Скиннер - Эшер Нил - Страница 22

– Ребята, победа за нами! – крикнул капитан, погнался по палубе за приллом и прыгнул обеими ногами прямо на панцирь.

– Борис! Чертов идиот! – заорал Планд.

– Что? – не понял Амбел, отходя от очередной лужи внутренностей.

– Он перебил два троса!

Капитан повернулся к борту как раз в тот момент, когда над ним поднялась голова пиявки. Она была похожа на трубу с метровым ротовым отверстием, внутри которого – красный ад вращающихся колец зубов и хитиновых режущих дисков.

– Проклятье, – пробормотал Амбел, когда верхняя половина пиявки перевалилась через леер и устремилась к Энн.

Женщина отпрыгнула, и пиявка прижала ее к стене носовой надстройки. Лицо Энн исказилось от ужаса, подняв пистолет обеими руками, она разрядила обойму в пасть пиявки. Гильзы со звоном сыпались на палубу. Чуть позже на палубу упала обойма, а Энн попыталась нащупать на поясе запасную, прекрасно понимая, что не успеет перезарядить оружие.

– Иду! – крикнул капитан.

Энн увидела его позади пиявки с гарпуном в руках. Оружие по дуге опустилось за головой твари, как раз в тот момент, когда пиявка потянулась к женщине. Острие пробило туловище насквозь. Энн увидела его в ротовой полости, на мгновение, потом оно с глухим стуком вонзилось в прочные доски палубы как раз в тот момент, когда женщина перезарядила пистолет. Пиявка попыталась сорваться с гарпуна, доски палубы затрещали, но Амбел успел пронзить ее еще одним гарпуном, а через мгновение – еще одним. Энн трясущимися руками взвела курок и поспешила отойти от двери надстройки.

– Спасибо, – сказала она.

– Не стоит благодарности.

Планд спустился в трюм и вернулся с полуметровым ножом, бруском примерно такой же длины с мягкими подкладками по торцам, наборами крюков и «кошек». За ним на палубу поднялись отосланные вниз младшие матросы. Сжимая побелевшими пальцами панги и дубинки, они смотрели на заваленную останками приллов палубу и прибитую тремя гарпунами гигантскую пиявку. Пек, перезаряжая помповое ружье, бросил на них взгляд, потом криком и жестом направил к стоявшему у леера ящику с тряпками и швабрами.

Планд и Амбел привязали «кошки» к ногам и, вооружившись крюками, поднялись по скользкому туловищу пиявки к самой широкой ее части. Как истинный пират, Амбел зажал нож в зубах. Когда они подобрались к нужному месту, вся команда подошла к лееру, чтобы посмотреть за их действиями. Только Пек не спускал глаз с лужи воды вокруг огромной туши, на тот случай, если какому-нибудь приллу удалось избежать расправы.

Когда Планд прочно закрепился крюками, капитан поднял руку с ножом и вонзил его глубоко в блестящую тушу пиявки. Тварь стала яростно извиваться, но не смогла сбросить его с себя. Амбел, крепко держа нож в руках, пятился назад и буквально через несколько секунд сделал разрез метра три глубиной, обнажив внутренние органы пиявки. Планд быстро нырнул в разрез и распер его бруском. Капитан передал ему нож и перевел взгляд на зрителей.

– Где трос, лентяи? – взревел он.

Голлоу прислонил швабру к борту, поспешил за тросом и бросил один конец капитану. Второй конец он привязал к ввинченному в палубу кольцу. Энн стояла рядом и наблюдала за ним, потом, убедившись, что узел затянут правильно и надежно, перевела взгляд на море. Планд тем временем напряженно работал ножом. Через некоторое время он высунулся из разреза, и Амбел передал ему конец троса. На этот раз он скрылся во внутренностях пиявки надолго.

– Быстрее, ребята, – сказал капитан и заметил поворачивающийся и направляющийся в их сторону блестящий горб.

– Готов, – доложил Планд.

Амбел наклонился и вытащил Планда за воротник заляпанной кровью куртки, затем быстро извлек из туловища пиявки гарпуны. Зубцы вырывали огромные куски мяса, но, судя по всему, он прикладывал бы не большее усилие, вырывая стебли пшеницы. Капитан вытащил все гарпуны, и лишенная способности сопротивляться пиявка упала за борт.

