Вождь Сожженных лесов - Эмар Густав - Страница 8

Приказав лейтенанту Маркотету строго следить за пленником, окружив его надежным конвоем, капитан Грифитс бросился в постель, устроенную из мехов, и заснул крепким сном.

Он был сильно утомлен, но эта ночь не прошла для него даром.

Глава III. Железная рука

Джон Грифитс проспал не более трех часов, в половине девятого утра он уже проснулся.

Солнце ярко светило на безоблачном небе, и день обещал быть превосходным.

Трех часов отдыха было для капитана совершенно достаточно, и он встал в самом веселом настроении духа.

Быстро осмотрев лагерь для того, чтобы удостовериться, все ли было в своем обычном порядке, Грифитс, оставшись вдвоем с Джемсом Форстером, сообщил ему со всеми подробностями о результатах своего ночного путешествия.

— Что вы думаете обо всем этом? — спросил он своего друга.

— Я думаю, — отвечал Форстер, — что это ничего более, как дело такого случая, который редко может представиться, и что положение наше со вчерашнего дня много улучшилось.

— Я сам так думаю, — отвечал капитан. — Теперь нам нужно только действовать, не увлекаясь и с величайшим благоразумием. Человек, которого я арестовал, находится, без сомнения, под строжайшим присмотром?

— Будьте покойны в этом отношении, я сам позаботился об этом.

— Важнее всего, чтобы этот негодяй не убежал, так как он нам скоро понадобится. Я так сильно был утомлен ночной поездкой, что забыл отправить с восходом солнца разъезды по нескольким направлениям, чтобы получить сведения о происшествиях этой ночи, подробности о которых, конечно, мы не имели времени узнать.

— Но ведь я вовсе не был утомлен, — сказал Форстер с улыбкой, — и так как вы вверили мне власть в лагере, то я час тому назад послал нарочных по четырем различным направлениям; я думаю, что они скоро возвратятся и привезут нам какие-нибудь новые известия.

— Благодарю вас, мой дорогой Джемс; этим вы сделали мне большое одолжение. А что поделывают наши мормоны?

— Их совсем не слышно; они почти не выходят из своих хижин и, так как вы вчера им советовали, переменили платья, в которых нисколько не отличаются от наших охотников.

— Тем лучше. Для нас очень полезно, чтобы их присутствие не было пока никем замечено.

— Что вы думаете о Кильде, или о Брауне, как вы его называете? Кажется, его положение очень плохо в настоящую минуту?

— Да, я тоже так думаю, но это тонкий плут! Не успеют его схватить, как уж он успеет найти средства освободиться; этот человек живуч, как кошка, которая всегда падает на лапы, как бы вы ее ни бросали. Теперь его шайка, наверно, находится в совершенном беспорядке после страшного ночного поражения, но если дать ей время оправиться, то через несколько дней она снова соберется и сделается еще многочисленнее против прежнего, приняв к себе новых бандитов, в которых нет недостатка в пустыне и которые с удовольствием примут участие в разбоях и грабежах, получая при этом жалованье.

— Что же вы намерены теперь делать?

— Действовать как можно решительнее и начать с того, что постараться немедленно открыть их сборное место, тем более что главное дело сделано. Приобретенная нынешней ночью добыча откроет нам путь к давно желанному результату. Задержание этого человека я считаю единственным средством доказать честным людям, что мы никогда не были соучастниками этих мерзавцев, и восстановить прежнее о себе мнение в их глазах.

— Берегитесь, мой друг! Этот человек не задумается открыть, что вы покупали у него невольников, имея в виду если не оправдаться этим, то по крайней мере запутать дело.

— Так что же? Разве вы не слышали вчера моего разговора с Ионафаном Мобертом? Эта продажа, или, скорее, покупка, была ничего более как ловушка, которую я ему приготовил. Я принял все предосторожности, чтобы не было возможности заподозрить меня в подобной мерзости.

— Как так?

— Да разве вы забыли о том, что я написал обо всем этом Бриггаму Юнгу и что письмо это уже вручено ему?

— В самом деле вы отправили нарочного к Бриггаму Юнгу?

— Конечно, разве вы сомневаетесь в этом?

— Признаться, да.

