Золотая Кастилия - Эмар Густав - Страница 43

К восьми часам утра беспокойство доньи Хуаны сделалось таким сильным, что она не могла устоять и решила во что бы то ни стало узнать, в чем дело. Не слушая возражений кормилицы и почтительных просьб слуг, со слезами на глазах заклинавших ее подождать еще немного, она оделась в мужское платье, заткнула за пояс кинжал и пару пистолетов и приказала приготовить лошадь. Донья Хуана не знала о том, что у дома стояло несколько готовых оседланных лошадей: дон Фернандо отдал это приказание в ее отсутствие. Слуги не хотели говорить этого девушке и, чтобы выиграть время, пошли за лошадью в конюшню.

Прошло несколько минут, во время которых донья Хуана ходила быстрыми шагами по двору, прислушиваясь к малейшему шуму и чувствуя, что ее беспокойство увеличивается с каждой секундой.

Вдруг она услышала со стороны леса довольно громкий шум, и увидела, что к дому приближаются человек десять, среди которых узнала дона Фернандо д'Авила.

Донья Хуана бросилась к калитке и поспешно отворила ее. Беглецы — в них легко было узнать беглецов по разорванной и окровавленной одежде, по их бледным лицам — устремились на двор, быстро затворив за собой калитку. Дон Фернандо д'Авила был ранен; он шел с трудом, поддерживаемый одним из спутников. Увидев донью Хуану, он радостно вскрикнул:

— Я поспел вовремя! Благодарю тебя, Господи Боже мой! Лошадей, ради Бога! Немедленно лошадей!

Но произнеся эти слова, он без чувств упал на землю. Силы изменили дону Фернандо. Донья Хуана бросилась к нему на помощь.

Кровь хлестала из двух страшных ран дона Фернандо; о побеге в эту минуту не могло быть и речи. Девушка приказала перенести своего опекуна в дом и принялась оказывать ему срочную помощь, поручив его спутников нье Чиале.

Эти бедные люди страдали не меньше своего командира; все они были ранены более или менее тяжело, каждый их шаг оставлял на земле кровавый след. Было чудом, что они сумели добраться до дома, так были они слабы и изнурены.

Сомневаться больше не приходилось, один вид этих людей говорил красноречивее самого подробного рассказа. Это были беглецы, спасшиеся от смерти. Победу флибустьеров можно было прочесть по их лицам, искаженным испугом, по их диким взорам.

По распоряжению ньи Чиалы их уложили под навесом на соломе и перевязали их раны.

Обморок дона Фернандо был связан со слабостью вследствие сильной потери крови и усталости от поспешного бегства по непроходимому лесу. Вскоре он пришел в себя. Поблагодарив донью Хуану, он попытался было встать, но девушка удержала его.

— Вы слишком слабы, — сказала она кротко, — подождите несколько часов.

— Ни одного часа, ни одной секунды! — горячо вскричал дон Фернандо. — Нас преследуют, я в этом уверен. Надо бежать, бежать сейчас же. Если я слишком ослаб, чтобы держаться в седле, пусть меня привяжут, но повторяю вам, дитя мое, надо бежать немедленно; считайте, что каждая минута, потерянная вами, вычеркнута из вашей жизни.

— Хорошо. Если вы требуете, я повинуюсь.

— Да, да, повинуйтесь. Где мои спутники?

— Лежат под навесом.

— Хорошо. Велите слугам взять оружие… Спешите, спешите!

Вдруг он приподнялся на диване, на котором лежал, прислушался и вскричал с выражением неописуемого отчаяния:

— Слишком поздно, Боже мой! Слишком поздно! Вот они! Вот они! Заприте двери! Загородите все — или вы погибли!

Несмотря на все усилия доньи Хуаны удержать его, он бросился к двери, призывая слуг к оружию. Отрывистый лай слышался под листвой и быстро приближался к дому.

Скоро из-за деревьев показалась огромная собака с взъерошенной шерстью и высунутым языком; уткнув нос в землю, она как будто отыскивала след, и несколько раз слышался голос еще невидимого человека, который кричал по-французски:

— Ищи, Монако! Ищи, моя верная собака!

Добежав до калитки, собака остановилась и залаяла еще сильнее.

— Проклятый зверь! — вскричал дон Фернандо с бешенством. — Он напал на наш след и выдает нас врагам!

