Констанция. Книга вторая - Бенцони Жюльетта - Страница 2

— Анри, ты куда?

Мальчик от испуга чуть не выронил глиняную чашку и замер.

— Эй, Анри, иди ко мне! — позвал Виктор. Делать было нечего.Мальчик двинулся к отцу.

— Ты заботливый, хороший сын, — бормотал Виктор, прижимая к себе Анри, — ты заботишься обо мне, вот принес вина… Видите, какой у меня сын? — рявкнул Виктор.

Все посмотрели на Анри, у которого в глазах застыл испуг, ведь он очень боялся, что отец заметит, что он прячет кусок мяса под плащом.

— Выпьем за моего сына, за моего наследника! — крикнул Виктор и запрокинул голову, вылил себе в глотку всю чашку.А потом он скривился.

— Что за дрянь ты принес, Арни?

— Я наливал вон из той бочки, из нее все пьют, — мальчик указалпальцем в угол.

— Черт возьми, — воскликнул Виктор, — неужели ты, Анри, не знаешь, я люблю только красное вино, а белое ненавижу! — и онгрохнул кулаком по столу так сильно, что вся посуда подскочила изадребезжала.

Разговоры за столом смолкли. Все с ужасом ожидали очередногоприпадка ярости Виктора Реньяра.Но тот вдруг стал довольным и расхохотался.

— Боже мой, я вспомнил, у нас же есть чудесное вино! Я вас всех сейчас угощу. Это вино поставил еще мой отец, когда мне былостолько лет, сколько было Анри. Эй, слуги! Все! Берите факелы и ступайте в подвал. Там стоял черные бочки, прикатите одну сюда.

Пьяная компания загудела. Вынимались из гнезд в стенах факелы, хватались подсвечники, и пьяная орава, шумя на разные голоса, двинулась в подвал.

— Только не сожгите мне дом! — крикнул Виктор вслед своим приспешникам.Чадили факелы, оставляя на сводах грязные разводы, тени метались по стенам. Кто-то упал, раздался крик, но это лишьпозабавило пьяную толпу.

Наконец добрались и до бочек. Но выкатить их было невозможно, поэтому принялись оттаскивать те бочки, что закрывали дорогу.Дорога была вскоре расчищена, и все дружно принялись вытаскивать бочку из ниши. Но когда за дело берется сразу десять человек там, где достаточно и двух, что-нибудь да случится.

Когда бочку наклонили, один из пьяных поскользнулся, увлекаяза собой еще троих соседей.

— Осторожно! — раздались крики.

Но было поздно. Бочка наклонилась, люди отпрянули, и она с грохотом рухнула на каменный пол. Затрещали клепки, покатились обручи. Густое красное вино волной окатило всех, кто был в подвале.

— Да черт с ней! — махнул один из гуляк. — Берите вторую.

Поскальзываясь в вине, пачкаясь в нем, собутыльники смогли-таки вытащить вторую бочку, не разбив ее, и на руках понесли в дом.

Виктор, заслышав шум голосов на лестнице, поднял отяжелевшиеот вина веки и посмотрел на своих приспешников. Зрелище было ужасным. Еще ничего не поняв, Виктор весь похолодел: ему показалось, что все люди в крови.

«Но почему у них такие радостные лица?»— мелькнула шальнаямысль. Виктор так и не пошевелился. Охваченный ужасом, он смотрел, как его люди ставят бочку на козлы и вбивают в нее кран. И толькокогда он почувствовал аромат старого выдержанного вина, до негодошло, что случилось в подвале.

— Мерзавцы! — заорал он. — Да это вино стоит больше, чем вывсе вместе взятые!

Он подбежал к бочке и, даже не подставляя бокала, принялся пить прямо из крана. Вино текло ему по подбородку, пачкало белуюрубашку, а он все пил и пил. А потом, распрямившись, он развелруки в стороны и пьяно загоготал. Зубы оскалились и губы, испачканные густым красным вином, казались обагренными кровью. И весь онстал похож на ненасытного людоеда.

Но казалось, только этого шальной гурьбе и надо. Они, как и ихпредводитель, бросились, отталкивая друг друга, хлестать вино изкрана. Они подставляли ладони, перчатки, шляпы, а над всем пьянымгулом летел восторженный крик Виктора:

— Черт с ним, с вином, пейте, сегодня мой день! Виктор Реньяругощает всех!

