Звездный рубеж - Кук Глен Чарльз - Страница 44

– Ты бы объяснил мне.

– Меня загнали в угол, Маус. Мне пришлось делать выбор. Ты как раз дежурил, вдруг появился Старик и выложил на стол все карты.

– Бэкхарт? Наш бесстрашный вождь, который так и родился без языка?

– Да. – Мак-Кленнон слово в слово повторил рассказ Бэкхарта об угрозе миру от центральной расы.

– Ты ему поверил?

– Он был убедителен.

– Он всегда убедителен. И не становится от этого меньшим лжецом. Здесь с ним никто не сравниться.

Мак-Кленнон был удивлен. Ему казалось, что Маус разделяет его веру в то, что адмирал, в сущности, правдив.

– И все же эта басня проливает определенный свет на странные события на Луне Командной за последние четыре-пять лет. Я ведь не купился на сказки о том, что улантиды снова готовятся к нападению. Ты уверен, что он говорил правду?

– Ты бы видел его глаза, когда он описывал записи, сделанные улантской разведкой. Но что меня действительно убедило – это когда он сказал, что клаймеры расконсервируют.

– Правда?

– Точно.

– Ого. А что ты об этом знаешь? – Маус задумчиво покачал головой. Это было нелегко, учитывая, что он лежал навзничь на грязном полу. – Ты собирался объяснить мне, почему я валяюсь в этой грязи, связанный так, что не могу даже задницу себе почесать.

– Я встал перед выбором, Маус. – Голос Мак-Кленнона потерял всякое выражение. – Предать либо флот, либо звездоловов. Когда услышал о смерти Ярла.

– Я что-то тебя не понимаю, Томми. Кажется, ты и сам себя не понимаешь. Ты теряешь стабильность. Надо бы доставить тебя в Психоцентр.

– Знаю. Я вполне понимаю, что со мной происходит. И не могу остановить. – Он на мгновение закрыл глаза. – Но я могу затормозить процесс. Я должен. Потому что Ярл покончил самоубийством, значит, остаются только двое, кто может сообщить Бэкхарту координаты Верфей, а он пытается блефовать и заявляет Граберу, что если рыбаки не сдадут ему Звездный Рубеж и траулеры, то он разнесет их сверхновой. Эми, я и, быть может, ты – единственные, кто может сообщить ему координаты.

– Только не я, Томми. Этого мне никто не рассказал. Они не доверяли мне настолько, насколько доверяли тебе. Да и не должны были.

– Я не знал этого наверняка, иначе я мог бы оставить тебя в парке. Нет. Не мог бы. Ты слишком хорошо знаешь Город Ангелов. Ты нашел бы меня.

– Черт возьми, скажи мне, что ты делаешь?

– Я хочу обменять Звездный Рубеж на звездоловов.

– Что?

– Я собираюсь скрываться до тех пор, пока Луна Командная не согласится оставить сейнеров в покое. Письменно. Публично. Тогда я сообщу адмиралу, где находятся Верфи, и он сможет обменять их на Звездный Рубеж. И проигравших не будет – кроме меня.

– Да ты спятил, Томми. Тебе этого не вытянуть. У него слишком много времени. А когда он тебя поймает, зажарит живьем.

– Нет, он будет со мной чертовски мил. Ему нужно будет еще заставить меня говорить. Здесь у него нет психозонда, а к физическим методам он, быть может, не сразу приступит…

Мак-Кленнон принял свое решение внезапно. И с тех пор каждую секунду ему приходилось обдумывать бесконечные ходы и способы выиграть. Он рассчитывал, что ему придется скрываться около недели.

Он решил на все это время залечь на дно и выйти только сейчас, чтобы сделать то, без чего никак не обойтись. Нет движения – нет следа, на который может напасть охотник.

– Мне нужно отлить, Томми. Очень нужно. – Маус огляделся по сторонам. – Боже! Да это та самая дыра, где сангарийцы прятали очищенную звездную пыль!

– И этого не было в наших отчетах. Что ты собираешься делать, Маус? Прыгнуть на меня при первой возможности? Или переждешь?

Маус просто посмотрел на него. Он натянул на себя свою маску игрока в покер. Мак-Кленнон слабо усмехнулся и перерезал веревки, стягивавшие лодыжки Мауса.

– Отлей в углу.

– Без рук?

– Они у тебя связаны спереди. Не заметил? На губах Мауса мелькнула едва заметная улыбка.

– Ты слишком долго сшивался около меня. Становишься слишком крутым.

– Иди делай свое дело.

– Ну и провоняет же это место.

– Не сомневаюсь.

