Масорка - Эмар Густав - Страница 3

— Подлецы! — воскликнул Луис. — Вам не удастся доставить мою голову вашему господину, пока вы не изрубите меня самого на куски.

И собрав остаток сил, он сперва ловко отразил удар своего неприятеля, затем нанес ему такой удар, что тот упал, пронзенный в грудь, а с ним упал и сам молодой герой, который вследствие своей слабости не мог удержаться на ногах, хотя и сохранил полное сознание и присутствие духа.

Тогда те двое солдат, которые еще оставались в живых, накинулись на него.

— Я еще жив! — крикнул им дон Луис звучным возбужденным голосом, в котором слышалось нечто вызывающее и вместе с тем грозное.

И этот неожиданный крик заставил содрогнуться от ужаса и страха сердца убийц.

Дон Луис попытался подняться на ноги; он оперся локтем правой руки на тело павшего врага и, схватив свою рапиру левой, продолжал неравный бой. Убийцы, несмотря на то что он был крайне слаб, не решались близко подойти к нему.

Наконец одному разбойнику удалось нанести несчастному сильный сабельный удар, так как у дона Луиса уже не хватило силы парировать этот удар. Страшная боль заставила его приподняться, но в тот же момент другой убийца схватил его за волосы и, ударив головой о землю, придавил ему грудь коленом.

— Ну, наконец-то, унитарий! Наконец-то ты попался нам в лапы! — со скрежетом зубом воскликнул негодяй и, обращаясь к своему товарищу, уцепившемуся за ноги раненого, добавил: — Дай мне твой нож — надо его прирезать!

Дон Луис все еще не хотел сдаваться и всячески старался вырваться из рук державших его разбойников, но все его усилия приводили только к тому, что, раскрывая все больше и больше его раны, увеличивали потерю крови и уносили последние силы.

Злобный, дьявольский смех подлого бандита раздался над ухом дона Луиса в то время, когда тот схватил нож и занес его над находившимся почти без сознания доном Луисом, которого он левой рукой держал за волосы, готовясь нанести Роковой удар…

ГЛАВА II. Спаситель

В тот момент, когда нож убийцы уже готов был вонзиться в горло беззащитного молодого человека, сильный удар каким-то орудием уложил на месте убийцу, который, не успев даже вскрикнуть как куль повалился на того, кто должен был через секунду стать его жертвой.

— А теперь твой черед! — сказал спокойный голос, и поднятая с оружием рука занеслась над последним из убийц, который, как мы уже упоминали, держал ноги дона Луиса.

При этих словах бандит, как кошка, вскочил на ноги и, сделав большой прыжок в сторону, побежал со всех ног по направлению к реке.

Человек, ниспосланный сюда самим провидением, не стал его преследовать, а обратил все свое внимание на эту груду раненых, мертвых и умирающих, среди которых лежал и дон Луис, и стал вглядываться в черты этого молодого человека, наклонясь к его лицу.

— Боже! — воскликнул он с выражением несказанной тревоги. — Дон Луис! Неужели?!

И приподняв убитого, тело которого придавило своей тяжестью дона Луиса, он отбросил мертвеца в сторону и, став на колени, осторожно обхватил молодого человека, затем приподняв, положил его голову к себе на колено.

— Боже мой! — прошептал он. — Неужели они его убили… Нет, он еще жив! — в порыве неудержимой радости, воскликнул он немного погодя, ощутив на своем лице слабое дыхание раненого, и почти в то же время рука последнего ответила слабым пожатием. — Да, он жив и узнает меня! Хвала Всевышнему!

Тогда он, не задумываясь долее, огляделся кругом и, убедившись, что поблизости нет ни единой живой души, встал, бережно поднял раненого и, взвалив его себе на плечи, поспешно направился на ближайшую улицу, где находился дом сэра Уолтера Спринга. Он шел твердой уверенной поступью, обличавшей в нем человека, хорошо знакомого с этой местностью. Вдруг он немного замедлил шаг и затем остановился.

— Ах, — прошептал он, — волнение лишает меня сил — мне остается всего каких-нибудь пол квартала, а я чувствую, что не могу идти дальше, необходимо отдохнуть, мне даже трудно дышать.

