Золотая Кастилия - Эмар Густав - Страница 16

— С тем, чтобы вскоре появиться?

— Конечно, именно такова моя мысль.

— Но чем мы мотивируем наш отъезд? Не можем же мы уехать просто так, ни с того ни с сего!

— Конечно, нет. А предлог очень простой: здесь проверка счетов интендантов окончена, и я продолжаю свою ревизию в других местах.

— Да, похоже, — со смехом согласился молодой человек, — губернатору покажется это в порядке вещей.

— Я уже намекнул ему на это сегодня и должен признаться, что он очень любезно принял мои слова к сведению. Между нами, друг мой, мне почему-то кажется, что дон Фернандо д'Авила будет рад нашему отъезду.

— Я и сам так думаю, — с насмешкой заметил Филипп.

— Что заставляет вас так думать? — спросил Монбар.

— Ничего, но я в этом уверен.

— Опять загадки, черт вас побери! Хорошо, не хочу удерживать вас дольше; вы, должно быть, нуждаетесь в отдыхе. Я ухожу. Спокойной ночи, любезный Филипп… Хотите я скажу вам кое-что?

— Говорите.

— Я убежден, что все мы таскали для вас каштаны из огня и что вы лучше всех нас устроили свои дела. Я угадал?

Филипп громко расхохотался, пожал руку своему товарищу, и они расстались.

— Что за беда, даже если он угадал? — прошептал Филипп, оставшись один. — Разве я не уверен в его дружбе и преданности?

Он лег в постель и предавался сладким грезам до утра.

В десять часов граф де л'Аталайя призвал к себе своего секретаря. Когда Данник вошел в комнату Филиппа, тот еще спал со счастливой беззаботностью молодости, для которой существует только настоящее и которая не заботится ни о прошедшем, ни о будущем. Данник с трудом разбудил молодого человека.

— Черт тебя побери! Надоел! — вскричал Филипп, приподнимаясь на постели и протирая заспанные глаза. — Мне снился такой хороший сон!

— Ба! — философски ответил работник. — Самый лучший сон не стоит действительности.

— Это ты, Данник? Чего ты от меня хочешь?

— Во-первых, отдать вот этот футляр, который сегодня утром к вам принесли.

— Давай сюда! — вскричал Филипп, вырывая из рук Данника футляр и пряча его под изголовье. — Что еще?

— Как вы нетерпеливы! Монбар ждет вас в гостиной; там собралось человек двадцать, и все болтают наперебой, кто кого перещеголяет. Кажется, вы там нужны.

— Кто же это?

— Наши товарищи, губернатор и с ним еще какие-то люди в мундирах.

— Ах, черт побери! Я не заставлю себя ждать.

— Поспешите же.

— Через пять минут я буду готов. Скажи, что я сейчас выйду.

— Хорошо.

Данник вышел. Молодой человек соскочил с постели и начал одеваться, но вдруг остановился и вынул из-под изголовья футляр, который он спрятал туда. Раскрыв его, Филипп увидел перстень — очень простой, но с бледным рубином дорогой цены.

— Странно! — прошептал он, внимательно рассматривая перстень, который вертел в руках.

Ему послышался шум; тогда он спрятал перстень с футляром на груди и опять начал одеваться.

Через десять минут он вошел в гостиную, где собралось многочисленное общество, как и сказал Данник.

Монбар в восемь часов утра отправился к губернатору с намерением сообщить ему о своем отъезде и проститься с ним. Дон Фернандо д'Авила прекрасно принял графа де л'Аталайя, любезно посетовал на то, что он так скоро оставляет колонию, и настаивал, правда слабо, чтобы граф продолжил свое пребывание в Маракайбо. Убедившись, что намерение графа непоколебимо, губернатор пожелал ему благополучного пути, и оба расстались, казалось бы, в полном восторге друг от друга.

Вернувшись домой, Монбар послал Данника к Мигелю с приказом быть готовым в скором времени сняться с якоря, а также сойти на берег со всеми офицерами, чтобы проститься с высшим руководством колонии.

