Перст Божий - Эмар Густав - Страница 18

Вооруженный таким образом, молодой человек не боялся ни людей, ни зверей и смело мог бы выдержать нападение многочисленного неприятеля.

Он был охотник-любитель, так как обладал громадным состоянием и принадлежал к одному из знатных родов Мексики, и слыл во всем округе за самого ловкого, искусного и опасного охотника. Ему дали три различных прозвища: краснокожие звали его Черным Орлом, охотники называли — Горячим Сердцем, мексиканцам же он был известен под именем Руиса Торрильяса де Торре Асула, или попросту дона Руиса; он был единственным сыном дона Фабиана Торрильяса де Торре Асула, друга дона Порфирио Сандоса и, подобно последнему, принадлежал к индейской расе.

Вот каков был этот молодой человек, который, обладая всем, чтобы иметь успех в свете и занимать там первое место, предпочел, к великому отчаянию своего отца, скитальческую жизнь, полную опасностей и приключений.

Позавтракав наскоро, он налил себе бокал хересу, потом спрятал оставшуюся провизию в сундучок, который привязал за седлом, не позабыв при этом погладить Негро.

Затем дон Руис опять сел, откусил кончик сигары, закурил ее и углубился в мечты, следя машинально за затейливыми фигурами, образуемыми синеватым дымом сигары.

Так прошло несколько часов; в пустыне по-прежнему все было тихо.

Но к десяти часам утра дон Руис заметил, что Негро насторожился, повернул голову к равнине и зашевелил ноздрями.

— Негро беспокоится, — сказал себе молодой человек, — он что-то слышит.

Он припал к земле и, послушав минуты три, вдруг вскочил.

— Многочисленная кавалькада всадников из Тубака собирается вступить в ущелье, — проговорил он. — Наверное, их подстерегают бандиты. Что тут делать? Предупредить их? Но этим не поможешь делу, лучше переждать!

Молодой человек задумался; вдруг его лицо озарилось улыбкой; он свистнул тихонько; лошадь его тотчас же прибежала; он поцеловал доброе животное в ноздри, вскочил на седло и сказал чуть слышно:

— Тихо, Негро, прячься и поезжай.

Лошадь грациозно повернулась на месте, затем пустилась галопом и почти исчезла в густой зелени.

Вскоре дон Руис остановился у высокого дерева, забросил аркан на одну из крепких ветвей его и поднялся вверх: теперь он спокойно мог обозревать все, что происходило на равнине.

Заметив охотников, он понял, что они открыли засаду неприятеля и старались разрушить его планы.

Если бы дон Руис узнал предводителей каравана и увидел бы, что там были дамы, само собой разумеется, поспешил бы к ним на помощь. Но расстояние, отделявшее его от них, было слишком велико, и он остался невидимым свидетелем сражения, восторгаясь ловкостью охотников, сумевших разогнать спрятавшихся бандитов.

Когда дон Порфирио пустился вскачь со своим маленьким отрядом, дон Руис вскрикнул от изумления.

— Дамы! Что это значит? Кто они такие? Как они здесь очутились? Куда они направляются?

Он стал следить за битвой с большим волнением и видел, как бандиты у самого ущелья в беспорядке бросились на охотников.

Вдруг молодой человек заметил несколько человек, бегущих по равнине и уносящих с собой бесчувственную женщину. Очевидно, их намерение было добраться до горы и укрыться в одной из ее пещер.

В несколько секунд дон Руис сообразил, в чем тут дело, и сразу решился: живо спустился он с дерева, пробрался сквозь кусты к границе леса и притаился в ожидании.

Прошло несколько минут, которые показались дон Руису целой вечностью. Вдруг послышался шум приближающихся шагов, затем показались бандиты.

Задыхаясь и изнемогая от усталости, они вступили в лес и здесь почувствовали себя в безопасности за густой листвой, остановились, положив свою все еще бесчувственную пленницу на землю.

— Уф! — выговорил один из них, вздохнув с облегчением, — отдохнем немного: я больше не в силах двигаться!

— И я изнемогаю от усталости! — ответил ему товарищ, опускаясь на землю у дерева.

— Хм! — произнес третий. — По-моему, нам отдыхать здесь невозможно, мы будем в безопасности только в горе.

— Ба! Однако мало же заботятся о нас! — возразил первый.

