Фланкер - Эмар Густав - Страница 22

— Да, это не было случайностью.

— Я вас не понимаю.

— Слова мои кажутся вам загадкой, но скоро вы все поймете. Посмотрите, — добавил охотник, указывая рукой в направлении ущелья, — видите вы этого всадника, скачущего во весь опор? Менее чем через четверть часа он будет возле нас, но благодаря предосторожности, принятой мною, он проедет, не заметив нас.

— Вы опасаетесь этого всадника?

— Нет, напротив, я с вождем здесь для того, чтобы вовремя поспеть к нему на помощь.

— Так вы его знаете?

— Немного. Сейчас я вам все объясню.

Между тем всадник, указанный Руперто, быстро приближался и наконец промчался от них в нескольких шагах, не заметив их.

Лишь только он скрылся в лесу, Руперто продолжал.

— Несколько часов тому назад, — сказал он, — недалеко от этого места вождь и я нечаянно присутствовали при разговоре, предметом которого был этот всадник; для него устроили ловушку и собираются завлечь его в гнусную западню. Не знаю, какая причина заставила обоих разговаривавших замыслить это убийство, не знаю, кто этот всадник, да и не хочу этого знать, но имею ко всему, что хоть немного относится или походит на измену, инстинктивное отвращение. Этот же индейский вождь таков, как и я, мы немедленно решили спасти этого всадника, если будем в силах; мы знали, что он проедет здесь, потому что имел назначенное свидание с одним из двоих разговаривавших, которых случай или, скорее, Провидение допустило нас услышать. Два человека, как бы ни были они храбры, слишком слабы против двадцати разбойников, однако мы не теряли бодрости, решась, если Бог не пошлет нам помощи, смело взяться за дело вдвоем, тем более, что люди, гнусные замыслы которых мы открыли, показались нам страшными негодяями. Однако по совету вождя я зажег огонь, уверенный, что если какой путешественник случайно поедет в эту сторону, то наш дым приведет его к нам. Как видите, господа, я не ошибся в своих расчетах, вы попали точно прямо к нам.

— И я очень счастлив этим, — ответил с сочувствием дон Мариано, — я с удовольствием присоединяюсь к вам, поскольку нахожу ваш замысел честным и добрым, располагайте мной, как найдете нужным, отдаю себя в полное ваше распоряжение.

— Благодарю, теперь мы сильны, и как бы многочисленны ни были наши будущие противники, мы сыграем с ними хорошую игру! Впереди у нас еще довольно времени, отдохните, поспите несколько часов, а когда настанет пора, мы условимся, что нам делать.

Дон Мариано был очень утомлен для того, чтобы заставить повторять это предложение; через несколько минут он и его товарищи погрузились в глубокий, восстанавливающий силы сон.

С закатом солнца Руперто разбудил их.

— Пора, — сказал он.

Они поднялись. Эти несколько часов отдыха возвратили им все их силы. Распоряжения были просты и тотчас исполнены.

Мы видели, что произошло далее: Олень и дон Стефано, застигнутые врасплох и не знавшие, против какого числа неприятелей им приходится бороться, после горячей схватки побежали прочь вслед за своими товарищами.

Дон Мариано и Руперто, удовлетворенные спасением дона Мигеля, удалились, лишь только им стал ясен исход сражения.

Однако, призванные на берег реки Рубио несколькими выстрелами дона Мигеля, они увидели падающего человека и поспешили к нему, желая оказать помощь. Человек этот был в беспамятстве. Дон Мариано и Руперто подняли его и отнесли на руках в лес, где Дикая Роза с трудом развела огонь, но когда при пламени костра они смогли разглядеть лицо раненого, то оба вскрикнули от изумления.

— Дон Стефано Коэчо! — воскликнул Руперто.

— Мой брат! — проговорил дон Мариано с печалью, смешанной с ужасом.

ГЛАВА XV. Возвращение к жизни

С первыми проблесками рассвета ураган, ужасно свирепствовавший всю ночь, стал стихать, ветер расчистил небо и разогнал черные тучи, солнце величественно взошло в ослепительном блеске; деревья, освеженные грозой, приняли свой нежный, чистый, зеленый цвет, занесенный накануне песчаной пылью пустыни; птицы, бесчисленные мириады которых скрывались в густой листве, громким, гармоничным концертом восхваляли Творца и погружали человеческую душу, без его ведома, в грустное раздумье.

