Возлюбивший зло - Пирс Энтони - Страница 22

Остались лишь девочки и монахиня, которые во все глаза следили за происходящим.

— Пожалуй, тебе придется дать кое-какие объяснения, любимый, — с хитрой усмешкой бросила Джоли и растаяла во мраке.

Еще бы! Пэрри повернулся к своим маленьким спутницам.

— Ну, что же вы видели? — спросил он, как будто речь шла о пустяках.

Долгое время все молчали. Затем самая младшая из девочек пискнула:

— Волков!

Еще одна малышка добавила:

— Летучих мышей!

— Демонов! — хором ответили другие.

— Ангела! — выдохнул кто-то.

— Это была Мадонна! — поправила девочка, которая была старше всех. — Она предупреждала вас об опасности!

— И подсказывала, что делать!

Остальные закивали головками, подтверждая, что видели то же самое. Все вопросительно взглянули на монахиню.

Та с трудом выговорила:

— Я… мне что-то привиделось. Быть может, отец Скорбящий объяснит нам, что здесь произошло…

Итак, Джоли она не увидела, однако поняла, что кое-что видели дети. Конечно, от ее внимания не ускользнули таинственные превращения Пэрри, но, на всякий случай, женщина о них промолчала.

Что ж, он не станет их напрасно мучить.

— Это действительно было видение, — подтвердил Пэрри. — Зло подкралось к нам в образе одержимых диких тварей, однако сила Христа одолела его. — Он высоко поднял свой крест. — Свидетелями этого вы все сегодня и оказались. Как же именно добро борется со злом, является субъектом индивидуального восприятия.

Дети окончательно сбились с толку.

— То есть каждый видит по-своему, — быстро пояснил Пэрри. — Правильно, но именно так, как дано ему одному. Некоторым из вас могли представиться волки и летучие мыши, а другим — овладевшие ими порождения ада. Взору и слуху одних мог явиться помогавший мне ангел, другим же — Мадонна. Но все это совершенно не имеет значения. Главное, Бог понял, что мы нуждаемся в его помощи, и протянул ее нам, советуя и наделяя меня силой, чтобы прогнать злобных тварей. — Он улыбнулся. — Быть может, кто-то видел даже, как я сам превращался в зверя для того, чтобы коснуться каждого из них крестом в их же обличье. И это тоже правда.

Монахиня закивала. Наверное, ее видение заключалось именно в этом. Невинным детям предстал ангел. Джоли редко показывалась циничным и испорченным жизнью взрослым, однако детская искренность позволяла им видеть возвышенное.

— Вы еще пели, святой отец! — воскликнула одна из девочек. — Когда вас со всех сторон окружили звери, вы прогнали их своим пением!

— Пение способно творить добро, — согласился Пэрри. — Вспомните об этом, когда вам придется петь в монастыре на службе.

Монахиня снова одобрительно кивнула. Благодаря приобретенному во время путешествия опыту эти дети станут примерными ученицами. Однако Пэрри почувствовал в своей спутнице какую-то отчужденность — вероятно, он продемонстрировал слишком много чудес…

Без дальнейших приключений путники миновали Черный Лес и благополучно доставили девочек в монастырь. Пэрри пожалел, что не в силах ничем им больше помочь — ведь детей ждала полная лишений жизнь, поскольку в житейском смысле монахини не могли предложить им слишком многого… Однако теперь личико каждой девочки светилось радостью и удивлением. Наверное, причиной этого явилось увиденное в ночном лесу чудо.

Как только Пэрри снова уселся на своего осла, чтобы продолжить путь в одиночестве, перед ним возник образ Джоли.

— Пэрри, я очень беспокоюсь.

— Вот уж не знал, что души способны беспокоиться, — пошутил он.

— Я серьезно! Еще никогда Люцифер так открыто не брался за тебя.

— Ты права. Вероятно, ему известна моя цель. Что ж, это может оказаться добрым знаком.

— Добрым знаком?! Пэрри, все эти годы ты преуспевал только благодаря тому, что постоянно оставался в тени. Люцифер просто не знал, что ты совершил так много добра. Теперь, когда положение изменилось, он во что бы то ни стало до тебя доберется. Те лесные демоны могут оказаться только началом!

