Лесник - Эмар Густав - Страница 39

Товарищ взглянул на него с таким наивным изумлением, что он засмеялся.

— Ну, двадцать пять тысяч?

— Нет, брат, — возразил Тихий Ветерок, — он в двенадцать тысяч, но и этого, по-моему, довольно.

— Плевое дело! Это же испанцы!

— Испанцы испанцами, однако они воевали во Фландрии под предводительством Фуэнтеса; это храбрые, обстрелянные воины, которые будут драться, как черти.

— Тем больше чести для нас, когда мы победим.

— Ты никогда не сомневаешься в успехе!

— А ты вечно во всем сомневаешься.

— Напрасно ты так говоришь, Лоран, я — матрос Монбара! Мигель Баск и я, мы не отходили от него ни на шаг, и он знает нам цену.

— Знаю и я, черт побери! Разве одно твое присутствие здесь не опровергает моих слов? Прости меня, старый дружище, я виноват.

— Ну вот, Лоран, какая вина!

— Нет, меня в детстве дурно воспитали, и потому я заносчив, нередко позволяю себе оскорблять людей во сто раз достойнее меня, но ты знаешь, как я тебя люблю, брат, и потому простишь меня, не правда ли?

— Можешь ли ты сомневаться в этом? Они крепко пожали друг другу руки.

— Что там делалось, когда ты уехал? — спросил Лоран.

— Готовились в экспедицию, но ничего еще не было определено. Я заставил выбрать адмирала.

— Ага! Кого же выбрали?

— Вообрази, хотели поставить во главе Моргана, но я ненавижу англичан, а ты?

— Я тоже: они холодны, жестоки, вороваты и эгоистичны.

— Всеми силами я воспротивился этому назначению, я сказал, что первая мысль экспедиции принадлежит французу, ведь ты француз, Лоран?

— Я Береговой брат, что за дело до остального?

— Справедливо, национальность ничего не значит в нашей среде, отвага — вот главное, — согласился Тихий Ветерок, не замечая, что сам себе противоречит. — Итак, я настаивал, что эскадра должна быть под командой француза, что трехцветный флаг — единственный, под которым мы хотим идти, и что второстепенные предводители, англичане ли, кто другие, должны довольствоваться брейд-вымпелом на фок-мачте, тогда как на гафеле должен быть поднят один только флибустьерский флаг. Прав ли я был?

— Тысячу раз прав, брат, флибустьерский флаг — национальный флаг всех нас, Береговых братьев.

— Д'Ожерон был того же мнения, он горячо поддержал меня.

— Узнаю великую и прекрасную душу д'Ожерона! Кого же наконец выбрали в адмиралы?

— Монбара, а капитаном на его корабле — Медвежонка Железная Голова.

— Монбар и Медвежонок! Вот, ей-Богу, счастье-то! С этими двумя людьми можно овладеть всей Америкой, была бы охота!

— Эге, брат, как разошелся!

— Кого выбрали в вице-адмиралы?

— Моргана.

— И прекрасно: Морган храбр, умен, знает свое дело, особенно он бесценен для разработки деталей операции и с этой стороны окажет нам величайшие услуги.

— Так ты доволен?

— Просто в восторге.

— Да! Я и забыл сказать тебе.

— Что такое?

— Ты знаешь, что флотилия галионов со всего Тихого океана собирается здесь, в Панаме.

— Ну что ж из этого?

— Она будет здесь недели через две, самое позднее.

— Как, негодник! — вскричал Лоран, вскочив со стула. — И ты молчал?

— Признаться, совсем из головы вылетело.

— Да ведь это лучшая весть, какую ты мог сообщить мне!

— Почему?

— Пойми же, что когда братья узнают о присутствии галионов, ничто не устоит против них, они пройдут сквозь огонь и воду, чтобы овладеть ими.

— И впрямь, черт побери! Мне это в голову не пришло. В дверях появился Мигель.

— Вам надо одеваться, — сказал он.

— Лошади здесь?

— Приведены.

— Хорошо, сейчас.

— Я ухожу, — с этими словами Тихий Ветерок встал.

— Ты со мной обедаешь?

— А это возможно?

— Я представил бы тебе кое-кого.

— Кого же?