Анри, смертельно перепуганный происходящим, выбежал за дверь и остановился на крыльце. Ему было страшно возвращаться назад, но не менее страшно было идти вперед, в темноту. И там и там таилась угроза. Но мальчик знал, где ему обрадуются, он знал, что у него остался единственный друг — Констанция. И он сделал шаг в темноту.

Отойдя от дома, Анри позвал:

— Констанция! Констанция!

Ведь он так боялся идти по темному двору, что каждый новый шаг давался ему с трудом.

Он добрался до невысокого строения и постучал в обитую железом дверь.

— Констанция!

— Кто там? — послышался испуганный голос девушки.

— Это я, Анри! Я принес тебе поесть.

— Ты один?

— Да, отец в доме. Они все напились, я пришел один.

Констанция некоторое время колебалась, ведь от Виктора можнобыло ожидать любой подлости. Он мог подучить сына, под угрозой побоев заставить его постучать в дверь, а сам Виктор тем временемтаился бы за углом, чтобы наброситься на девушку и взять ее силой.

Она припала к двери.

— Анри, ты не обманываешь меня?

— Нет, что ты, Констанция, я тебя люблю.

— Поклянись!

Анри, путаясь, произнес слова клятвы и эта детская непосредственность смягчила сердце девушки. Заскрежетал засов, идверь отворилась. Анри вошел. Здесь хоть и было холодно, но наголову не лил дождь.

— Вот, возьми, — Анри протянул кусок мяса, хлеб и яблоко.

— Спасибо тебе. А теперь уходи!

— Нет, я боюсь возвращаться, отец пьяный.

— Анри, поднимись наверх, о тебе никто не вспомнит.

— Нет, Констанция, я лучше побуду с тобой.

— Ну что ж, если так хочешь, то оставайся. Констанция с жадностью набросилась на еду. Она глотала ее, почти не жуя, ей всеказалось мало.

— Хочешь, я тебе еще принесу? — вдруг сказал Анри.

— Нет, Виктор может заметить, как ты таскаешь со стола еду, инакажет тебя.

— Да там никто ничего не видит.

— Нет, лучше побудь со мной.

Анри уселся на куче соломы и поджал под себя ноги. Констанцияустроилась неподалеку от двери. Наконец-то она была не одна иможно было хоть с кем-то поговорить. Конечно, из Анри собеседникбыл никудышный, он больше отмалчивался или отвечал односложно, но все-таки это была живая душа. К тому же, мальчик любилКонстанцию, жалел ее, и девушка это прекрасно знала.

— Ты был на кладбище? — спросила она.

— Был, Гильома закопали, — совершенно спокойно сообщил мальчик так, словно бы говорил о чем-то будничном и заурядном.

— Кто-нибудь плакал? — спросила Констанция.

— Да нет, что ты, зачем плакать, ведь мы мужчины.

— Иногда и мужчины плачут, — заметила Констанция.

— Но мы, Реньяры, не такие, — с гордостью сказал Анри, и сердце Констанции дрогнуло.

Она заметила в повадках мальчика почти неуловимые, на первый взгляд, черты Виктора. Он точно так же немного косил и так же независимо держал голову, отвечая на вопросы.

Где-то совсем рядом заржала лошадь. Констанция дернулась кзасову, чтобы его задвинуть, но что-то ее остановило. Она прислушалась. Ржание повторилось. Затем она услышала осторожные, шлепающие по грязи шаги.

В ставню негромко постучали так, словно кто-то боялся, что егоуслышат в доме.

— Кто там? — Констанция бросилась к окну, напрочь забыв озасове.

Анри испуганно забился в угол. Он был уверен, что это отец, ибоялся расправы за ослушание.

Но тут мальчик услышал незнакомый ему голос:

Это я, открой.

— Филипп, — выдохнула Констанция и опрометью бросилась к двери.

Они столкнулись в пороге — Констанция и Филипп.

— Это ты? — воскликнула девушка.

— А это ты, — ответил юноша и они обнялись.

— Я так ждала тебя! — воскликнула Констанция.

— Быстрей, нужно уходить, я привел двух лошадей, и мыубежим отсюда!

Колебания Констанции были недолгими. Она бросила прощальный взгляд в темноту, туда, где прятался Анри, и вышла под дождь.

— Скорее! Скорее! — торопил Филипп Абинье и повел Констанцию к привязанным под деревом лошадям.

Мокрая кожа седла скрипела, когда Филипп усаживал Констанцию. Та еще не поверила в реальность происходящего, она подставляла свое лицо под струи дождя, словно пыталась удостовериться в том, что это не сон. И холодный дождь смывал слезы счастья с ее лица.