Атласная змея - Эмар Густав - Страница 18

Изгнанник пожал ему руку, улыбаясь, и затем, перейдя на латинский язык, продолжал:

— Но мы уже и так потратили много времени на праздную болтовню, и пора приступить к делу.

Слова эти были произнесены таким правильным латинским языком, что оба молодых офицера в себя не могли прийти от восторга и изумления.

Отец Анжелы являлся им в стольких различных видах!

Но, несмотря на это, они все-таки даже приблизительно не могли сказать себе, что это за человек и к какому классу общества он принадлежал на самом деле.

— Я слушаю вас, — сказал граф.

— Граф, — продолжал Изгнанник, — комендант форта Дюкэна отправил меня сообщить вам, что отряд английских охотников, истребить который вам приказано, стоит лагерем не более как в нескольких милях от того места, где мы находимся; не позже как через трое суток он пройдет в расстоянии выстрела от вас. Комендант надеется, что вы примете все зависящие от вас меры к успешному выполнению возложенного на вас поручения и добьетесь желаемого результата.

— Я тоже надеюсь на это, сударь. Бержэ сказал мне, что необходимые для этой экспедиции люди им уже собраны и ждут только приказания выступать.

— Отлично! По окончании этой экспедиции вы как можно скорее отправитесь к Огио.

— Я должен немедленно вернуться в форт?

— Отнюдь нет… Вы отправите пленников и товар в форт Дюкэн, а сами будете ожидать дальнейших приказаний от коменданта.

— Хорошо. Ну, а кто же передаст мне эти приказания?

— Этого я не знаю. Может быть, я, а может быть, и ваши знакомые. Граф, я не счел нужным передать вам предварительно мои полномочия. Теперь же на всякий случай потрудитесь, пожалуйста, ознакомиться с ними.

При этом Изгнанник достал из-за пазухи письмо, зашитое в мешочек из кожи лани, и подал его графу.

Молодой человек распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.

Оно заключало в себе следующие слова:

«Податель сего письма пользуется моим полным доверием. Верьте и вы всему тому, что он вам скажет от моего имени. У меня нет тайн от него.

Де Контркер».

— Отлично, сударь, — приветливо отвечал граф, возвращая письмо, — но я не нуждался в этом новом доказательстве для того, чтобы знать, что я могу верить вам безусловно.

— Благодарю вас, граф, — отвечал Изгнанник, складывая письмо и снова пряча его в мешочек.

— Вы ничего не хотите прибавить?

— Ничего, касающегося дел колонии, граф.

— В таком случае, потрудитесь передать господину де Контркеру, что я сделаю все, что только в силах сделать человек, чтобы оправдать доверие, которое ему угодно было оказать мне назначением начальником экспедиционного отряда.

— Я слово в слово передам ему ваш ответ, граф. А теперь, прошу извинить меня, я хочу сообщить вам нечто очень важное, касающееся лично вас и господина де Гриньи.

— Я вас не понимаю, сударь.

— Я сейчас объясню вам все… насколько возможно подробно.

Барон де Гриньи, до сих пор довольно рассеянно прислушивавшийся к разговору, пододвинулся к ним с любопытством.

— О чем же идет речь? — спросил он.

— Вы сейчас это узнаете. Хотя вы и очень недавно появились в колонии, но вы уже нажили себе в ней неумолимых врагов.

— Я!? — вскричал граф с удивлением.

— Что такое? — проговорил барон, еще более удивленный, чем его друг.

— Не было ли у вас неприятного столкновения накануне вашего отъезда на берегу Огио? — продолжал Изгнанник невозмутимо.

— Да, как же, я это отлично помню. Какой-то долговязый негодяй подозрительного вида затеял со мной ссору, хотя я и сам не знаю, из-за чего. Мне даже кажется, что я проткнул его своей шпагой насквозь и, наверное, убил его.

— К несчастью, нет, граф, вы его не убили.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу только сказать, что человек этот не был вами убит, а только ранен, и теперь снова жив и здоров, клянусь вам.

— Ну, что ж, тем лучше! Я в душе даже жалел, что расправился с ним так жестоко.

— Виноват, граф, — перебил его Изгнанник, — вам следовало бы сказать: тем хуже.

— А почему?

— Потому что этот субъект, бывший морской разбойник и торговец неграми, самый отчаянный негодяй из всех когда-либо существовавших, и он за плату обязался убить вас… Впрочем, он это, наверное, еще сделает, если только ему представится удобный случай.

— Да, — сказал граф, хмуря брови, — я и сам думал так.

— А теперь вы можете в этом быть уверены, и я советую вам держаться настороже. Ваши враги, я это знаю точно, пока отказались от мысли об убийстве; но они больше, чем когда-нибудь, жаждут мести и решились добиться этого всеми средствами.

— А вы знаете этих врагов? — холодно спросил граф.

— Знаю, но успокоитесь, граф, тайна эта хранится в моем сердце, она выйдет оттуда только по вашему приказанию.

— Благодарю вас. Что бы ни предпринимали против меня враги, о которых вы говорите, я, со своей стороны, никоим образом не хочу им вредить.

— Напрасно, граф, если вы не будете убивать змей, которые станут бросаться на вас, эти змеи убьют вас безжалостно и беспощадно.

— Бог милостив! Я ни за что не изменю своего решения. Я удовольствуюсь тем, что буду защищаться в случае нападения; но сам, что бы там ни случилось, не перейду в роль нападающего. Бывают такие враги, оскорбления которых должен презирать порядочный человек и нападать на которых — подлость. Я в этом случае признаю одно только отражение ударов.

— Чувство это достойно уважения, граф, но позвольте мне заметить вам, что в настоящем случае действовать таким образом было бы чистейшем безумием.

— Может быть.

— А ваш друг тоже держится такого же мнения на этот счет?

— Вполне, сударь, — поспешно проговорил барон, — я назвал бы себя бесчестным, если бы поступил иначе.

— Если так, я не считаю себя вправе больше настаивать, господа, и в заключение позволю себе только заметить вам, что, хотя у вас и есть враги, желающие во что бы то ни стало добиться вашей гибели, у вас есть также и друзья и, когда наступит время, они вам это докажут.

— Кто бы ни были эти друзья, барон де Гриньи и я, мы искренне благодарим их за участие к нам, но потрудитесь передать им от нас, что если они станут пытаться защищать нас против нашего желания, то смертельно нас оскорбят. Мы усердно просим их оставаться нейтральными и спокойными зрителями этой борьбы.