— Значит, вы находите меня способным решиться на эту отвратительную покупку? От души благодарю вас за подобное обо мне мнение; однако вы, как видно, очень хорошо знаете меня.

— Конечно, я знаю и люблю вас, мой друг; но тем не менее я не мог не подумать, что вы не совсем со мною откровенны.

— Но как же мог я иначе поступить?

— Я думал, что вы просто забыли отправить нарочного, что было бы для нас великим несчастьем.

— Конечно, но успокойтесь, нарочный отправлен. Скажу вам откровенно, что, вмешиваясь в это дело, я знал, что мне предстоит иметь дело с тонким мошенником, а потому я принял всевозможные предосторожности; понятно, что на будущее время я буду поступать не менее благоразумно. Не скрою от вас, что я намерен употребить маленькую хитрость: через три дня отряд мормонов засядет в Прыжке Лоси, и затем я выполню в точности все то, о чем говорил вчера Ионафану Моберту.

— Слава Богу! Какое-то бремя свалилось с груди моей. Я знаю, что вы страшно беспечны, мой друг, в делах, касающихся вас лично, вследствие чего я и заподозрил вас в подобной оплошности.

— Это правда, я несколько беспечен, если речь идет о моей личности, но в то же время я отношусь совершенно серьезно к делу, касающемуся моей чести, которая, благодаря Бога, осталась до сих пор неприкосновенною.

— Никому это так не известно, как мне, мой друг, — сказал Джемс Форстер, протягивая Грифитсу руку, которую тот пожал с чувством.

В это время дверь, или, скорее, плетенка хижины, приподнялась, и вошел лейтенант Маркотет.

— А, это ты, Маркотет! — сказал Грифитс. — Ну что? Какие новости?

— Все идет хорошо, капитан. Молодой человек, слуга двух дам, которых мы вчера привезли, желает говорить с вами.

— А! Хорошо, пусть войдет.

— Войдите, — сказал Маркотет, подымая плетенку, — капитан желает вас видеть.

Пелон вошел и вежливо поклонился трем офицерам.

— Это вы, дитя мое! — сказал капитан с улыбкой. — Что вам угодно? Вы, без сомнения, пришли ко мне с поручением от вашей госпожи?

— Да, капитан, — отвечал Пелон.

— Как она себя чувствует после происшествий ночи?

— Моя госпожа чувствует себя очень хорошо, капитан.

— Очень рад. Что же ей угодно?

— Она желает говорить с вами, капитан.

— Я весь к ее услугам.

— Значит, она может прийти?

— О нет! Если ваша госпожа желает что-нибудь сообщить мне, то я буду иметь честь сам прийти к ней.

— Итак, капитан, я могу сказать…

— Что через десять минут, — перебил его капитан с улыбкой, — я буду иметь честь сделать ей визит.

— Благодарю, капитан, я передам моей госпоже ваши слова.

— Ступайте, мой милый, я следую за вами.

Пелон поклонился и вышел.

— О! — воскликнул капитан, радостно потирая руки, — сама судьба сближает меня с Валентином Гиллуа.

— Что вы говорите о Валентине Гиллуа?

— Теперь я понимаю, — продолжал капитан задумчиво, — я сильно ошибался, думая, что присутствие в наших горах отряда мнимого Кильда не есть одна из важных причин, побудивших Искателя следов прибыть в эту местность; ни один раз он не бывал здесь без какой-нибудь серьезной цели. Быть может, от моей прекрасной посетительницы я узнаю многое.

— Это правда, — заметил Форстер, — вы непременно выясните себе из разговора с ней некоторые темные стороны дела. Идите, мой друг, идите! Желаю вам успеха!

— Все зависит от счастья!

Капитан Грифитс вышел и направился к хижине, занимаемой донной Розарио и ее верной мисс Гарриэтой Дюмбар.

Стоявший на пороге Пелон, увидев капитана, предупредил об этом свою госпожу и потом ввел посетителя.

Молодая женщина сидела, облокотившись на спинку кровати; все стены избушки были завешаны мехами, а толстый ковер скрывал земляной пол.

Огонь горел в камине и распространял приятную теплоту в избушке, сплетенной из сучьев и ветвей дерев.