Кречет. Книга I - Бенцони Жюльетта - Страница 53

– Проклятье!.. – вдруг воскликнул он.

Хищная птица внезапно перестала описывать круги, сложила мощные крылья и пала камнем на что-то, что появилось на одном из полей… Это явно было человеческое существо, но разобрать, кто это, с того места, где они находились, было еще невозможно. Тим и Жиль могли лишь различить светлые волосы, возвышающиеся над горбом, который был, должно быть, мешком на спине.

– Это женщина! – сказал Тим без всякого выражения. – Белая женщина! Должно быть, кречета привлекли ее волосы. Он нападает…

Крик женщины заглушил звук его голоса…

Кречет обрушился на светловолосую голову женщины. Жиль схватился за карабин, его движение было таким же стремительным, как и атака птицы. Он приложил приклад к плечу и выстрелил, почти не целясь. Горы отразили грохот выстрела, и кречет, оставив свою жертву, упал на землю.

– Хороший выстрел! – оценил Тим. – А сейчас жди неприятностей… Если мы и надеялись, что наше прибытие пройдет незамеченным, то теперь этого не будет: весь лагерь уже на ногах!

Жиль, однако, его не слушал. Рискуя сломать себе шею, он пришпорил лошадь и стал стремительно спускаться вниз по крутому склону, выходящему к маисовому полю. Спустя несколько секунд он уже был около мертвой птицы и ее жертвы. Но странное дело! Юноша почти не обратил внимания на женщину, отметив лишь лохмотья, серое от грязи лицо, синие глаза, все еще полные ужаса, и волосы цвета грязной соломы, запятнанные кровью.

– Вы не сильно ранены? – только и спросил он.

Женщина знаком показала ему, что ее дела не так уж плохи, но Жиль уже позабыл о ней. Опустившись на землю, он наклонился и движением, полным нежности, поднял кречета. Птица была мертва, но ее безжизненное тело еще сохраняло тепло. Дотронувшись до мягких перьев, испачканных кровью. Жиль почувствовал, что его охватывает гнев, смешанный с болью. Ему казалось, что, уничтожив прекрасную белую птицу, он поразил всех своих предков, которые были схожи с этим убийцей, как бы нанес им оскорбление… Они, его предки, тоже все были хищниками, гордо отвергая всякую жалость, отбрасывая любую помеху своим развлечениям, тогда как он, он встал на сторону жертв. Из-за этого бесполого и грязного существа, о котором ему сказали, что это женщина, он убил одно из красивейших созданий Божьих, этот знак судьбы, только что гордо паривший в небе, служившем ему укрытием, может быть, призрак самого Тарана…

Прикосновение ручищи Тима вернуло Жиля к действительности.

– Я думаю, что ты подписал нам смертный приговор, – прошептал американец. – Смотри!

Жиль медленно поднялся, не выпуская кречета из рук. Задумавшись, сожалея о смерти птицы, он не заметил, как вокруг него сомкнулось кольцо индейских воинов. Они были вооружены луками или копьями, украшенными перьями, а блестящая кожа и черные с белым узоры на телах делали их похожими на картину, нарисованную на кордовской коже. В глазах воинов пылали неподдельные гнев и ненависть.

– Попытаемся все же вступить в переговоры, – вздохнул Тим.

Он выпрямился во весь рост и подошел к пожилому человеку, на голове которого красовалось некое подобие короны из оленьего меха, окрашенного в красный цвет, и ожерелье из медвежьих зубов. По всей вероятности, это был вождь.

Встав перед ним, Тим поднял правую руку с раскрытой ладонью на уровень плеча и описал ею круг, затем слегка сжал кулак, так, чтобы указательный и средний пальцы образовали букву «V», и медленно опустил ее к поясу. Завязался разговор, совершенно непонятный Жилю, он мог лишь различить часто повторявшиеся имена Играка и Сагоеваты.

Разговор продолжался несколько мгновений.

Воины сенека сохраняли неподвижность статуй.

Затем, внезапно, пока Тим еще говорил, человек в красной короне вытянул руку, повелительно указав пальцем на двух белых. В ту же секунду индейцы обрушились на них и связали им руки за спиной веревками из сплетенных конопляных прядей.

