Цитадель Огня - Энтони Марк - Страница 58

— Миледи?

— Я смотрела на луну.

Дарж кивнул. Ему не нужно было ничего объяснять.

— Вам следует поспать, миледи. До рассвета еще несколько часов.

— Да, — сказала Грейс, но не сдвинулась с места. Дарж тоже не шевелился.

— Мы доберемся сегодня до Ар-Толора? — спросила она через некоторое время.

— Я на это рассчитывал, миледи. Однако мы… задержались в Фаланоре. Теперь хорошо, если до наступления ночи нам удастся перебраться через Темноструйную. И въехать в Толорию. Оттуда до замка королевы всего пять лиг.

Глядя вдаль, Грейс задумалась над его словами. В тусклом свете догорающего костра она видела своих спящих спутников. Двое из них заснули, тесно прижавшись друг к другу: Дейнен и Тира. Лирит и Эйрин устроились рядом с ними. Пятый же лег чуть в стороне. Грейс посмотрела на Даржа.

— Как Меридар?

— Он… отдыхает, миледи. Вино, которое вы ему дали, кажется, немного его успокоило.

Грейс ухмыльнулась в темноте. После обеда она дала Меридару не просто вино, и Дарж это знал. Ей было не по себе от того, что она незаметно положила в кружку рыцаря кое-какие травы. Такие методы, как правило, используют колдуньи вроде Кайрен.

Однако вчера целый день по дороге из Фаланора Меридар казался необычно подавленным. Ни с кем не разговаривал, ехал поодаль от остальных, что-то бормотал, время от времени качал головой. Сначала Грейс решила, что он переживает из-за смерти Каллета. Может быть, Меридар винил себя за то, что не смог защитить своего товарища. Но по мере того как день клонился к вечеру, и тени деревьев становились все длиннее, она начала сомневаться в правильности своего диагноза. Тогда она решилась спросить рыцаря, как он себя чувствует. К ее несказанному удивлению, он расхохотался в ответ.

— Ярость может стать отличной кольчугой, миледи, — сердито заявил он. — А ненависть в силах выковать острый меч трусости.

Грейс не нашлась, что ему ответить, и не стала догонять Меридара, когда тот пришпорил коня и поскакал вперед.

Во время ужина, прошедшего в мрачном молчании, Меридар ничего не ел, а Дарж отьел Грейс в сторону и прошептал:

— Сон станет для него хорошим лекарством, миледи, если он сможет уснуть.

Его слова поразили Грейс. До сих пор Дарж старательно избегал всего, что имело хоть какое-то отношение к колдовству. Она кивнула и отправилась к своей седельной сумке достать мешок с травами.

Грейс почувствовала, что замерзает, и обхватила себя руками. Поразительно, дни стоят такие жаркие, а ночью холодно.

— Вы еще поспите, миледи?

Она кивнула, решив не говорить Даржу, что вряд ли сумеет заснуть.

— А ты?

— Я посторожу. Не беспокойтесь, миледи, я отдохну.

Грейс посмотрела на него и снова восхитилась этому поразительному человеку. Она жалела, что не может найти подходящих слов, чтобы рассказать ему, какой он замечательный. Впрочем, ничто, даже рентгеновский аппарат, будь он у нее здесь, не сумел бы запечатлеть на пленке силу, доброту и глубину его души. Не успев подумать, что делает, Грейс потянулась к Даржу и поцеловала его в щеку, чем привела рыцаря в страшное замешательство.

Она зевнула, вдруг почувствовав, как все тело налилось усталостью, и подумала, что, наверное, все-таки уснет. Она попыталась поудобнее устроиться на своем одеяле и спросила:

— Ты будешь рядом, Дарж?

Она услышала скрип кожи, когда он поднялся.

— Я всегда рядом, миледи.

Грейс тяжело вздохнула. Может быть, ей не суждено полюбить другого человека. Может быть, близость подобного рода ей недоступна. Но возможно, так даже лучше. Разве любовь в силах подарить столь восхитительное ощущение защищенности?

По небу пронеслась звезда, но Грейс не стала загадывать желание. Закрыв глаза, она тут же провалилась в сон.

Когда она проснулась, горизонт на востоке полыхал яркими красками нового дня, и все остальные уже встали. Грейс поднялась и села завтракать — черствый хлеб, коринка и вода: никому не хотелось разводить костер. Они тронулись в путь, когда алый солнечный шар начал свой медленный путь на небо.

