Меткая Пуля - Эмар Густав - Страница 11

Чутье и опыт старого охотника не изменили Меткой Пуле; следы, обнаруженные им, действительно принадлежали семейству переселенцев. Так как это семейство будет играть некоторую роль в нашем рассказе, то мы познакомим с ним читателя и в нескольких словах расскажем о том, вследствие какого стечения обстоятельств оно находилось в эту минуту на кочевье в прерии у верховьев Миссисипи, или, говоря языком ученых, на берегах Миссури.

История одного переселенца — история большинства из них.

Все они люди, обремененные многочисленным семейством и не имеющие средств поставить на ноги детей — или потому, что обрабатывают неблагодарную почву, или потому, что по мере роста населения земля постоянно дорожает и в конце концов достигает бешеной цены.

Миссисипи в последние годы стала оживленным путем сообщения со всеми рынками Старого и Нового света.

Каждое судно, плывущее по ее водам, снабжает новые поселения, посредством обмена или за деньги, всеми необходимыми для жизни товарами.

Само собой разумеется, пионеры селились по обоим берегам реки, так как получали возможность пользоваться в течение многих лет хорошей землей, никому не платя налогов.

Слово «отечество» в том смысле, какой мы придаем ему в Европе, не существует для североамериканца, он не привязан, как наши крестьяне, к тому клочку земли, который из поколения в поколение служил колыбелью его роду.

Он дорожит землей только из-за доходов, которые она приносит; когда же земля истощается и поселенец тщетно силится вернуть ей прежнее плодородие, он тотчас принимает решение: он продает слишком громоздкие и неудобные для перевозки предметы, оставляет только необходимое число слуг, лошадей и домашнюю утварь, прощается с соседями, которые так пожимают ему руку, как будто он предпринимает самое обыкновенное путешествие, и на рассвете в одно прекрасное весеннее утро весело пускается в дорогу, окидывая последним равнодушным взглядом ту местность, где прожил со своей семьей столько лет. Мысли его устремляются вперед, прошлое для него уже не существует, одно лишь будущее улыбается ему и вселяет мужество.

Нет ничего проще, обыденнее и вместе с тем любопытнее зрелища отправления в путь семьи переселенцев: лошади впряжены в телегу, куда сложены постели младших детей, тогда как вокруг со всех сторон прицеплены прялки, ткацкие станки, а сзади болтается ведро с салом и дегтем; топоры сложены на передке телеги, а в мешке, куда лошадям засыпают корм, перекатываются с места на место кастрюли и котелки; палатки и съестные припасы крепко подвязаны под телегой на веревках.

Вот и все движимое имущество переселенца.

Старший сын или слуга садится на переднюю лошадь, жена переселенца на другую.

Сам он и его остальные сыновья идут около телеги, то впереди, то сзади, сопровождаемые собаками, подгоняя скот и наблюдая за общей безопасностью.

Вот они уже в пути; небольшими переходами продвигаются они в глубь неизведанных земель по ужасным дорогам, которые по большей части сами же и пролагают, стойко перенося холод и зной, дождь и солнце, борясь с индейцами и дикими зверями, встречая на каждом шагу почти непреодолимые преграды. Однако ничто не останавливает переселенцев, никакая опасность не может замедлить их путь, никакая невозможность не заставит их впасть в уныние.

Они все идут, неделями, месяцами, сохраняя в глубине сердца непоколебимую веру в свое счастье, пока наконец не достигнут долгожданного места, которое соответствовало бы всем необходимым условиям.

Однако — увы! — сколько семейств, отправившихся из американских городов, полных надежды и бодрости, исчезло с лица земли, не оставив в степи другого следа своего прохода, кроме побелевших костей и разбитой домашней утвари!

Индейцы всегда начеку. Стоит переселенцам вступить в прерии, как краснокожие нападают на караваны, безжалостно убивают мужчин и женщин, уводят в рабство молодых девушек, вымещая на переселенцах те жестокости, жертвой которых были в течение многих веков, продолжая жестокую войну, развязанную белыми, когда они высадились на берег Америки и продолжающуюся с тех пор непрерывно.

Джон Брайт принадлежал к числу описанных нами переселенцев.

Однажды, четыре месяца назад, он бросил свой дом, который стал совсем ветхим, и, сложив в телегу свое небольшое имущество, отправился в путь с семейством, состоящим из жены, дочери, сына и двух слуг, пожелавших разделить их судьбу.

С тех пор путники шли, не останавливаясь.

Они бодро продвигались вперед, топором прорубая себе дорогу в девственных лесах, твердо вознамерившись углубляться в прерию, пока не найдут благоприятную местность для обустройства нового жилья.

В эпоху, к которой относится наш рассказ, переселения совершались гораздо реже, чем теперь, когда, вследствие недавнего открытия золотых россыпей в Калифорнии, страсть переселения охватила всех, точно повальная болезнь, и Старый свет пустеет все больше и больше, обогащая своим населением Новый.

Золото — магнит, притягивающий с одинаковой силой старых и молодых, мужчин и женщин надеждой — увы, часто обманчивой — приобрести в короткое время, ценой некоторых усилий, богатство, сполна вознаграждающее за вынесенные опасности тех, кто его достигает.

Итак, Джон Брайт отважно пустился в путешествие, не рассчитывая на чью-либо помощь, в глубь земли, совершенно неизведанной до той поры и находившейся во власти индейцев.

Джон Брайт родился в Виргинии. Ему было около пятидесяти лет; среднего роста, но крепкого сложения, он имел необыкновенную силу. Внешность его была достаточно заурядна, но выражение лица носило отпечаток редкой твердости и решительности.

Жена Джона, десятью годами моложе мужа, была кроткая и святая женщина; труды и заботы давно проложили на ее лице глубокие морщины, однако внимательный наблюдатель мог еще заметить на нем остатки былой редкой красоты.

Уильям Брайт, сын переселенца, двадцати двух лет, был почти великан, ростом в добрых шесть английских футов и атлетического сложения; его доброе широкое лицо, обрамленное густыми, скорее рыжими, чем белокурыми волосами, дышало прямотой и добросердечием.