Мигель и другие флибустьеры, постоянно остававшиеся на шхуне и подчиненные строгой дисциплине, с живейшей радостью приняли известие об отъезде. Продолжительное пребывание у этих берегов начинало сильно их тяготить, во-первых оттого, что они должны были примерно себя вести, а во-вторых, они боялись быть узнанными в любую минуту. Мигель, не теряя ни минуты, запасся водой, закупил свежую провизию и отозвал на шхуну шестерых матросов, которые под предлогом охоты разведывали окрестности города. Шхуна буквально за несколько минут была готова выйти в открытое море. Мигель надел парадный мундир и в сопровождении своих офицеров отправился на берег, где нанес ряд визитов и простился с начальством колонии.

Губернатора не было дома; он и еще несколько чиновников отправились к графу, чтобы проститься с ним и проводить до шлюпки, которая должна была доставить его на шхуну.

Свидание было самым дружеским. Уверенный, что граф не останется в Маракайбо, дон Фернандо снова стал любезно удерживать его; чиновники поддержали его. Но, разумеется, все было бесполезно. Монбар вежливо поблагодарил этих господ, но отказал, ссылаясь на вверенное ему поручение. В эту минуту в гостиной появился Филипп.

— Сеньор граф, — сказал губернатор, — если, несмотря на наше сильное желание удержать вас еще на несколько дней, вы не имеете возможности оказать нам эту честь, примите наши искренние сожаления; поверьте, мы надолго сохраним воспоминание о коротком посещении, которым вы нас удостоили.

— Эти сожаления, сеньор, наполняют меня радостью и гордостью; будьте уверены, что я их разделяю.

— Вы, вероятно, скоро вернетесь в Европу, сеньор; скорее всего, мы видимся с вами в последний раз.

— Кто знает? — ответил Монбар с чуть заметной насмешкой. — Случай так много значит в жизни человека, что, может быть, мы увидимся гораздо скорее, чем вы предполагаете.

— Дай-то Бог! Будьте уверены, что если это случится, мы будем очень рады; но мы не смеем ожидать такого большого счастья.

— Судьба решит, сеньор.

— Теперь, сеньор граф, позвольте мне задать вам вопрос.

— К вашим услугам, сеньор; буду счастлив услужить вам и таким образом отблагодарить за ваше незабываемое гостеприимство.

— Имеете ли вы намерение побывать в Чагресе, прежде чем отправитесь в Веракрус?

— Могу я узнать, почему вас так интересует этот вопрос, сеньор?

— О, конечно, кабальеро! У меня теперь в руках полтораста тысяч пиастров, которые я давно уже должен был отправить в Панаму. Но вы знаете, сеньор граф, мы живем, можно сказать, в захолустье, и до сих пор у меня не было случая отослать эти деньги.

— Стало быть… — сказал Монбар со странным выражением.

— Признаюсь вам откровенно, что если бы вы могли избавить меня от этой суммы и передать ее по назначению, вы оказали бы мне неоценимую услугу.

— Я в отчаянии, сеньор, — несколько сухо произнес Монбар, — что не могу исполнить вашего желания, но это невозможно.

— Почему же, сеньор граф?

— По очень простой причине, кабальеро: я не знаю наверняка, буду ли в Чагресе.

— Итак, вы отказываете мне?

— Против воли, поверьте, сеньор; но я думаю, что этим деньгам лучше остаться в ваших руках, тем более что через несколько дней к вам, вероятно, прибудут корабли из Европы, и тогда легко будет отослать эти деньги.

— Не будем больше говорить об этом, кабальеро, и простите мне эту нескромную просьбу.

— Напротив, я прошу вас принять мои извинения. Я был бы рад угодить вам, если бы мог, но теперь мы должны расстаться, сеньор.

Оседланные лошади ждали на дворе. Все вышли из комнат и сели на лошадей. Парадный конвой стоял под ружьем. Монбар поехал рядом с доном Фернандо; разговаривая, они направились к пристани. На улицах, несмотря на ранний час, были толпы любопытных, которые кричали «ура» и приветственно махали шляпами, шарфами, платками. Монбар любезно кланялся направо и налево.

Филипп напрасно старался разглядеть в толпе восхитительный профиль доньи Хуаны; так и не заметив ее, он подавил вздох и печально опустил голову.

Добравшись до пристани, где матросы перевозили на шхуну вещи на баржах, все спешились и начали прощаться. Испанцы расточительны на приветствия, но Монбар счел благоразумным прекратить потоки славословия и, как только увидел все вещи на барже, подал знак своим офицерам следовать за ним и сел в шлюпку.