Фланкер - Эмар Густав - Страница 31

— Да будьте вы прокляты, демоны в человеческом обличье! Разбойники! По какому праву вы меня убиваете?

— По праву человека, смеющего убить змею! В последний раз спрашиваю вас, желаете вы сделать какие-нибудь распоряжения?

Некоторое время дон Эстебан молчал, потом две тяжелые слезы медленно скатились по его бледным щекам.

— О! — воскликнул он вдруг. — Если бы брат мой был здесь, он спас бы меня!

И потом тихо прибавил:

— О! Дети мои! Любимые мои сыновья, что будет с вами, когда меня не станет?!

— Пора, — заметил охотник.

Дон Эстебан угрюмо взглянул на него.

— У меня два сына, — сказал он, говоря как во сне, — один я у них, один как есть, и я должен умереть! Послушайте, если вы еще не совсем хищный зверь, поклянитесь мне исполнить мою последнюю просьбу!

Охотник почувствовал себя невольно растроганным его скорбью.

— Клянусь вам, — сказал он.

Приговоренный, казалось, старался собраться с мыслями.

— Дайте мне бумагу и карандаш, — сказал он дрожащим голосом.

В руках Верного Прицела все еще был бумажник, поданный ему доном Мариано; он вырвал из него один лист и подал ему вместе с карандашом.

Дон Эстебан горько улыбнулся при виде своего бумажника; взяв поданный ему листок, он торопливо написал несколько строк, сложил бумагу и отдал ее охотнику.

В лице осужденного тотчас же произошла странная перемена: он мгновенно стал спокоен, взгляд его сделался кротким и почти молящим.

— Послушайте, — сказал он, — я полагаюсь на ваше слово; эта записка предназначена для моего брата, я поручаю ему своих детей, из-за них я умираю. Делать нечего! Если они будут счастливы, я могу считать, что достиг своей цели, это все, что мне надо. Брат мой добр, он не покинет несчастных сирот, которых я ему завещаю. Умоляю вас, передайте ему эту записку.

— Она будет в его руках через час, клянусь вам!

— Благодарю. Теперь, — добавил он, гордо подняв голову, — делайте со мной что хотите; я устроил судьбу моих детей, это все, чего я хотел.

Яма была уже готова. Два мексиканца схватили дона Эс-тебана, скрутили его ремнем, оставив свободной одну только левую руку, и, прежде чем он успел сделать какое-нибудь движение, спустили его в яму и засыпали до плеч землей, оставив поверх земли только голову и левую руку. Когда яма была сравнена с землей, один мексиканец подошел к нему и завязал ему рот.

Тогда Верный Прицел положил возле него заряженный пистолет и, сняв шляпу, сказал:

— Дон Эстебан де Реаль дель Монте, люди приговорили вас. Просите у Бога пощады, вам остается надежда только на Него.

Потом охотники и мексиканцы сели на коней, погасили факелы и скрылись в темноте, как легион черных привидений.

Осужденный остался один во мраке.

Вытянув шею, вытаращив глаза, навострив слух, он вглядывался в темноту и слушал.

Чего он ждал? На что надеялся? Он и сам бы не мог ответить на это, но так уж создан человек.

Наконец стих последний шум удалявшихся людей. Дон Эстебан схватил лежавший рядом с ним пистолет и приложил к виску холодное дуло, в последний раз прошептав имена своих детей…

ГЛАВА XXI. Вольная Пуля

Вольная Пуля, как мы уже сказали, с помощью двоих слуг увел прочь дона Мариано, находившегося в полубесчувственном состоянии, желая отправить его в лагерь мексиканцев, чтобы избавить тем самым от вида жестокой казни его брата. Движение и ночной воздух быстро возвратили дворянина к жизни. Открыв глаза, он прежде всего спросил о брате. Никто ему не ответил, а напротив, его повезли еще быстрее.

— Остановитесь! — крикнул тогда дон Мариано, вскочив и удержав за узду коня своего проводника. — Остановитесь, я так хочу!

— В состоянии ли вы будете ехать сами? — спросил его Вольная Пуля.

— Да, — ответил он.

— Тогда вам подадут вашего коня, но только с условием: вы должны следовать за нами.

— Разве я ваш пленник?

— Нет, нисколько. Мы действуем для вашей же пользы. Обвинив вашего брата, мы не хотели, чтобы вы присутствовали при его казни.