Тело раненого скользнуло на землю, испачкав кровью одежду незнакомца.

—Луис, — сказал он, приблизив свои губы к самому уху раненого, — Луис, ведь это я, Мигель, твой друг, твой брат!

Раненый медленно повернул голову и приоткрыл глаза; обморок, вызванный потерей крови, начинал проходить под влиянием свежего ночного воздуха.

— Беги, Мигель!.. Спасайся… — были первые слова дона Луиса, произнесенные чуть слышным, слабым голосом.

Мигель наклонился над ним и нежно поцеловал его.

— Дорогой друг, речь не обо мне, а о тебе… Послушай, обхвати рукой мою шею и держись за нее как можно, крепче… Но, что это такое?! Разве ты дрался левой рукой, и теперь еще держишь ею шпагу! Бедный друг, видно, эти разбойники ранили тебя в правую руку! Боже ты мой! Как только я подумаю, что меня не было возле тебя, когда тебе приходилось одному отбиваться от этих мерзавцев…

Все это он говорил, стараясь добиться от друга какого-нибудь ответа, из которого он мог бы понять, что произошло и в тоже время боясь услышать роковую весть о какой-нибудь смертельной ране. Не получив, однако, никакого ответа, он снова поднял раненого на плечи, тот, очнувшись от своего бессознательного состояния, старался по мере сил помочь своему спасителю.

Движение и свежий ночной ветерок вернули дона Луиса в себя, и он с невыразимой нежностью и благодарностью сказал своему другу:

— Довольно, Мигель, я думаю, что с твоей помощью я сумею пройти сам несколько шагов.

— Нет, этого совсем не нужно, — возразил дон Мигель, осторожно спуская его на землю, — мы уже добрались до того места, куда я хотел принести тебя.

Дон Луис минуту простоял на ногах, но раненный в бедро до самой кости, он в таком положении испытывал ужасные мучения, боль в бедре невольно заставила его опуститься на колени.

— А я-то воображал, что ты не сумеешь устоять на ногах, — сказал дон Мигель с наигранной радостью, между тем как сердце его сжималось от тревоги и опасения, что раны его друга слишком серьезны, быть может, даже смертельны. — на чем тебя можно переправить в другое место, временно оставить тебя в полной безопасности, пока я поищу, где ты найдешь и необходимый уход, и надежное убежище.

Говоря это, дон Мигель поднял своего друга на руки и с трудом стал спускаться на дно глубокой канавы, или траншеи, которую несколько дней тому назад стали рыть неподалеку от дома британского посла сэра Уолтера Спринга. Дон Мигель бережно усадил своего друга на дне траншеи и, прислонив его к ее стене, заботливо стал расспрашивать его, куда он ранен.

— Я… не помню… не знаю… — слабо отвечал тот и, завладев рукой своего друга, с великим усилием дотронулся ею до правого плеча и до бедра левой ноги, — не знаю… но только вот здесь и здесь я чувствую ужаснейшую боль.

— Ну, если только у тебя нет других ран, кроме этих, то это пустяки, — сказал дон Мигель, обнадеженный этими словами, и радостно обнял своего друга.

Но при этом немного порывистом и, следовательно, неосторожном прикосновении раненый вдруг громко вскрикнул от боли.

— Боже! Что ?! — испугался дон Мигель.

— Я… кажется… да, я действительно ранен… вот сюда… в левый бок… но бедро… бедро… причиняет мне… страшные страдания…

— Постой, — сказал дон Мигель и, достав из кармана платок, крепко перевязал им раненую ногу. — Вот так, все-таки это приостановит хотя бы немного кровотечение, — продолжал он. — Ну, а теперь посмотрим, что с твоим боком… подожди, вот мой шарф, мы его тоже употребим в дело.

С этими словами он туго перевязал шарфом огромную рану, делая все это как бы шутя, между тем как сам вовсе не был спокоен в душе с той самой минуты, как увидел последнюю рану своего товарища, сильно опасаясь, не затронуты ли какие-нибудь жизненно важные органы.

В эту тревожную минуту до слуха молодых людей донеслись веселые звуки рояля.

Сэр Уолтер Спринг давал в эту ночь большой вечер своим друзьям.