Он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в собаку, но выстрел, направленный неверной рукой, не попал в нее.

— Что вы сделали? — воскликнула донья Хуана. — Вы погубили нас!

Дон Фернандо с отчаянием опустил голову на грудь.

— Подожди, Монако, — продолжал голос, — держись, собачка, держись!

Нападение на дом было неизбежно. Испанцы думали только о том, как бы храбро умереть, защищаясь. Мысль о сдаче даже не приходила им в голову. Они слишком хорошо знали нрав своих свирепых врагов.

Первой заботой Филиппа по прибытии в Гибралтар было, как и в Маракайбо, бегом отправиться с Шелковинкой, служившим ему проводником, в тот дом, где жила донья Хуана. Но и здесь его ожидало разочарование: дом был пуст.

Напрасно молодой человек ходил из комнаты в комнату. Очевидные следы поспешного отъезда виднелись на каждом шагу; девушки не было. Филипп нашел платок, забытый на стуле, еще влажный от слез, без сомнения пролитых доньей Хуаной перед ее отъездом. Молодой человек несколько раз поцеловал этот платок и вышел в полном отчаянии, не зная, в какую сторону направить шаги.

— Я знаю, — сказал Шелковинка, — что у дона Фернандо есть дом недалеко от города, но где он находится, мне не известно, так как никогда там не был.

— Что же делать? — прошептал Филипп, прижимая платок к губам, как будто надеясь, что эта легкая ткань откроет ему убежище его возлюбленной.

— Подождите, еще не все погибло! — внезапно вскричал Шелковинка.

— Что ты хочешь сказать? — с беспокойством спросил Филипп.

— Предоставьте это дело мне; может быть, еще есть надежда.

Юнга заметил Данника, который в сопровождении своей собаки Монако гнался за испанцами.

— Эй, Данник! — крикнул юнга. Работник повернул голову.

— Что тебе? — спросил он.

— Мне ничего, — ответил Шелковинка, — а воткапитан д’Ожерон хочет тебе кое-что сказать.

— Я здесь, — ответил слуга. — Сюда, Монако!

Он подбежал к Филиппу, к которому был дружески расположен, особенно после одной услуги, которую тот ему оказал.

— Что вы хотели, капитан?

— Я? — с удивлением переспросил молодой человек.

— Капитан хочет знать, — поспешно сказал Шелковинка, — так ли хорошо отыскивает Монако следы, как ты уверяешь?

— Стоит только испытать, — ответил работник, ласково поглаживая свою собаку. — Пусть ему покажут любой след — человека или зверя, — и он найдет его.

— Сейчас мы увидим, старичок; пойдем с нами. Если он найдет след, который ему покажут, ты получишь тысячу франков; хочешь?

— Еще бы! Можешь считать, что они уже у меня в кармане.

— Ба-а! По-моему, ты льстишь своей собачке.

— Монако хорошая собака, — серьезно ответил слуга, — я ей не льщу.

— Хорошо, пошли… Эта собака откроет нам то, что мы ищем, — тихо сказал Шелковинка Филиппу.

— О! — вскричал молодой человек. — Но это невозможно!

— Что нам мешает попробовать?

— Ты прав, — поспешно согласился Филипп, — попробуем.

— Ступайте за мной, — продолжал юнга.

Они отправились за город. По дороге Филипп собрал еще человек тридцать флибустьеров, которые были очень рады следовать за ними.

Выйдя за город, они остановились.

— В какую сторону поворачивать? — спросил Данник.

— Это зависит от твоей собаки, — сказал Филипп Даннику, передавая ему платок.

— Смотри, старичок, — прибавил юнга, — речь идет о тысяче франков.

— Не беспокойся, — заметил слуга, — я же сказал тебе, что они у меня уже в кармане.

Он взял собаку за ошейник и дал ей как следует понюхать платок.

— Ищи, Монако, — приказал он, — ищи, моя добрая собака, ищи!

Монако несколько раз обнюхал платок, уткнув нос в складки, потом поднял голову и устремил на своего хозяина глаза, в которых светился почти человеческий разум. Данник пустил Монако. Собака тотчас уткнула нос в землю и начала бегать, описывая все более сужающиеся круги.

Вдруг она остановилась, подняла голову, отрывисто залаяла и, взглянув на своего хозяина, помчалась вперед с быстротой стрелы.