный дым, тапер наигрывал на разбитом пианино «Мою дорогую Клементину» или «Милую Бетси из Пайка».

Вскоре после наступления темноты за столиками с зеленым сукном появлялись игроки. Игру вел крупье, отдававший Мэнипенни часть своей прибыли. Способов расстаться с деньгами множество — покер, монте на три карты, но самой популярной игрой был фараон.

Тревису казалось, что фараон совсем неинтересная игра. Тринадцать карт — от туза до короля — нарисованы на поверхности стола. Игроки делают ставки на одну из них, причем можно ставить на проигрыш или выигрыш. Затем крупье открывает две карты. Первая проигрывает, вторая выигрывает. Таким образом, если игрок поставил на семерку как на проигрывающую карту, и крупье открыл ее первой, ставка выиграла. Или, если он поставил на то, что валет выиграет, а первая карта оказалась валетом, деньги получает крупье.

Тревис довольно быстро сообразил, что вероятность выигрыша в фараон равняется почти пятидесяти процентам. Вот почему игра пользовалась такой популярностью. Крупье получал лишь небольшое преимущество — отбрасывались первая и последняя карты колоды. Таким образом, к концу партии у крупье всегда кое-что оставалось. Впрочем, учитывая, какие суммы кочевали из рук в руки в течение вечера за одним столом, даже несколько процентов оказывались вполне приличным кушем, что вполне объясняло наличие шелкового жилета и бриллиантовых запонок у крупье.