Как мы уже сказали, дон Мигель Ортега, спасенный охотниками, был перенесен ими к подножию дерева, где они его и положили.

Молодой человек был без чувств. Первой заботой охотников было осмотреть его раны. Их было две: на правой руке и на голове. Ни одна из них не была опасна. Из раны на руке сильно шла кровь; пуля прошла насквозь, не задев кости и не сделав никаких важных повреждений. Рана на голове была нанесена каким-то острым оружием; волосы, слипшиеся над ней, остановили кровотечение.

Обморок дона Мигеля случился, во-первых, от потери крови, во-вторых, от сильного нервного напряжения в продолжительной горячей борьбе, и наконец, от невероятных физических усилий в схватке с предательски напавшими многочисленными врагами.

Все лесные жители знакомы с медициной и хирургией, заимствованной у краснокожих. Обмыв и перевязав его раны с известными целебными травами, они с помощью лезвия ножа разжали ему челюсти и влили в рот немного вина. Через несколько минут дон Мигель слегка приоткрыл глаза, и легкая краска появилась на его щеках.

Охотники, скрестив на ружьях свои руки, внимательно наблюдали за выражением лица раненого, стремясь уловить первое желание больного.

Дон Мигель бессознательно огляделся и снова закрыл глаза, как будто утомился от одного только усилия открыть их.

— Через несколько часов силы к нему вернутся, и раньше чем через три дня я его не отпущу, — заметил Вольная Пуля, наставительно качая головой. — Боже правый! Это один из замечательных храбрецов.

— Не правда ли, — согласился Верный Прицел, — а какое ужасное нападение он выдержал! И если бы не мы, этот несчастный погиб бы.

— Конечно, погиб бы, в этом нет никакого сомнения.

— Что же теперь с ним делать? Не можем же мы оставаться здесь, ведь он не в состоянии сделать ни малейшего движения, а его непременно надо перенести в лагерь; люди его, вероятно, обеспокоены его отсутствием, и если оно продолжится, кто знает, что может произойти?

— Справедливо. Но нельзя и думать посадить его на коня, надо подыскать какой-нибудь другой способ.

— Пожалуй, и нетрудно подыскать; оцепенение, в каком он теперь находится, продлится около двух часов, в промежутке он едва будет в состоянии произнести несколько слов и неопределенно сознавать случившееся. Нам обоим бесполезно оставаться при нем, довольно и одного; я останусь с ним, а вы отправляйтесь в лагерь, сообщите о случившемся, скажите людям, в каком состоянии находится их начальник, и приведите сюда помощь как можно скорее:

— Вы правы, Вольная Пуля, ваш совет превосходен, я тотчас исполню его. Мое отсутствие продлится не более двух часов, караульте хорошенько, мы не знаем, что за люди шатаются в окрестности и, вероятно, подсматривают за нами.

— Будьте спокойны, Верный Прицел, я не из тех, кто позволит захватить себя врасплох! Слушайте, я вспомнил одно происшествие, случившееся при тех же обстоятельствах, что и сегодня. Это было уже давно, в тысяча восемьсот двадцать четвертом году, я был тогда еще очень молод, и…

Но Верный Прицел, с ужасом заслышав начало одного из бесконечных рассказов своего друга, поспешил без церемоний прервать его, сказав:

— Давно я знаю вас, Вольная Пуля, знаю, что вы за человек, потому и ухожу совершенно спокойно.

— Все равно, — настаивал охотник, — если вы только позволите мне объяснить вам…

— Напрасно, напрасно, друг мой, человеку с вашей закалкой и вашей опытностью нечего объяснять, — прервал его Верный Прицел, вскакивая в седло и удаляясь во весь опор.

Вольная Пуля долго провожал его глазами.

— Гм! — сказал он задумчиво. — Бог свидетель, что этот человек — одно из превосходнейших созданий, какие только существуют, я люблю его, как брата, но никогда не могу заставить его понять, как полезно и драгоценно сохранять в своей памяти воспоминания о прошлом, чтобы не быть в затруднении, если вдруг тебя постигнет несчастье, легко возможное в пустыне… но Боге ним!