Вождь Сожженных лесов - Эмар Густав - Страница 19

Тогда его глазам представилось зрелище, в высшей степени поразившее его.

Два человека были крепко привязаны арканом к остроконечному утесу, возвышавшемуся как раз над широким отверстием, которое заменяло окно охотникам, собравшимся в пещере; один из них висел над глубочайшей в Воладеро пропастью, другой был привязан несколько ниже, почти в уровень с землею, и в ту минуту, когда Курумилла заметил шпионов, он, упираясь ногами о плоское место утеса, помогал своему товарищу подняться выше и достичь отверстия, проникавшего в пещеру, чтобы этот последний мог видеть все, что происходит в местопребывании охотников.

Курумилла, схватив свое ружье, прицелился в шпиона, который был ниже, и спустил курок.

Пуля попала прямо в грудь бандита, который, сделав отчаянный прыжок, повис над разверстой пропастью, испустив в предсмертной агонии пронзительный крик.

В одно мгновение вождь снова зарядил свое ружье и начал не торопясь подвигаться к другому бандиту, который, трепеща от ужаса всем телом, как-то бессмысленно смотрел на приближение противника.

— Мой брат устал, — сказал вождь, — висеть на аркане, конечно, очень утомительно и, кроме того, очень опасно, потому что аркан мог бы оборваться и тогда мой брат упал бы в эту страшную бездну.

Бандит продолжал растерянно смотреть на индейца и, казалось, не понимал его.

Курумилла захохотал.

— Желаю приятного отдыха после трудной работы, — сказал он. — Пусть мой брат будет покоен, он будет долго отдыхать.

Говоря это, Курумилла приблизился к убитому бандиту, отвязал его от утеса и сбросил в пропасть.

Потом он отвязал другого бандита и, когда последний вздумал было сопротивляться, крепко связал его арканом.

Поставив таким образом шпиона в невозможность сделать малейшее движение, он тщательно осмотрел его, потом взвалил к себе на плечи с такою легкостью, как будто имел дело с ребенком, и вошел с ним в ущелье, которое было до того узко, что невозможно было осмотреться вокруг себя; там он осторожно опустил бандита на пол и сказал:

— Здесь будет очень покойно моему брату: никто не помешает ему заснуть в ожидании. Вождь скоро возвратится, до свиданья!

Он оставил бандита и сошел на платформу Воладеро; окинув испытующим взглядом раскинувшуюся перед ним окрестность, Курумилла поставил свое ружье под левую руку, как делают обыкновенно индейцы, и на минуту задумался, стараясь начертать в уме своем дальнейший план своих действий и определить направление, принятое всадниками, о которых говорил Кастор.

Вдруг он решительно пошел вперед; но вождь шел, как умеют ходить только одни индейцы: не оставляя за собою положительно никаких следов, он, подобно полету птицы, прорезывал лес кратчайшим путем, не удаляясь ни на один дюйм от прямого направления.

Эта манера хождения очень удобна и сокращает расстояние почти наполовину, потому что путешественник не делает при этом ни одного поворота, но такая способность дается не всякому.

Для этого необходимо иметь железные ноги и силу индейца, не бояться головокружения, обладать чрезвычайной верностью глаза и гибкостью ног серны или дикой козы, так как в этих случаях приходится взбираться на почти отвесные скалы, проходить узкими тропинками по покатостям и уступам гор и рисковать каждую минуту, потеряв равновесие, низвергнуться в бесконечную пропасть.

Но вождь не думал об этих крайних, по-видимому, непреодолимых опасностях; ничто не замедляло его чрезвычайно быстрой походки, так что не более как в полтора часа он прошел пространство, для которого всякому другому понадобилось бы не менее трех и даже четырех часов.

Было около одиннадцати часов, когда он вышел на обширную прогалину леса, через которую протекает глубокий ручей; чрезвычайно прозрачная вода с тихим журчанием быстро стремилась по его кремнистому руслу, расположенному между двумя живописными берегами, поросшими различными водяными травами.

Вождь окинул прогалину проницательным взглядом и, довольный, по-видимому, глубокой тишиной, царствовавшей вокруг, собрал сухих дров в кучу в недалеком расстоянии от ручья и зажег.

