Мэрфи из обыкновении - Пирс Энтони - Страница 26

— А моя подруга говорит, что прикасаться к здешней еде опасно.

— К здешней опасно, но мое печенье не принадлежит миру снов. Я принес его с собой из Ксанфа.

Грей обернулся к Айви:

— Что скажешь?

Есть хотелось так сильно, что Айви готова была забыть об осторожности. Убедив себя, что в случае чего сумеет усилить неуклюжесть великана и они сбегут, она (только что сама заподозрившая великана в людоедстве) сказала:

— Думаю, стоит ему довериться. Может он знает, как отсюда выбраться.

— Довериться? — Грей посмотрел на Айви с сомнением, но та, вспомнив, что ей было предсказано благополучное возвращение, кивнула и первой залезла па спустившуюся сверху гигантскую ладонь. Не без внутреннего содрогания. Конечно, она была волшебницей, но и ее магические возможности были не беспредельны.

Грей, разумеется, немедленно присоединился к девушке.

Ладонь сложилась чашечкой, и они, поднявшись в одно мгновение над кронами деревьев, оказались перед лицом великана.

Но он вовсе не отправил их в рот, а только поставил на вершину ближайшей горы так, чтобы при разговоре с ними ему не приходилось больше нагибаться, а им — кричать. Рядом с ними гигант положил огромный, как зазубренный кусок скалы, обломок печенья и головку сыра размером с небольшой домик, а из бурдюка, куда влезло бы озеро, нацедил питья.

— Все настоящее, волшебное, из Ксанфа, — заверил великан. — Угощайтесь на здоровье.

В доказательство своей правдивости он откусил здоровенный кусище печенья, тут же отхватил сыру и принялся жевать. Отбросив сомнения, Айви последовала его примеру: отбила пинком зубчик печенья, отколупнула сыру и принялась за трапезу. Грей поступил так же, о чем не пожалел — на вкус угощение показалось ему и вправду волшебным. Что неудивительно, учитывая то, сколько времени у них во рту не было ни крошки.

— А теперь, — сказал великан, когда они насытились, — давайте побеседуем. Вы расскажете мне свою историю, а я вам — свою.

Уступив право вести рассказ (пусть, если хочет, истолковывает все на свой лад) Грею, Айви привалились к остатку печенья как к утесу, и приготовилась слушать.

Глава 6

ВЕЛИКАН

Наполнив желудок, Грей почувствовал себя гораздо лучше. На то, что ввязался в подобное приключение, он ни чуточки не досадовал, только вот от сыра и печенья во рту сделалось сухо. Юноша зачерпнул ладошкой великанского питья и чуть не поперхнулся: это оказался бренди.

— Ох и крепкая штуковина! — воскликнул он. — От такой, если пить не в меру, недолго и сбрендить.

Сбрендить он не сбрендил, но напиток развязал ему язык, так что юноша бойко выложил великану всю их историю, причем (тут Айви должна была отдать ему должное) многие свои сомнения предпочел оставить при себе. В его изложении все выглядело следующим образом.

Айви, принцесса Ксанфа, отправилась на поиски Доброго Волшебника Хамфри, но ее почему-то забросило в «ужасную и унылую», как она выражалась, Обыкновению. При этом она оказалась в квартире по соседству с ним, самым что ни на есть обыкновенским обыкновеном. Он попытался помочь Айви найти дорогу домой, и в поисках этой дороги они вскарабкались на чудную гору, забрались в пустой замок, вышли оттуда через странную дверь и увидели кровавый поток, который и привел их к лежащему великану.

— Вот, собственно, и все, — заключил Грей.

— Я так не думаю, — сказал великан и улыбнулся, это походило на то, как будто лицо утеса расколола расщелина.

Потом он завел свой рассказ.

Как оказалось, его звали Жираром. Совсем еще молодым (всего-то около ста лет отроду) великаном он беспечно скитался по неизученным дебрям центрального Ксанфа, когда…

К тому времени уже начало сказываться действие бренди: не то чтобы Грей по-настоящему сбрендил (выпил-то он самую малость), но тем не менее напиток исказил его восприятие реальности. Действие разворачивалось словно на его глазах, не то во сне, не то даже и наяву.