Похоже, сон и правда оказал благотворное действие на сэра Меридара. Во время завтрака он, хоть и сдержанно, но все-таки разговаривал со своими спутниками, а как только они выехали на дорогу, признал главенство Даржа и без возражений выполнял его приказы.

Может быть, худшее осталось позади, подумала Грейс. Но в какой-то момент она случайно встретилась с ним взглядом и увидела такую тоску в прежде добрых глазах, что быстро отвернулась. Грейс поняла, что боль, от которой страдает Меридар, не вылечишь несколькими сушеными листьями и парой часов сна.

Дарж и Меридар часто выезжали вперед или, наоборот, отставали, а потом быстро возвращались. Грейс прекрасно понимала, почему они так себя ведут и чего опасаются.

Я буду ждать у себя в доме.

Чего?

Буду ждать, когда они придут, миледи. И когда сгорит весь мир.

Грейс вцепилась в поводья Шандис. Она еще не готова сдаться и прятаться. Она должна помочь Тревису. А кроме того, есть еще надежда найти лекарство от страшной болезни.

Вскоре дорога свернула на юг, в сторону от Димдуорна. Грейс уже знала, что таким образом они срежут угол и выедут к мосту, по которому попадут в Толорию.

Эйрин ехала рядом с Грейс, глядя прямо перед собой своими поразительными васильковыми глазами. Грейс не имела ни малейшего представления о том, какие мысли бродят в голове юной баронессы. После того как они покинули Фаланор, Эйрин вела себя очень сдержанно, но не пыталась уйти в себя, как после смерти Гарфа. Однако почему-то ее невозмутимость беспокоила Грейс сильнее, чем слезы.

Лирит не отставала от них. Она усадила перед собой Дей-нена, мальчишка весело болтал тощими ногами в потрепанных штанах и, подставив солнцу лицо, задавал колдунье вопросы про места, по которым они проезжали. Всякий раз, прежде чем ответить, Лирит наклонялась к нему, словно ее слова предназначались только для его ушей, а мальчик улыбался.

Лирит во многих отношениях продолжала оставаться для Грейс загадкой. Она ни разу не сказала, что думает о происходящем — об их путешествии, огненной чуме, смерти сэра Каллета. Однако Грейс радовалась тому, что Лирит рядом. Что бы ни происходило, черноглазая колдунья обладала поразительной способностью вовремя вспомнить о главном. Ведь именно она высказала вслух то, что показалось всем очевидным: они не могут оставить Дейнена и Тиру в Фаланоре.

Грейс посмотрела на худенькую девочку, сидящую в седле перед ней. Какая она легкая и какая тихая — Грейс иногда даже забывала о ее существовании. Обняв ее, Грейс чувствовала хрупкое тельце под старым поношенным платьем. Только волосы девочки казались наполненными силой и жизнью: густые, вьющиеся, яркие, точно пламя.

Словно почувствовав взгляд Грейс, Тира подняла голову, и мимолетная улыбка коснулась ее губ, но уже в следующее мгновение девочка словно поникла, стараясь прикрыть волосами изуродованное лицо. А потом вдруг осторожно подвинулась в седле и прижалась к животу Грейс. Грейс напряглась, но тут же заставила себя расслабиться и принять эту близость, убеждая себя в том, что ей нечего бояться больного ребенка.

Накануне вечером она осмотрела девочку — ее прежние опасения подтвердились: огромные участки тела Тиры покрывали шрамы от заживших ожогов. Перед тем как покинуть Фаланор, Грейс еще раз попыталась разговорить Тиру. Ее вопросы, казалось, девочку не особенно беспокоили, но в ответ она не произнесла ни звука. Малышка спокойно играла с каким-то предметом, который держала на коленях и который Грейс не могла разглядеть.

Наконец, отчаявшись чего-нибудь от нее добиться, Грейс решила прибегнуть к другой тактике — она спросила, во что Тира играет. Девочка протянула ей маленькую простую куклу, вырезанную из дерева и завернутую в тряпку. Грейс принялась вертеть ее в руках и неожиданно задохнулась от удивления. Половина головы куклы обуглилась, словно ее специально засунули в огонь. Тира мягко взяла у нее из рук игрушку и принялась ласково гладить спутанные волосы из пакли.