— Моего краснокожего проводника, неоценимого человека.

— Как хочешь. До свидания, в таком случае.

— До свидания.

— Не забудь о Бартелеми.

— Будь спокоен.

Три буканьера пожали друг другу руки, и Тихий Ветерок вышел.

Капитан Лоран весь день провел в официальных посещениях; везде он был принят с изысканной почтительностью, имя и титул, которые он присвоил себе, а более всего его вполне естественное аристократическое обращение открывали ему все двери настежь. По встреченному им приему он убедился, что положение его превосходно и он может отважиться на все.

Особенно предупредителен был дон Рамон де Ла Крус, он даже настоял на том, чтобы представить ему жену и дочь, прелестного пятнадцатилетнего ребенка, наделенного той своеобразной красотой, которая свойственна одним только испанским креолкам; взгляды девушки пронизывали насквозь, словно огненные стрелы.

Дон Рамон де Л а Крус не отпустил графа де Кастель-Морено, пока тот не дал честного слова быть у него на другой день на парадном обеде.

По возвращении домой, часам к шести, Лоран застал там ожидавшего его капитана Тихого Ветерка.

Согласно своему обещанию, он представил ему Хосе, к которому флибустьер проникся с первого взгляда и с первого взгляда полюбил.

Лоран, Тихий Ветерок, Мигель и Хосе обедали вместе, и остальные флибустьеры прислуживали им за столом с глубокой почтительностью и должным приличием.

Храбрые Береговые братья вошли в свои роли не на шутку и добросовестно исполняли их.

К концу обеда Лоран наклонился к Хосе.

— Ты не забыл о наших товарищах? — спросил он.

— Уже веду переговоры и рассчитываю на скорый успех.

— Когда состоится суд над ними?

— Дней через пять.

— Времени остается мало.

— Я прошу у вас всего двое суток. Ведь это немного.

— Немного, если ты спасешь их.

— Разве я не обещал?

— Правда, спасибо тебе.

Почти тотчас вслед за тем Хосе вышел.

Три авантюриста принялись за трубки и вино, между тем обсуждая свою экспедицию. Беседа длилась так долго, что Тихий Ветерок и Мигель Баск наконец скатились на пол, мертвецки пьяные.

Капитан Лоран облокотился на стол, подпер голову руками и погрузился в глубокую задумчивость.

Он думал о донье Флоре.

ГЛАВА IX. В этой главе читатели найдут старых знакомых

Корник, хозяин «Коронованного Лосося», лучшей и наиболее посещаемой гостиницы во всем Пор-де-Пе, нежился, уютно лежа на широкой кровати с балдахином в сообществе своей целомудренной супруги, толстухи тридцати пяти без малого лет, с прелестями внушительного размера, веселым лицом и живыми глазами, которая два года тому назад пересекла океан, чтобы отдать свою руку вышеупомянутому трактирщику, уроженцу, подобно ей, деревни Бас и ее нареченному уже целых двадцать лет.

Корник попал на берега Санто-Доминго подобно вещи, выкинутой волнами на сушу; несчастный и умирающий с голоду, он перепробовал все способы к существованию, был даже едва не повешен испанцами и после этой невежливости питал к ним сильную ненависть бретонца, которая прекращается лишь со смертью.

Бретонцы весьма хитры, а главное — рассудительны, данный же их представитель был не промах ни в том, ни в другом, он тотчас же понял, что если заниматься добычей золота с помощью меча, грабя испанские талионы, то риск слишком велик в этом, правда, прибыльном, но очень опасном ремесле.

Словом, бретонец весьма радел о целости своей шкуры. Он рассудил, что золото, добываемое буканьерами молодецким образом, убывает у них, как вода из решета, и что для них нет большого удовольствия, чем спускать его в чудовищных оргиях.

Свой план он составил немедленно. Вместо того чтобы рисковать заработать увечье или умереть, забирая непосредственно у неприятелей-испанцев то золото, которого он жаждал, он решил получать его из вторых рук, то есть из флибустьерских карманов, дырявых как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Это было спокойнее, не сопряжено ни с какой опасностью и лучше во всех отношениях.

Вследствие этого соображения, не лишенного сметливости, и основал наш бретонец гостиницу «Коронованный Лосось».