Собачий принц - Эллиот Кейт - Страница 15

Никто не рисковал пересекать горы в одиночку, даже «Королевские орлы». Они присоединились к группе, собравшейся в городе Джиневии. Их отряд состоял из уже упомянутого барда, семерых монахов, важного и могучего пресвитера, направлявшегося к скопосу с каким-то реестром в сопровождении свиты из священников и слуг, а также пестрой компании купцов, повозок и рабов. Она и Вулфер и с ними еще десять «львов» сопровождали в составе этой группы во дворец скопоса в Дарре двоих пленников.

С высот подул ветер, солнце спряталось за низкий хребет. Бледный диск луны ненавязчиво светился в темнеющем небе. Она поежилась.

Где же Вулфер? Как добираться обратно вниз, если стемнеет? Вдруг он упал и поранился?

Вскрикнула птица. У Ханны внезапно появилось неприятное ощущение, что за ней наблюдают.

Она резко обернулась. На выступе скалы, нависавшей над тропинкой, сидел ястреб. Она нервно засмеялась и взмахнула рукой: ее обдало жаром, хотя воздух становился все прохладнее. Ястреб не шевелился. Жуткими темно-янтарными глазами он смотрел на нее, пока у девушки не поползли мурашки по спине.

И было еще что-то. Какая-то чернота над местом, где исчезала тропа. Бледная женская фигура, замеченная краем глаза, с кожей водянистого оттенка. Когда Ханна пригляделась, то видение уже исчезло, лишь тени скользили по скале, как рябь на поверхности воды.

Ястреб взмыл вверх, захлопав крыльями. Она инстинктивно пригнулась и услышала вздох. Ее собственный или чей-то еще? Кто-то прячется здесь?

Ястреб исчез. Она увидела свет. Вулфер, посвистывая, появился из-за скалы.

— Владычица над нами! — воскликнула Ханна. — Я тебя уже и ждать перестала! Он остановился, огляделся, вздернул бровь и проследовал далее, мимо нее, вниз по тропе, ведущей к гостинице. Чтобы не остаться в темноте, ей пришлось поторапливаться. Луна еще была в первой четверти и не давала достаточно света, чтобы безопасно передвигаться по такой опасной дорожке.

— Где ты взял фонарь? — спросила девушка, задетая слишком долгим ожиданием и тем, что объяснения она, очевидно, не получит.

— Э-э, — промямлил он, поднимая фонарь повыше.

Он не собирался отвечать. Рассердившись, она поспешила за ним, время от времени спотыкаясь о камень или толстую кочку, выросшую посреди тропы. Гостиница виднелась внизу, как темный нарост на еще более темной горной гряде. Над ее воротами горел один-единственный фонарь, который зажигали каждую ночь: он служил маяком для затерявшегося путешественника, стремящегося к свету и теплу, как душа после смерти летит вверх, к Покоям Света, — примерно так выразился бард.

— Где ты был? — спросила Ханна, не надеясь получить ответ. Вулфер промолчал. Она сверлила взглядом его спину, невольно отметив его уверенную походку и серебристо-серое сияние волос. Его покрытая шрамами рука твердо держала фонарь.

Нельзя сказать, что Ханна не доверяла Вулферу, но и целиком положиться на него она не могла. Своими секретами он ни с кем не делился, а секретов у него было предостаточно. Взять хотя бы это: почему он так неожиданно появился прошлой весной в таверне в Хартс-Рест, как раз вовремя, чтобы спасти ее дорогую подругу Лиат от рабства? Он забрал Лиат из деревни, сделал «Королевским орлом». Как лист, увлекаемый кормой лодки, Ханна последовала за ними. Она тоже стала «Королевским орлом», оставила родную деревню, чтобы начать жизнь, полную приключений. Конечно, Вулфер не был человеком, которому легко задавать вопросы, но Ханна слишком беспокоилась о подруге, чтобы обращать на это внимание. Поэтому она спрашивала больше, чем Лиат. Как он узнал, что та оказалась в Хартс-Рест, что ей угрожает опасность? От чего он ее защищает? Вулфер никогда не сердился на нее за эти вопросы, но до сих пор не ответил ни на один из них.

Они оставили за собой узкий проход и таинственную долину, и вскоре горная тропа вывела их обратно на гладкий камень старой дарийской дороги в нескольких сотнях шагов от горной гостиницы. Над ними горели звезды, небо походило на поле, полное ярких цветов; перед ними, раскачиваемый ветерком, колыхался гостиничный фонарь.

На скамье у входа в свете висящего на столбе фонаря сидел монах в коричневом одеянии, надвинув на голову капюшон и храня молчание. При их приближении он поднял огрубевшую, обветренную руку и открыл дверь, впустив их внутрь. Так как женщины не допускались в некоторые внутренние помещения, Ханна видела немногих монахов, из которых лишь доброжелательный и общительный брат келарь — эконом гостиницы, отвечавший за питание и снабжение, — да монах, ответственный за размещение гостей, снисходили до разговоров с посетителями: возможно, им одним это было разрешено строгим уставом. Известно, что многие братья и сестры хранят обет молчания. О братьях Овечьей Головы, например, говорили, что они вообще перестают разговаривать, как только заканчивается срок их послушания. Приняв сан, они даже между собой начинают изъясняться только знаками.

Вулфер погасил свой фонарь. Они пересекли двор, залитый бледным лунным светом, миновали ароматную кучу зрелого навоза. Девушка задела бедром забор сада и почувствовала запах садовых и огородных растений. За оградой виднелось несколько приземистых ульев. Далее на их пути располагались конюшня, кухня, пекарня и кузница, в этот час темная и тихая, лишь одна фигура маячила у краснеющих углей, поддерживая огонь. Вулфер сказал ей, что гостиница монахов святого Сервиция знаменита не только тем, что некоторые иноки остаются в ней на всю зиму, несмотря на лед, снег и холод, но и тем, что при ней есть кузница.

Когда они подошли к жилому корпусу гостиницы, из двери выскочил молодой монах без капюшона и заспешил направо, к лазарету. Его бледно-рыжие волосы и юношеская походка внезапно напомнили Ханне ее молочного брата Айвара.

Что с ним сейчас? Простил ли он ее за то, что она последовала за Лиат, а не пошла с ним?

Вулфер вдруг вздохнул и расправил плечи. Отвлекшись от своих мыслей, Ханна услышала громкие голоса. Молодые люди поднялись по ступенькам, вошли в прихожую, освещенную четырьмя свечами, и попали в разгар спора.

— Эта гостиница предназначена, — говорил человек с лицом болезненно-желтоватого цвета, в котором Ханна сразу узнала противного слугу пресвитера, — для тех, кто прибывает верхом. Совершенно недопустимо, чтобы в ней размещались простые солдаты.

— Но пленники… — Это возражение, спокойно высказанное управляющим гостиницы, было моментально отметено выступившим из тени пресвитером.

— Я не позволю вам нарушать мой покой их шарканьем и бормотанием, — процедил пресвитер. В его вендарском слышался сильный акцент. Он говорил высоким аристократическим голосом, таким же повелительным, как и голоса дворян, которых она видела при дворе короля Генриха. Конечно же, он благородного происхождения. Об этом говорили брезгливо оттопыренная губа, мягкие белые руки, сытый пил и манеры человека, который пирует чуть ли не каждый день. Его не примешь за фермера или ремесленника, зарабатывающих на жизнь тяжелым трудом. — Этих двух постовых, которые приставлены к пленникам, следует незамедлительно удалить. Если это означает, что пленников тоже нужно убрать, пусть так и будет.

Вулфер вежливо поинтересовался:

— То есть вы хотите этим сказать, что епископ Антония и брат Хериберт должны ночевать в конюшне со слугами?

Глаза пресвитера вспыхнули. Он раздраженно посмотрел на Вулфера, заподозрив насмешку:

— Я хочу этим сказать, «орел», что вы и те, за кого вынесете ответственность, не должны нарушать мой покой.

— Ваш покой мне очень дорог, ваша честь, — сказал Вулфер без тени иронии, — но я поклялся королю Вендара и Варре, его величеству Генриху, что доставлю епископа Антонию и ее священника во дворец скопоса, ее святейшества Клеменции. Это здание, — он указал на мощные каменные стены и прочные ставни, — дает мне какую-то гарантию безопасности. Вы знаете, конечно, что епископ Антония обвиняется в колдовстве и от нее можно ожидать чего угодно.