– Парус! – крикнул Амбел.

Парус развернул крылья, схватился за реи и тросы, развернул полотняные паруса с жутким скрипом и грохотом и повернул их по ветру. Судно медленно сдвинулось с места. Привязанный Голлоу трос натянулся, и судно задрожало, когда на противоположном конце стала извиваться пиявка. Потом трос ослаб, и они оставили изуродованную пиявку позади. Вторая пиявка мгновенно приблизилась к ней, и на ее спине в предвкушении лакомства возбужденно прыгали приллы.

– Выбирайте трос, – приказал Амбел.

Скоро появилось что-то массивное, ударившееся о борт судна, – зеленоватый, окаймленный бахромой орган, с которого свисали похожие на веревки вены.

– Неплохой, – с усмешкой сказал Амбел, глядя на перевалившийся через борт и упавший на палубу желчный пузырь. Потом он задумчиво посмотрел на море. – На сегодня хватит. Отдрайте палубу, пузырем займемся утром.

В ответ он услышал облегченные вздохи.

Солнце превратилось в зеленый купол на застывших на горизонте бирюзовых облаках, и температура очень быстро понижалась. Джанер направился в каюту за тепловым костюмом, заметив, что практически никто на борту не обращал внимания на похолодание. Шершни впали в апатию от холода, но канал связи с крайне заинтересованным Ульем оставался активным. Основная часть Улья и, соответственно, сам разум находились на расстоянии многих световых лет на планете, на которой постоянно поддерживались условия, комфортабельные для жизни насекомых. Этот мир шершни объявили своим и назвали просто Ульем. Некоторые люди шутили, говоря, что следовало назвать планету Новым Израилем.

– Я считаю, что они были любовниками, и она вернулась, чтобы возобновить отношения. Другая мысль не приходит мне в голову, – сказал Джанер, отвечая на вопрос разума.

– Таким образом, это обосновано неудовлетворенностью.

– Конечно.

– Но жизнь Эрлин до настоящего времени вряд ли можно посчитать неинтересной или лишенной удовлетворения.

– Как ты можешь это утверждать?

– Я изучил описания ее путешествий и многих мест, в которых она побывала, и эта планета – лишь одна из многих. Более века она занималась ксеноисследованиями и совершила ряд очень важных открытий.

– Ты сказал мне только то, что жизнь у нее была интересной.

К счастью, разум некоторое время молчал, и Джанер воспользовался передышкой, чтобы надеть тепловой костюм.

Затем разум заговорил, но уже с меньшей уверенностью.

– Интересная – не значит лишенная удовлетворения?

– Возможно, данные понятия имеют одинаковое значение для тебя, но не для людей. Думаю, ты попал в точку, когда сказал, что более века она занималась интересными исследованиями, вероятно, они ей наскучили, и она вернулась, чтобы вернуть то, что, как ей казалось, она имела, то есть вернуть более счастливые номера.

– Понятно, – сказал разум. – Считается, что вся жизнь человека проходит в борьбе. Значит, так происходит и в этом случае. Успех не всегда соответствует удовлетворению.

Джанеру не раз приходилось участвовать в подобных дискуссиях. Разум знал все его ответы, но Джанер пока не знал все вопросы разума: тот постоянно перефразировал их, чтобы узнать все нюансы. Например, сейчас разум заменил «интерес» на «успех».

– Для нас удовлетворение длится очень короткое время. Человек, ставший богатым, никогда не достигает состояния, когда денег становится достаточно. Для нас успех скорее является ускорением, а не скоростью. Интерес не может поддерживаться на постоянном уровне.

«Пусть пошевелит усиками по этому поводу», – подумал Джанер, но разум очень быстро задал вопрос.

– Значит, вы не можете остановиться?

– Можем – когда умрем.

На другом судне зажгли лампы и жаровни, и до них доносились аппетитные запахи. Когда солнце, наконец, скрылось за горизонтом, сквозь редкие облака стал виден бледный диск Корама, и все окрасилось в различные оттенки зеленого и серебристо-синего цветов.

Капитан Рон хмыкнул и шумно облизнул губы.