Миссурийские разбойники - Эмар Густав - Страница 15

Он замолчал на минуту, потом порывистым движением протянул руку молодому человеку.

— Хотите быть моим другом? — спросил он с чувством. — Я чувствую, что уже люблю вас и что если бы нам пришлось расстаться, я страдал бы от вашего отсутствия.

— Благодарю! — вскричал Оливье с чувством, энергично отвечая на пожатие руки канадца. — Я тоже вас люблю и с радостью принимаю ваше предложение.

— Итак, решено; с этой минуты мы такие друзья, какие бывают только в прерии. Радость и печаль, богатство и нищета, опасность и удовольствие — все будет общим между нами.

— Это решено — и навсегда, клянусь!

— Теперь нас будет двое, чтобы преодолевать жизненные препятствия, и мы будем сильны, потому что станем помогать друг другу.

— Да будет благословен случай, который свел меня с вами, Меткая Пуля!

— Не случай, а провидение, друг мой; случай существует только для гордецов. Простодушные люди с сердцем усматривают в этом промысел Божий — он виден во всем.

— Это правда, — ответил Оливье, вдруг задумавшись, — ничего не может случиться без всемогущей воли Божьей. Нас свел Господь.

— Для того, чтобы мы не расставались более, Оливье. У вас нет семьи; я доставлю ее вам, брат, и эта семья будет вас любить. Вы увидите, дружище, как хорошо быть любимым простыми и искренними сердцами.

— О! Я в этом не сомневаюсь. Но, Меткая Пуля, разве братья говорят друг другу «вы»?

— Ты прав, друг, они говорят друг другу «ты», потому что обращаются к половине самого себя.

— Вот это прекрасно, Меткая Пуля, — ей-Богу! — вскричал Оливье с радостным убеждением. — Жизнь видится мне теперь совсем в ином свете — сдается мне, что и я также могу иметь свою долю счастья на этой земле.

— Не сомневайся в этом, друг; впрочем, это будет зависеть от тебя одного: забудь о прошлом, которое должно существовать только как мечта, смотри вперед и думай только о будущем.

— Я так и сделаю, — сказал молодой человек с подавленным вздохом.

— Теперь, когда между нами все решено, — продолжал Меткая Пуля, — кажется, нам не худо бы поговорить о наших делах.

— Очень рад.

— Жизнь в прерии трудна, ее надо серьезно изучить, чтобы оценить как следует.

— Я это уже заметил, — сказал Оливье с улыбкой.

— Ты еще ничего не видел; позволь подать тебе несколько советов и посвятить в жизнь, которая кажется тебе знакомой, но в которой ты не понимаешь ровным счетом ничего. А я, так сказать, воспитан в прерии и обладаю той опытностью, которая может быть тебе очень полезной.

— Я слушаю тебя, друг мой.

— Человек в гордости своей вообразил, что, удалившись в прерию, он избавится таким образом от стесняющих законов, которыми общество связывает своих членов. Это ошибка, которую необходимо исправить. Человек не создан жить один; предоставленный самому себе, он становится слаб, неспособен жить и защищаться от врагов. Он родился для того, чтобы жить с себе подобными; только при этом условии жизнь становится для него возможной. Все люди связаны между собой, поскольку по своему эгоизму вынуждены помогать друг другу бороться против бесчисленных врагов, окружающих их со всех сторон. Следовательно, общество — ничего более как наступательный и оборонительный союз, чрезвычайно эгоистичный, повторяю, но без которого люди не могли бы жить, а должны были бы исчезнуть с лица земли.

— Да, все это справедливо, — прошептал Оливье с задумчивым видом.

— Общественные законы существуют и в городах, и в прерии. Правда, здесь они основаны на других принципах, потому что остались такими, каковы были в первобытные времена, то есть крайне грубыми и самоличными; но тем не менее они тверды. В прерии, любезный Оливье, один человек, каковы бы ни были его решимость, ловкость, сила и разум, непременно погибнет.

— Но как же быть? Мне кажется, однако, что все эти смелые охотники и первопроходцы живут одни.

— Ты ошибаешься, друг, они живут одни только с первого взгляда. У всех заключен более или менее крепкий союз или с другими охотниками, или с индейскими племенами, усыновившими их, которые в случае надобности не задумаются прийти им на помощь. Следовательно, им очень легко странствовать по прериям. Они чувствуют внутреннее убеждение, что их поддерживают отсутствующие друзья, а их враги или противники, зная их положение, остерегаются ссориться с ними и решаются на это не иначе, как приняв меры предосторожности, чтобы глубочайшая тайна покрыла измену или преступление, в которых они окажутся виновными. Неизвестный охотник, без друзей, без союзников, будет легко убит тем, кто хочет отнять у него лошадь, капкан, ружье, а часто и того меньшую добычу. Кого это огорчит? Никого. Он для всех чужой и некому за него отомстить. Совсем другое дело, когда человек какими-нибудь узами связан с другими обитателями пустыни; закон прерий, страшный закон Линча гласит: око за око, зуб за зуб. Этот закон становится если не охраной его, то, по крайней мере, местью в случае несчастья; друзья его объединяются, отыскивают убийцу, непременно его находят и, когда захватят в свои руки, становятся безжалостны к нему.

— Признаюсь, любезный друг, — ответил Оливье с печальным видом, — я не только не смотрел на вопрос с этой точки зрения, которая, должен признаться, кажется мне очень справедливой, но даже не имел ни малейшего понятия обо всех этих вещах. Признаюсь тебе, все это погружает меня в чрезвычайное недоумение, и я не знаю, на что мне решиться для того, чтобы выйти из того опасного положения, в котором я нахожусь.

— Ничего не может быть проще, друг, и твое положение не должно, по-моему мнению, возбуждать в тебе ни малейших опасений. Во-первых, позволь мне заметить тебе, что твое положение совершенно переменилось час тому назад: ты теперь уже не один, у тебя есть друг.

— Извини меня, Меткая Пуля, я не так выразился.

— Мне не за что извинять тебя, Оливье, я отлично знаю, что ты не думал оскорблять меня.

— Благодарю, ты справедливо судишь обо мне.

— Продолжу. Как я ни ничтожен, ты скоро заметишь, что я пользуюсь некоторой известностью среди наших товарищей-охотников и среди краснокожих. Немногие на Дальнем Западе вздумали бы на меня напасть. Кроме того, я воспитан среди индейского племени, которое усыновило меня и считает своим воином. Я сказал тебе, что у меня назначено здесь свидание с одним молодым индейцем, моим другом, даже родственником. Индейца этого я жду с минуты на минуту. Я представлю тебя ему и не сомневаюсь, что для меня он согласится сделаться твоим другом. Таким образом у тебя будут два преданных товарища. Жалей же себя после этого, — прибавил Меткая Пуля, смеясь.