Миссурийские разбойники - Эмар Густав - Страница 62

— Очень хорошо. Конечно, все золотом?

— Разумеется. Вы согласны?

— А вот увидим, какого рода вторая половина, тогда можно и ответ дать.

— Воля ваша.

Дипломат замолчал, что-то обдумывая.

Том Митчелл незаметно изучал его, догадываясь, что настала минута настоящего дела и что ему надо крепко держаться против такого ловкого противника.

— Гм! — произнес Эбрар. — Триста пятьдесят тысяч франков — кругленькая цифра!

— За первую половину миссии достаточно, и в этом я с вами согласен. Задача-то очень трудная, но кто не любит рисковать, тот не может и выигрывать. Приступим ко второй половине; прошу вас, не медлите.

Дипломат принял вид добродушия, на который поддался бы всякий другой, только не хитрый атаман; он чувствовал опасность и держался настороже.

— Испанцы, как я уже объяснял вам, приняли теперь все меры предосторожности и с крайним вниманием наблюдают за своими колониями; никто не может ни войти туда, ни оттуда выйти.

— Вот как! Согласитесь, однако, что в ваших объяснениях мало утешительного для меня, — заметил атаман, расхохотавшись.

— Позвольте, я говорю откровенно; ведь мы ведем открытую игру, и я ни в коем случае не желаю скрывать от вас предстоящие опасности и делаю общий обзор в уверенности, что именно вы преодолеете все преграды.

Все это было видимым пустословием; очевидно, Эбрар искал какой-нибудь связи для того, чтобы выразить наконец свою мысль.

Атаман улыбнулся и не прерывал его.

— К несчастью, — продолжал дипломат, доведенный до крайности, — не вся опасность заключена по ту сторону границы; и на этой стороне существует опасность не менее грозная.

Он поднял голову в самодовольном убеждении, что наконец нашел эту счастливую комбинацию.

— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул атаман.

— Постараюсь объясниться.

— Сделайте одолжение.

— Испанцы не глупее нас.

— Я никогда и не сомневался в этом, — ответил Митчелл с улыбкой.

— Они устроили контрмину.

— Контрмину? Как же это?

— А вот увидите. Они не долго ломали голову над этим и поспешили напичкать шпионами все пограничные владения Америки.

— Смотри, пожалуйста! Как ловко!

— Очень ловко, — ответил дипломат, явно чувствуя себя не в своей тарелке, — но на их несчастье все подробности их системы шпионства попались к нам в руки.

— Ну вот еще!

— Да и кроме того, мы знаем главного руководителя их шпионской сети.

— Ого! Дело становится серьезным.

— Не правда ли?

— Клянусь честью! И вы говорите, что вам известен даже руководитель?

— Вполне известен. Это негодяй, очень ловкий и хитрый, как лисица — в этом надо отдать ему справедливость; но, к счастью, мы овладели всеми его секретами.

— Важная вещь! И теперь, по всей вероятности, вы желали бы овладеть его персоной?

— Вот именно. Вы понимаете всю важность этого заключения прежде вашего вступления в Мексику.

— Еще бы! Это само собой разумеется; однако довольно трудно напасть на след подобного бездельника в прериях, где подобных людей кишмя кишит и где, кроме того, так легко спрятаться от преследования.

— О! Это не должно вас беспокоить. Я могу сообщить вам необходимые сведения о нем и о тех местах, где он скрывается.

— Вот и прекрасно! Значит, только приди да возьми?

— Именно так.

— Хорошо. За такого пленника, вероятно, будет плата?

— Очень дорогая.

— Ага! Видно, вам очень понадобилось захватить его в свои руки?

— Живого или мертвого — нам все равно; а чтобы развязать вам руки, добавлю: скорее мертвого, чем живого.

— Прекрасно! Видно, он очень вам насолил?

— Чрезвычайно.

— А какая плата за опасного пленника?

— За живого — двадцать пять тысяч франков.

— А за мертвого?

— Пятьдесят тысяч.

— Видимо, мертвого вам приятнее видеть, чем живого.

— Вот именно.

— Хорошо. Теперь остается только узнать имя этого человека и место, где можно его найти.

— Он француз.

— Как! Француз?

— Увы, француз! Он назвался именем Оливье. По наружности он лесной охотник — или как его там еще назвать? Для большей безопасности он присоединился к индейскому племени и в настоящее время часто посещает пустынные места в верховьях Миссури.

— Однако он забрался очень далеко от мексиканских границ.

— Это правда, но в интересах его безопасности это необходимо.

— Довольно; я все понял.

— Согласны ли вы?

— Клянусь честью, даже не раздумывая… но с условием.

— Какого рода условие?

— Я передам его в ваши руки только мертвого.

— Не беда, только бы он оказался в наших руках.

— Решено. Как вы говорили, четыреста тысяч франков; половина выдается вместо задатка.

— За этим дело не станет; вся сумма в моих чемоданах. Сегодня же вечером я рассчитаюсь с вами.

— Очень хорошо… Но вы не торопитесь?

— Нисколько.

— Я почти знаю, где находится этот человек. Признаюсь вам, я даже не догадывался о той гнусной роли, которую он взял на себя; я чувствую к нему какое-то отвращение. Мы с ним уже встречались случайно несколько раз.

— Неужели?

— Известное дело, в прериях все люди поневоле перезнакомятся между собой. Но я боюсь, как бы не допустить ошибки в таком важном деле, и потому желаю, чтобы вы сами присутствовали при том, когда мы захватим его в свои руки. Притом, по правилам именно так и следует поступать.

— Гм! Опять странствовать по прериям. Я и так устал, — возразил дипломат, явно смущенный.

— Об этом не беспокойтесь; оставайтесь здесь отдыхать, а я даю слово доставить его вам живым. Но вы понимаете, что я не желаю ошибиться в таком деле.

— Хорошо, я согласен. Когда же вы вручите его мне?

— Не пройдет и недели, как он будет ваш.

— Можно надеяться на ваше слово?

— Клянусь честью, что в указанное время вы будете с ним лицом к лицу.

— Решено; заранее благодарю.

— Не за что, — ответил атаман с насмешливой улыбкой, к счастью незамеченной его собеседником.