– Похоже, что твоя речь им не очень понравилась, – усмехнулся Жиль. – Может, мы попали не в то племя или эти люди не любят своих детей? А мы-то думали доставить им удовольствие, приведя парнишку…

Играк, который не сказал ни слова за все то время, что Тим произносил свою речь, теперь соскользнул с лошади и подбежал к старому индейцу, пытаясь стать между воинами и своими новыми друзьями. Он начал что-то объяснять вождю, но тот ответил на его слова лишь снисходительной улыбкой. Дружелюбным жестом положив руку на голову мальчика, вождь сказал ему несколько слов, но, несмотря на протесты Играка, не позволил присоединиться к тем, кого тот с таким жаром защищал. Он сделал знак воинам, и двое из них увлекли мальчика за собой к лагерю, хотя тот вопил и брыкался, как тысяча чертей.

Тим лишь пожал плечами:

– Я мог поклясться, что так оно и будет. С ирокезами невозможно говорить: это дикие звери!

– Я думал, Сагоевата – молодой человек… – заметил ему Жиль, указав подбородком на человека в красной короне.

– Да, он молод, – ответил Тим. – Молод, но умен и осторожен. В короне – его дядя Хиакин, иначе называемый Лицо Медведя, Великий Колдун сенека. Он замещает вождя, когда тот уходит в поход… а это означает, что Сагоеваты здесь нет и что мы погибли: ведь он был нашей единственной надеждой.

Грубо подталкиваемые воинами, которые глядели на них с лютой ненавистью, двое друзей прошли через проход в частоколе, окружающем поселок ирокезов, туда, где только что исчезли Играк и женщина – жертва нападения кречета. Женщину, впрочем, тут же прогнали оттуда безо всяких церемоний, дав ей пинка с презрением, ясно указывающим на место, занимаемое ею в племени.

– Рабыня! – проворчал Тим. – Несчастная девушка, похищенная, несомненно, во время нападения индейцев, и, к сожалению, одна из наших. Она ведь белая, ты видел ее волосы!..

Птицу еще раньше вырвали из рук Жиля, и теперь ее нес сам Хиакин, держа обеими руками, поднятыми на уровень лица в направлении заходящего солнца.

Поравнявшись с одной из хижин. Жиль и Тим влетели внутрь от сильнейшего удара в спину и свалились на земляной пол. Хижина была тесной и темной, в ней царил невыносимый смрад – сладковатый запах гнилой рыбы. Несмотря на это, друзья все же почувствовали некоторое облегчение, потому что, пересекая лагерь, им пришлось пройти между двумя рядами женщин – злобных фурий, бросавших в них всем, что только попадалось под руку…

Приземлившийся на живот. Жиль едва сумел подняться – мешали руки, связанные за спиной. Затем он с трудом сел и прислонился к центральному столбу. Глаза быстро привыкли к царившей в хижине темноте, и он разглядел своего друга, который ворочался на земле, похожий на гигантскую улитку, и тщетно пытался встать на ноги.

– Что они собираются с нами сделать, как ты думаешь?

– Ничего хорошего! По крайней мере, для нас… Нам может послужить утешением лишь мысль о том, что именно благодаря нам эти гады чудесно развлекутся. А уж развлечения у ирокезов… Для них нет ничего, что могло бы сравниться с правильно обставленной казнью пленника. А тем более – двух!

Хорошенько обдумав представленное ему положение дел, Жиль пришел к заключению, что оно оставляет желать лучшего, но с удовлетворением отметил, что совершенно спокоен.

– Я понял! – хладнокровно произнес он. – А… это будет долго?

Тиму удалось наконец усесться рядом с другом.

В ответ на слова Жиля он невесело усмехнулся.

– Вероятно, долго… Мы ведь белые воины, а значит, имеем право на их уважение.

– Что это означает?

– Это означает, что они доставят себе удовольствие почтить нас самыми изысканными пытками. Ты даже представить себе не можешь всей глубины их воображения в этих делах…

Несмотря на свою храбрость. Жиль содрогнулся и почувствовал, как холод скользнул по его спине. Смотреть смерти прямо в глаза – это одно, но видеть, как смерть приближается маленькими шажками среди необозримого пространства страданий – это совсем другое!

– Что ж, спасибо, что предупредил… – вздохнул он. – А пока мы здесь ждем, повернись-ка ты ко мне, чтобы твои руки коснулись моих. Я попробую развязать тебя… Я с ума схожу от злости при мысли о том, что мы лежим здесь, как куры, которых собираются насадить на вертел!