— Разве он уже умер? — вздрогнув, спросил дон Мариано глухим голосом. — Вы его убили?

— Нет, — неохотно ответил Вольная Пуля, — он сам себя убьет.

— О! Как это ужасно! Ради Бога, расскажите мне обо всем подробно — я предпочитаю правду, как она ни ужасна, этому мучительному неведению.

— К чему передавать вам это? Не лучше ли для вас не знать подробностей?

— Хорошо, — ответил дон Мариано решительно, — я знаю, что мне следует сделать. Если в минуту гнева и бессмысленной ненависти я даже забыл связь, скрепляющую меня с этим несчастным, то теперь я вижу и понимаю весь ужас моего поступка и заглажу зло, сделанное мной. Я не буду братоубийцей!

Вольная Пуля крепко сжал его руку, наклонился к его уху и тихо сказал, пристально глядя ему в глаза:

— Тише! Вместо того чтобы его спасти, вы его погубите. Не вы должны это сделать; лучше предоставьте это дело другим.

Дон Мариано безуспешно старался прочитать в глазах охотника его замыслы; ослабив поводья, он задумчиво поехал дальше. Подъехав к броду Рубио, они остановились на берегу реки.

— Отправляйтесь же в лагерь, — сказал Вольная Пуля, — напрасно стал бы я провожать вас дальше. Я поеду к мексиканцам, — добавил он, выразительно взглянув на дона Мариано. — Спокойно продолжайте свой путь, в лагерь вы въедете несколькими минутами раньше меня.

— Так вы возвращаетесь? — спросил дон Мариано.

— Да, — ответил Вольная Пуля. — До скорого свидания! Дон Мариано с чувством пожал его руку и поехал через реку; слуги следовали за ним.

Вольная Пуля повернул коня и вернулся в девственный лес. Охотник был сильно озабочен; доехав до чащи кустов, он остановился и огляделся пытливо и подозрительно. Глубочайшее молчание и спокойствие царили вокруг.

— Так надо! — прошептал охотник. — Не поступить так было бы преступлением, подлостью! Куда ни шло! Бог нас рассудит!

Оглядевшись еще раз, он сошел с коня, распустил узду, чтобы конь мог свободно жевать траву, вскинул ружье на плечо и осторожно углубился в кусты.

Вдруг он остановился, прислушался и присел, совершенно скрытый густыми листьями. Вдали раздался конский топот. Мало-помалу он стал явственнее, наконец появилась толпа всадников. Это были мексиканцы и охотники, возвращавшиеся в лагерь.

Верный Прицел тихо разговаривал с доном Мигелем, которого несли на носилках мексиканцы, так как он не мог еще держаться на коне. Весь отряд медленно продвигался к броду Рубио.

Вольная Пуля дал им проехать, ничем не выдав своего присутствия. Напрасно искал он среди уезжавших Летучего Орла и Дикую Розу: краснокожих в толпе не было. Их отсутствие не понравилось охотнику; однако через минуту черты его прояснились, и он пожал плечами с беспечностью людей, принявших окончательное решение.

Лишь только мексиканцы скрылись вдали, охотник вышел из кустов и сказал, самодовольно улыбаясь:

— Теперь я могу действовать как хочу, не боясь помехи, только бы Летучий Орел со своей женой ушли подальше. Да они не останутся здесь: вождь слишком торопился вернуться в свое селение.

Размыслив таким образом, он вскинул ружье на плечо и пошел свободно, но осторожно.

Вольная Пуля скоро вышел на поляну, посреди которой остался зарытый заживо человек, один со своими преступлениями, покинутый всеми, не имея надежды ни на чью помощь. Охотник остановился, осмотрелся и лег на землю.

На поляне царило гробовое молчание; дон Эстебан, с расширенными от ужаса глазами, чувствуя недостаток воздуха от постоянно и медленно сдавливавшей его грудь земли, с сильным биением крови в висках и артериях, готовился умереть; зрение его затмилось кровавой завесой, холодный пот выступил на лбу. Отчаянно зарычав, он схватил пистолет и, подняв к небу умоляющий взор, поднес оружие к виску. Вдруг чья-то рука отдернула его руку, пуля просвистела в воздухе, и голос, кроткий и строгий одновременно, проговорил: