На коне бледном - Пирс Энтони - Страница 32

Луна прищурилась:

— Подожди! Как все произошло?

— Лучше тебе не знать о таком.

— Рассказывай!

Зейн закрыл глаза. Как не хочется бередить незажившую рану…

— Мама лежала в больнице. У нее выпали волосы, а кожа стала шершавой, как у ящерицы. Ее нашпиговали всякими трубочками, подсоединили капельницы, вывернули наизнанку, словно она не человек уже, а какой-то биоробот. Приборы фиксировали каждый вздох, любой мог разглядывать ее, как экспонат. Отказали почти все органы — сердце, почки, желудок, — и их заменили на искусственные. Она давно бы умерла, но машины заставляли существовать. Временами мать теряла память; такие периоды повторялись все чаще и чаще. По-моему, у нее были постоянные галлюцинации. Но изредка сознание возвращалось, и тогда она ясно представляла весь ужас своего положения.

Однажды, когда сиделки почему-то вышли, она открыла мне правду. Мать страдала, чувствовала себя словно живой труп и не хотела, чтобы больничные счета полностью разорили нас. Я не сказал ей, что денег уже не осталось, а долги растут как снежный ком; даже страховка в случае смерти едва ли покроет их. Она просила меня заставить врачей отпустить ее, желала обрести наконец покой. Мама возненавидела саму жизнь! Она была в таком отчаянии и так настойчиво умоляла меня, что пришлось обещать… Потом начались галлюцинации… По-моему, она снова переживала то, что случилось с ней в детстве — жаловалась, что ее ужалила пчела, собирала цветы…

Я вышел и стал думать. Врачи никогда не позволят ей умереть, они обязаны продлить страдания пациента как можно дольше. Поэтому я на последние деньги купил самое дешевое проклятие и наложил на аппарат искусственного дыхания. Спустя два часа из больницы позвонили: мать умерла из-за сбоя аппаратуры.

Поскольку я мог потребовать компенсацию, мне предложили уладить дело без суда. Я согласился, потому что счет за лечение стал намного меньше. Все сошло мне с рук, но мысли о том, что я убил собственную мать и моя душа навеки проклята, не оставляли меня ни на миг!

Потом я хотел выиграть в казино сумму, необходимую для того, чтобы расплатиться с долгами, однако окончательно разорился. В конце концов попытался обокрасть своего шефа, чтобы снова рискнуть и, если повезет, рассчитаться со всеми. Меня разоблачили; я потерял работу, остался один на один со своей совестью, отягощенной новым грехом и кучей долгов. Пришлось уехать из города. Я осел в Кильваро, взял себе новое имя и жил кое-как, постоянно ломая голову, где раздобыть деньги или найти богатую невесту. Потеряв надежду, решил убить себя. Дальше ты все знаешь…

Зейн помолчал.

— По-моему, я сказал больше, чем следовало.

Луна внимательно разглядывала его.

— Камень истины ни разу не засветился.

— Естественно. Ты услышала чистую правду. Так она выглядит особенно отвратительно, правда? По ночам меня мучили кошмары. Иногда они казались правдоподобнее реальности. Я хотел смыть кровь с рук или ослепить себя, чтобы больше не видеть лица умирающей матери.

— Но ведь в тот момент ты был дома!

— Во сне я стоял рядом и видел все. — Зейн инстинктивно потер руку.

— Твоя мать… Ты совершил милосердный поступок, Зейн.

— Любое убийство — грех. Я сознавал и сознаю это. Все остальное — демагогия, попытки оправдаться.

— Всего минуту назад, когда мы говорили о моих проступках, ты не судил меня так строго.

— Как я могу судить почти незнакомого человека?

Луна осторожно положила на место камни, потом взяла талисманы у него.

— Ты заслуживаешь того, чтобы познакомиться со мной поближе, Зейн. Идем!

Они оказались в настоящей студии художника. Зейн увидел картины, выполненные рукой профессионала. Еще несколько незаконченных полотен стояли на пюпитрах. Портреты, пейзажи, натюрморты… Манера исполнения показалась ему совершенно необычной. Каждого человека окружало бледное облако, так что его фигура была словно чуть размыта.

— Ну как? — спросила Луна.

От волнения Зейн не сразу ответил.

— Это твои?

— Отец хотел, чтобы я стала художницей.

— Теперь я понимаю, почему он решил познакомить нас!

Луна наклонила голову:

— Почему?

— Он наверняка знал о моем увлечении! И даже организовал собственную смерть, когда соотношение добра и зла в душе оказалось равным, чтобы пришел забрать ее именно я, а не предыдущий Танатос. Ведь он мог прожить еще многие годы, верно?

— Да. Папа заявил, что очень важно выбрать правильный момент. Правда, не сказал почему.

— Да потому, что должен был обязательно явиться я! Понимаешь, у меня есть задатки творческой личности; я фотографировал ауры. Точнее, старался или, если хочешь, пытался, потому что не имел нужного оборудования. Вот почему мне понадобились деньги. Но это совсем другая, и не менее грустная история.

Луна оживилась. Ее глаза сияли.

— Ты понял, в чем смысл картин?

— Ну конечно! Я посвятил изучению ауры всю жизнь! Большинство не способно видеть ее, но я, с помощью своего оборудования, мог. А ты обходишься без всяких технических приспособлений. Твои картины прекрасны! Никогда еще не удавалось достичь такого эффекта на пленке. Вообще-то, по-настоящему заманчивые проекты мне предлагали издатели порнографии. Видишь ли, на фотографиях становилась невидимой одежда. Однако я преследовал совсем другую цель!

— Да, верно, — задумчиво произнесла Луна. — Но твое открытие мало что нам дает. Если отец хотел нас познакомить, он мог бы пригласить тебя в гости или просто вызвать с помощью магии, а разочаровавшись в своем выборе, наслать чары амнезии. Зачем умирать раньше своего срока?

— Да, существует еще какая-то причина.

— Наверное, — угрюмо согласилась девушка. — Он очень умный и проницательный человек, так что в нашем деле нет простых ответов.

— Ты ведь знакома с черной магией. Воспользуйся ею!

Луна задумалась.

— Я научилась пользоваться многими камнями, сотворенными отцом. Некоторые из них помогают хозяину выяснить мотивы поступков других людей. Однако сила запретной науки идет от Сатаны, и повелитель зла сразу чувствует, когда ее применяют. Мне бы не хотелось, чтобы он направил в мою сторону свое черное око.

— Разве у тебя нет талисманов, использующих белую магию?

— Белая магия идет от Бога. Привлекать Его внимание нам тоже ни к чему. По крайней мере пока мы пытаемся выяснить что-то связанное с отцом, чья судьба в загробном мире остается неясной.

— Кстати, в чем разница между видами волшебства? По-моему, магия есть магия.

— Все дело в способе. Представь себе магнит с белым и черным полюсами. Ориентируешься по первому — получаешь связь с Богом; ну а если тебя притягивает черный — с Сатаной.

— Тогда почему люди не пользуются только белой магией?

— Лишь праведные души способны на это; порочные тяготеют к ее противоположности. Я, конечно, упрощаю, теоретическая магия столь же сложна, как и магия электроники. Предположим, ты поднимаешься на гору. Белый полюс расположен на самом верху, и требуется приложить немало усилий, чтобы достичь его. Черный — внизу, добраться до него намного проще. Иногда достаточно остановиться, присесть, поскользнуться, и сам покатишься к нему. Если человеку все равно, куда направиться, его соблазняет возможность пойти по пути наименьшего сопротивления. Обычно люди с трудом понимают, что творят, и стараются не думать о последствиях своих поступков, так что их притягивает черное… Ведь у подножия намного больше свободного места, чем на вершине! Даже тот, кто все сознает, может оказаться в безвыходном положении; ты сам вынужден был прибегнуть к запретным методам, чтобы помочь матери. Когда я обратилась к помощи адских сил, белая магия потеряла свою эффективность, а черная усилилась стократ. Помнишь, я говорила о полюсах? Чем ты ближе, тем сильнее он тебя притягивает. Порочному гораздо труднее исправиться, чем добродетельному оставаться таковым. Теперь я многое умею, хотя могу пользоваться только запретной наукой.

— Но раз она притягивает тебя к Сатане…