Меткая Пуля - Эмар Густав - Страница 86

Отдаю тебе сердце во имя Повелителя Жизни.

Я несчастлив, и никто надо мной не сжалится,

А все же велик Повелитель Жизни для меня.

— О! Я узнаю этот голос, приятель, — радостно прошептал граф.

— И я узнаю, ей-Богу! Это Цвет Лианы.

— Что она хочет сказать?

— Она предупреждает нас о чем-то.

— Ты думаешь?

— Цвет Лианы любит вас, господин Эдуард.

— Бедное дитя, и я люблю ее, но… о жалость!

— Ба-а! После дождя проглянет солнце.

— Если бы я мог увидеться с ней!

— К чему? Когда понадобится, она сумеет показаться. Будьте спокойны, дикарки или цивилизованные — все женщины одинаковы. Но — тсс! Кто-то идет!

Они бросились на шкуры и прикинулись спящими.

Человек тихо приподнял одну полу палатки. Луч месяца проник в образовавшееся отверстие, и пленники узнали Красного Волка.

Индеец внимательно огляделся, но, вероятно, успокоенный тишиной, которая царила вокруг, опустил за собой полу палатки и сделал два шага вперед.

— Ягуар силен и смел, — сказал он вслух, как бы говоря сам с собой, — лисица хитра, но храбрый человек сильнее ягуара и хитрее лисицы, когда имеет в руках оружие, чтобы обороняться. Кто сказал, что Стеклянный Глаз и Меткая Пуля дадут умертвить себя, как робкие газели?

И, не глядя на пленников, вождь опустил к своим ногам две винтовки, на которых висели пороховницы, мешочки с пулями и два длинных ножа, а затем вышел из палатки так спокойно и хладнокровно, как будто сделал самую простую вещь на свете.

Пленники в изумлении переглянулись.

— Что вы думаете об этом? — пробормотал охотник, оторопев.

— Западня, должно быть, — ответил граф.

— Гм! Западня или нет, но раз оружие тут, то я его забираю.

Канадец проворно спрятал ружья и ножи под шкуры. Едва он успел скрыть это оружие, как пола палатки у выхода опять поднялась.

Пленники едва успели вернуться на свои места.

Человек, который вошел на этот раз, был Серый Медведь; он держал в руке горевшую окотовую ветвь, свет от которой озарял его озабоченное лицо и придавал ему мрачное выражение.

Вождь вырыл ножом яму в земле, воткнул в нее свой факел и подошел к пленникам, которые смотрели на его приближение, не трогаясь с места.

— Господа, — сказал Серый Медведь, — я просил бы вас уделить мне минуту внимания.

— Говорите, мы ваши пленники, следовательно поневоле вынуждены слушать, что вы скажете, — сухо ответил граф и слегка приподнялся на локтях, тогда как Меткая Пуля небрежно встал и пошел прикурить трубку от горевшего факела.

— С тех пор как вы мои пленники, господа, — продолжал вождь, — у вас, кажется, не было повода жаловаться на мое обращение с вами.

— Это как посмотреть на дело; во-первых, я не допускаю, что законно являюсь вашим пленником.

— О, граф! — возразил Серый Медведь, усмехнувшись. — Стоит ли говорить о законности с несчастным индейцем? Ведь вы знаете, что мы этого слова не понимаем.

— Правда. Продолжайте.

— Я пришел…

— Зачем? — нетерпеливо перебил граф. — Объяснитесь.

— Я хочу предложить вам условие.

— Мне?

— Да, вам.

— Гм! Откровенно говоря, ваше обращение со мной не внушает мне большого доверия.

Индеец сделал протестующее движение.

— Все равно, — прибавил граф, — посмотрим, о чем вы говорите.

— Я не хотел бы связать вас так, как вы были скручены, когда попали в плен.

— Очень вам признателен.

— Но в эту минуту мне необходимы все мои воины, и я никого не могу оставить, чтобы караулить вас и вашего товарища.

— Что же это значит?

— То, что я требую вашего честного слова не стараться бежать в течение двадцати четырех часов.

— Какое же тут условие?

— Позвольте, я сейчас дойду до этого.

— Хорошо, я жду.

— Взамен того я обязуюсь…

— Ага! — заметил граф. — Посмотрим, что вы там обязуетесь сделать. Это любопытно!

— Я обязуюсь, — продолжал вождь все так же хладнокровно и бесстрастно, — возвратить вам свободу по истечении этих двадцати четырех часов.

— И моему товарищу?

Индеец утвердительно кивнул головой. Граф расхохотался во все горло.

— А если мы не примем этого условия? — поинтересовался он.

— Если нет?

— Ну да.

— Примете, — возразил индеец, насмешливо улыбаясь.

— Положим, но предположите на миг противное.

— Тогда вас обоих привяжут на рассвете к столбу пыток и будут истязать до заката солнца.

— Ого! Это ваше последнее слово?

— Последнее. Через полчаса я приду за вашим ответом. Вождь повернулся, чтобы выйти.

Граф вскочил, как ягуар, и очутился на ногах перед индейцем, держа в одной руке нож, в другой ружье.

— Минутку! — вскричал он.

— О-о-а! — воскликнул вождь, скрестив руки на широкой груди и глядя на пленников с насмешливым видом. — По-моему, вы приняли меры.

— Еще бы не принять, черт побери! — посмеиваясь, возразил Меткая Пуля. — Теперь наша очередь предписывать условия, если не ошибаюсь.

— Быть может, — холодно ответил Серый Медведь, — но у меня нет времени на пустую трату слов, пропустите меня, господа.

Меткая Пуля бросился к входу.

— Полноте, вождь, — сказал он, — не может же все это кончиться таким образом; мы не старые бабы, которых легко напугать! Прежде чем нас привяжут к столбу пыток, мы вас убьем.

Вождь презрительно пожал плечами.

— Вы с ума сошли, — сказал он, — пропустите меня, старый охотник, не вынуждайте к насильственным мерам.

— Нет-нет, вождь, — посмеиваясь, возразил Меткая Пуля, — мы не расстанемся таким образом! Тем хуже для вас, — зачем вы сунулись в волчью пасть?

Серый Медведь сделал нетерпеливое движение.

— Вы непременно хотите этого, — произнес он, — ну, так смотрите.

Он поднес к губам свисток из человеческой голени, который висел у него на шее, и пронзительно свистнул несколько раз.

Мгновенно бока палатки были распороты, и не успели европейцы опомниться и сообразить, что произошло, как чернокожие воины уже ринулись к ним, обезоружили их и связали.

Вождь все стоял со скрещенными на груди руками и бесстрастно взирал на происходящее.

Кайнахи с занесенными топорами как будто ожидали, устремив глаза на своего вождя, последнего приказания, последнего знака.