***

В характере Жирара имелся один существенный недостаток: по мнению многих, он был излишне доброжелательным и жалостливым. Завидев раненое животное, он порывался ему помочь, завидев засыхающее растение — спешил полить, и вообще старался устроить все как можно правильнее и лучше. Одна беда — те, кому он делал добро, далеко не всегда оценивали его усилия должным образом.

Дело в том, что Жирар принадлежал к племени невидимых великанов. Его немногочисленные сородичи, не желая губить живые существа, наступая на них при ходьбе, обитали по большей части в пустынных, труднодоступных местах.

Однако в последнее время, в связи с размножением и расселением повсюду людского племени, быть в изоляции становилось все труднее. Люди отличались невероятным любопытством и совали свои носы решительно повсюду. Кроме того, они обладали разными магическими талантами, причем некоторые из них могли представлять для великанов определенную опасность. Таким образом, по мере того, как множились людские деревни, великаны отступали все дальше в глушь.

И вот однажды, в самой чаще леса, Жирар натолкнулся на новое человеческое поселение. Понимая, что лучше бы держаться от назойливой мелюзги подальше, он все же не выдержал и решил взглянуть, что к чему, — уж больно дорог был ему этот лес. Оказалось, что причиной всему толстоствольные пивнушки, дававшие исключительно крепкое пиво.

Сцеживая напиток из деревьев через втулки, человек, устроивший здесь жилье, поставлял его в отдаленные деревни. Тайну замечательной рощи он приберегал для себя, делиться ею с кем бы то ни было не собирался, и Жирар успокоился. В конце концов, один-единственный хутор не так уж страшен: можно и потерпеть.

Но как-то вечером на этом хуторе случилось неладное.

Маленький мальчик (а уж где заведется мальчик, там жди беды) съел решительно весь запас пирожков и печенья, так что дома не осталось ни крошки, и домочадцам пришлось ждать, когда кусты в хуторском садике принесут новый урожай. За это мальчишку наказали: заперли на весь день в комнате.

Но мальчишка (для мальчишек это дело обычное) сидеть взаперти не пожелал и удрал через окошко в лес. Наблюдавший все это, оставаясь невидимым, Жирар покачал головой: будучи правильным великаном, он не одобрял непослушания, а уж тем паче побегов в лес, где детей всегда подстерегают всяческие опасности.

Особенно когда стемнеет.

И как только стемнело, непослушный шалун пожалел о своем опрометчивом поступке. Но было уже слишком поздно: он заблудился. А заблудившись, блуждал туда-сюда, пока не выбился из сил и не заснул, привалившись к первому попавшемуся — даже не подушечному! — дереву. Заснул крепко — видать, его убаюкало тяжелое дыхание ветра в густой кроне.

Само собой, к дереву тут же потянулись хищники. Мальчику неминуемо предстояло стать их добычей: вопрос заключался лишь в том, кто схрупает бедняжку первым и успеет ли жертва хотя бы пикнуть.

Но недаром знакомые великаны говаривали про Жирара, что он «в каждой пивнушке втулка». Мягкосердечие и тут не позволило ему остаться в стороне: пока к мальчонке не успело подобраться какое-нибудь чудовище, он наклонился, бережно поднял спящего ребенка с земли и отнес к родному хутору.

Там, положив малыша на коврик перед дверью, великан приподнял кончиками пальцев крышу и, уложив мальчика па его кроватку, бесшумно вернул крышу на место. Все прошло как нельзя лучше: проснувшись поутру, мальчик, скорее всего, решит, что побег в лес ему приснился, а его родные, если повезет, и вовсе ничего не узнают.

Но Жирар на этом не успокоился: вернувшись к дереву, у которого заснул мальчик, он прилег и, желая преподать урок хищникам, набросал на свой мизинец сухих листьев, чтобы устроить приманку. Хищник, не разобравшись, кто тут спит, нападет и получит взбучку. Конечно, Жирар ни в коем случае не собирался никого убивать или калечить, только попугать, чтобы отбить охоту бросаться на беззащитных детишек.