Несколько минут спустя, когда огонь хорошо разгорелся, Курумилла достал из своей сумки четыре или пять больших картофелин и зарыл их в пепел; потом он вынул несколько кусков дичи, положил их на горячие угли и, присев около огня, спокойно начал курить, положив на землю свое ружье в таком расстоянии от себя, чтобы каждую минуту можно было достать его рукою.

Так прошло минут двадцать, в продолжение которых вождь, продолжая курить, внимательно наблюдал за приготовлением своего завтрака, поворачивая дичь время от времени концом своего ножа; наконец, когда он нашел, что все было готово, охотник достал из своей сумки несколько сухарей и деревянную тарелку.

Вынув из пепла картофель, он его тщательно очистил и положил на лист, заменяющий блюдо, потом разрезал на деревянной тарелке дичь и собрался завтракать.

Не успел он проглотить первого куска, как в чаще послышался легкий шум; вождь улыбнулся, как будто он ожидал этого, и весело повернул в ту сторону голову.

В это время показался охотник, который тихо, волчьими шагами, пробирался по опушке; ствол его ружья был направлен вперед, а палец лежал на курке.

— Гм! — сказал Курумилла вполголоса.

— Вождь! — вскрикнул с удивлением охотник, который был не кто иной, как наш старый знакомый Павлет.

— Мой брат пришел кстати, — сказал вождь, указывая ему на завтрак и жестом приглашая присесть к огню.

Павлет положил свое ружье, выпрямился и, приблизившись к индейцу, подал ему руку, сказав:

— Здравствуйте, вождь, очень рад вас встретить.

— Мой брат охотник разделит дичь со своим другом? — спросил учтиво Курумилла.

— Охотно, вождь, я не стану церемониться с таким старым другом, как вы, тем более что я страшно голоден, — отвечал охотник, помещаясь против индейца.

И они с большим аппетитом принялись за свой завтрак, в продолжение которого никто из них не сказал ни одного слова.

Наконец, охотник, утолив немного свой голод, первый прервал молчание.

— Как хорошо, что я вас здесь встретил, вождь, — сказал он, — я начинал уже думать, что сбился с пути.

— Охотник взял хорошее направление — его друг ожидал моего брата.

— Как, вождь, вы ожидали меня? Возможно ли это?

— У Курумиллы хорошие глаза; он видел много всадников; он сказал: хорошо, Павлет возвращается в Воладеро; вождь встретит его; теперь мой брат видит.

— Да, вождь, я вынужден уступить перед очевидностью, но все-таки я не понимаю.

— Что мой брат не понимает?

— Ведь мы должны были возвратиться втроем, между тем теперь нас идет целая сотня; как же вождь мог знать, что его друг находится между этими всадниками?

— Павлет очень весел: он шутит со своим другом.

— Совсем нет, вождь, я вовсе не шучу с вами, но положительно не понимаю, как вы узнали.

— Охотник встретил в горах Седую Голову; он присоединился к нему, чтобы быть его проводником.

— Все это так, вождь, но как же вы могли узнать об этом?

— У Курумиллы хорошие глаза; он видел Седую Голову и молодого Андского Грифа, которого Седая Голова отыскал; большая будет радость Валентину, когда он увидит сына Большого Орла.

— Вы правы, вождь.

— Курумилла не проговаривается; он встретил своего друга, чтобы проводить его кратчайшим путем.

— Это превосходная мысль, вождь, благодарю вас от всего сердца; но что же там нового?

— Новости очень хорошие; мой брат сам увидит.

Павлет не настаивал; он знал, что вождя нельзя заставить говорить о том, чего он не хотел высказать.

— Отчего Павлет здесь один? — спросил Курумилла после минутного молчания.

— Я иду вперед, чтобы выбрать место стоянки; мои друзья находятся в одном лье отсюда.

— Эта прогалина хорошее место для стоянки.

— Конечно; мы остановимся здесь. Далеко отсюда до Воладеро?

Курумилла поднял глаза к небу и, казалось, предался каким-то вычислениям.