— Вот и прекрасно! По крайней мере, я уверен, что близок к истине, — отозвался Пэрри. — Люцифер не желает, чтобы я общался именно с тем еретиком.

— Это очень опасно! Кто знает, какого монстра ожидать в следующий раз…

— Без риска редко приходится чего-либо добиться. Надеюсь, что, так же как и все эти тридцать лет, ты по-прежнему будешь за мной присматривать.

— Что мне еще остается делать, — проворчала она. — Ведь частичка моего земного тела у тебя.

Пэрри взглянул на капельку крови на своем запястье — душа Джоли по-прежнему жила в ней.

— Как хорошо, что ты осталась со мной — и такая же прекрасная, как была.

— По-моему, в качестве духа я нравлюсь тебе больше, чем в образе живой женщины!

Это больно задело его:

— Я бы все отдал, чтобы ты снова стала прежней, Джоли! Однако мне приходится мириться с тем, что есть… К тому же, если бы я смог отпустить твою душу туда, где ей и предназначено быть, в Рай, я бы не задумываясь сделал это.

— Я вовсе не сказала, что быть призраком так уж плохо… — смягчилась она. — Хотя мне, конечно, тоже интересно узнать, что это за зло, которое удерживает меня. С тех пор как я умерла, в твоей жизни не было зла. Кроме того, если бы теперь я была жива, я наверняка стала бы старой и толстой…

— А я не стал бы монахом, — добавил Пэрри. — Я согласен — твоя смерть ужасна, но зла, кроме этого, я тоже не встречал. Могу лишь предположить, что оно еще не проявилось.

— Однако теперь о твоем существовании узнал Люцифер. Ах, Пэрри, я так боюсь, что зло совсем рядом!

— Мы будем бороться с ним вместе!

— Да, вместе, — согласилась Джоли, подлетев поближе, чтобы незримо коснуться его бесплотными устами и растаять.

Дальнейший путь обошелся без столкновений с опасностью. Пэрри сделал вывод, что Люциферу известно лишь одно — беспокоящее его дело поручено какому-то монаху. Поэтому на его уничтожение и было направлено полчище демонов. Однако за ними не последовали другие; выходит, Повелитель Зла либо не придал подобному пустяку серьезного значения, либо пока не имел возможности выслать против Пэрри своих слуг. Скорее всего их просто не оказалось поблизости. Но если еретик, к которому он направляется, все-таки обладает важными сведениями и Пэрри может их получить, Люцифер непременно обратит на него внимание. Вот тогда-то начнется настоящее испытание…

В сырой подземной тюрьме Пэрри подвели к еретику. Тщедушный белобородый старец, совершенно раздетый, лежал на спине, а связывающие ему запястья и лодыжки веревки были натянуты на столбы, не позволяя несчастному шевелиться. Более того, арестант не мог даже вздохнуть полной грудью — ведь на ней лежала доска, которую сверху придавливал тяжелый металлический груз.

— Что это?! — в гневе спросил Пэрри.

— Peine forte et dure, святой отец, — объяснил тюремщик. — Боль суровая и жестокая.

— Как перевести, мне известно! — рявкнул Пэрри. — Я спрашиваю, почему этого человека подвергают наказанию. Мне сообщили, что он пока не сделал признания.

— Так ведь это еще и не наказание, святой отец, а лишь способ поторопить его с признанием.

— Ах, способ? По-моему, больше похоже на пытку!

— Ну что вы, святой отец! Его еще не резали, не выкручивали суставы, не жгли огнем и не морили голодом… Мы лишь подталкиваем его к тому, чтобы он ответил на обвинение.

— Поскольку до тех пор, пока он не признает себя виновным или невиновным, вы не можете его судить, — с отвращением заключил Пэрри.

— Именно, святой отец. Преступники становятся совершенно невыносимыми — тянут до последнего и только связывают правосудию руки. Поневоле приходится оказывать на них давление.

— Но ведь после такого «давления» любой, даже невиновный, признается во всем что угодно!

— Не скажите, святой отец! Некоторые упрямцы предпочитают умереть, но не признаться.

— Так, значит, большинство все-таки признают себя виновными? И что же их ждет?