Они находились в погребе с земляным полом, где и без того было достаточно сыро и порядком пованивало.

Маус, спотыкаясь, побрел в угол.

– Проклятие, ноги как ватные.

Он расстегнулся, прислонился к стенке и, тяжело дыша, помочился.

Действие парализатора могло нарушить работу организма на несколько дней.

Закончив, Маус повернулся.

– Ну, хоть от этого освободился. Мак-Кленнон позволил Шторму сделать три шага, после чего выстрелил ему в бедро.

– Твою мать, Томми! Зачем ты это делаешь?

– Приходится.

– Да, ты становишься жестким, приятель.

– Компания у меня такая.

Мак-Кленнон бросил взгляд на сангарийку. Она уже пришла в себя и наблюдала за происходящим холодными стальными глазами. Он развязал ей щиколотки.

– Твоя очередь.

Она встала и молча отправилась в угол. Когда Мак-Кленнон парализовал и ее, она не удивилась и не произнесла ни слова жалобы.

– А она какого черта здесь делает? – спросил Маус.

– Ну, скажем, это карта, которую я прячу в рукаве.

Ни она, ни Маус не знали о гибели Метрополии. Ей можно было сказать об этом и отпустить. Ее ответные действия могли отвлечь внимание преследователей.

Эми не приходила в себя целую вечность, и с ней он старался быть как можно мягче.

Как только она очнулась, ему пришлось об этом пожалеть.

Ее он не связал. Не видел необходимости.

Они с Маусом играли в шахматы, фигурами были клочки бумаги, которые передвигались по клеткам, нацарапанным на полу. Томас делал за Мауса его ходы и, как всегда, проигрывал.

– Сзади, – шепнул Маус. Зашелестела одежда.

Томас метнулся в сторону, перекатился по полу, схватил парализатор и выстрелил. Эми застонала и рухнула, выронив кусок железной трубы, которую уже заносила над его головой. Фигуры рассыпались.

Мак-Кленнон связал ее с огромным трудом: у него отчаянно тряслись руки. Сознания она не потеряла, но говорить отказывалась. Ни Маус, ни сангарийка не произнесли ни слова.

Мария только улыбнулась тонкой жестокой улыбкой.

Казалось, стены давят. На мгновение он забыл, кто он и что делает. Потом ему на секунду вспомнилась их первая операция на Сломанных Крыльях. Его звали Гундакар Нивен, он и Мария снова были любовниками.

– Томми! – позвал Маус. – Томми! Очнись!

На несколько секунд это помогло. Он успел заметить, как все три пленника пытаются вскочить на ноги, и Маус в этой гонке безнадежно отстал.

Его окатило холодное спокойствие. Он парализовал всех троих. В голову. Это было опасно – для них, – но куда менее опасно для него, если снова начнется приступ.

Приступ начался. На время он полностью сошел с ума.

Он был звезд оловом по имени бен-Раби… Наводчиком по имени Корнелиус Перчевски… Флотским атташе по имени Уолтер Кларк… Социологом по имени Гундакар Нивен… Хамоном Клауссоном… Креденсом Парди… Томасом Акинасом Мак-Кленноном… Мальчишкой, слоняющимся по залитым светом лабиринтам улиц на Старой Земле, у которого шея заболела задирать голову и смотреть на звезды.

Усталость взяла свое. Он уснул.

Проснулся он прежде своих пленников. Теперь он снова чувствовал свою личность и реальность, но все эти другие по-прежнему сидели у него внутри и требовали свободы.

Он гадал, долго ли продержится.

Ему очень нужен психиатр.

В животе ныло и урчало. Мучил голод.

Пища была слабым звеном в его плане. Ему до сих пор не удалось ничего достать. Придется рискнуть и выйти на улицу.

Он взглянул на часы. С тех пор как он утащил из парка этих троих, прошло шестнадцать часов. Адмирал еще не поднял тревогу, подумал он. Еще какое-то время можно рискнуть.

Он достал парализатор и обеспечил своим пленникам еще несколько часов без сознания, потом забрал передатчик Мауса и вышел на улицу.

Первую остановку он сделал в магазине одежды. Довольно рискованная операция всего в нескольких кварталах от убежища. Он купил подержанную, бесформенную рабочую одежду и в каком-то тупичке переоделся. Потом проделал то же самое в более дорогом магазине, а потом кинул свою боевую форму сейнера в ящик для пожертвований какой-то благотворительной организации. Ему приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы удержать на переднем плане сознания личину Гундакара Нивена. Когда это ему более или менее удавалось, он слегка горбился, говорил резко и всем своим видом показывал, что связываться с ним опасно.