— Пожалуй, он был бы прав, — сказал второй, — если бы Матадиесу не пришла глупая мысль обременить нас этой женщиной!

— Это самая женщина спасет нас, если мы не будем зевать! — ответил третий, который и был сам Матадиес.

— Не думаю. Как только заметят, что она исчезла, все эти черти пустятся в погоню за нами.

— От вас зависит укрыться заблаговременно! — сказал Матадиес.

— Верно, но эта женщина мешает нам двигаться.

— Правда, она задерживает нас. Но у нас еще есть время. Никто не знает, куда мы направились, — сказал Матадиес, — да и спорить бесполезно; она в наших руках, наша цель достигнута и успех обеспечен. Теперь исключительно от нас зависит получить за нее обещанную награду в десять тысяч пиастров, каждому из нас по три тысячи с лишком — такую сумму не всегда найдешь у ног мула.

— Я это хорошо знаю; но заранее беспокоюсь.

— Почему это?

— Потому что говорят, что дон Мануэль делается скаредным и даже жестоким, когда ему приходится платить.

— Скаредным! Он! да ты, брат, с ума сошел! — ответил Матадиес. — Видно, что ты не имел с ним дел! Это он-то, который черпает сколько угодно из сундуков штата! — добавил он, смеясь.

— Много же там добра, в этих сундуках! — сказал бандит с презрением.

— Дело не в том! Довольно терять понапрасну золотое время, пора отправляться в дорогу.

— Опять пешком, с женщиной, которая не может сама идти? Что же нам делать?

— А то, что следовало давным-давно, — ответил Матадиес, — поймать с помощью лассо, их много блуждает в этих краях. Торопитесь же; а я пока постерегу женщину. Помните, десять тысяч пиастров!

— Подведешь ты нас; не лучше ли убить эту тварь, да и удрать подобру-поздорову?

— А кто докажет ее смерть?

— Мы снесем ее голову дону Мануэлю.

— Идея хороша, — сказал Матадиес нерешительно, — тем более, что дон Мануэль говорил, что ему нужно ее живую или мертвую.

— Ну, так в чем же дело?

— Да, но убить женщину!

— Ты что, заболел? Тебе ведь не привыкать к убийству!

— Правда, но то были мужчины! И если я убивал их, то сражаясь с ними грудь с грудью.

— Полно рассуждать, я берусь покончить с ней, если хочешь! — проговорил бандит, отстегивая топор от своего кушака.

— Стойте, господа! Зачем так спешить, — раздался вдруг насмешливый голос, и из-за кустов показался дон Руис.

— Горячее Сердце! — вскричали в ужасе все три бандита.

— Я собственной персоной, сеньоры, — ответил он. — Вы не ожидали этой встречи, не правда ли?

— Смерть ему! — закричали бандиты, хватаясь за оружие.

— Бросьте оружие и сдайтесь! — спокойно возразил молодой человек, взявшись за пистолеты.

Бандиты переглянулись и вдруг с диким ревом все бросились на охотника.

— А! Если так, — холодно проговорил он, — пеняйте же на себя!

Двумя выстрелами он сразу положил на месте двух бандитов.

— Сдаюсь! — сказал Матадиес, бросая оружие.

— Ладно! — ответил молодой человек. — Дарю вам жизнь, Матадиес! Вы пожалели эту несчастную женщину, значит, в вас еще есть хорошие чувства; я прощаю вас.

— Благодарю! я не забуду, что моя жизнь была в ваших руках, Кипящее Сердце, и вы пощадили ее!

—Это ваше дело, Матадиес! Берите свое оружие и отправляйтесь, куда хотите: вы свободны!

— Хорошо, я ухожу, но мы еще увидимся!

— Не желайте этого!

— Почем знать? Может быть, вы обрадуетесь, увидев меня опять. Прощайте, Кипящее Сердце, — добавил бандит, подбирая свое оружие, — что бы то ни было, я никогда не буду вашим врагом!

Поклонившись молодому человеку, Матадиес исчез; долго еще раздавался шум от его быстрых шагов через кусты; потом все смолкло.

— Бедная женщина, — проговорил дон Руис, — как бы помочь ей?

Он направился к тому дереву, под котором лежала пленница.

Бандиты, схватив девушку, набросили ей на голову плащ, чтобы помешать ей кричать, и, рискуя задушить ее, крепко затянули ее этим плащом.