Хтон - Пирс Энтони - Страница 21

Однако Гранатка выглядела скорее задумчивой, чем взволнованной, а остальные молчали. В чем дело?

Громкие крики перекрыли звук ветра. Люди побежали:

— Время! Время! Стража подкупили! Переворота Время? Переворот начался! Началось!

Туннели, ведущие к переходной пещере, наполнились возбужденными людьми. Все взгляды устремились к крохотной дыре в потолке на высоте десяти метров, единственной связи между двумя мирами. В других местах камень был настолько тверд и толст, что пробиться через него без тяжелых орудий было невозможно.

Верхние пещеры заперты, но у запора — одно слабое место, а именно страж на «ночной» вахте. Атон не знал, что тому посулили, но Старшой всегда держал слово, и стражу гарантировали бы безопасность на всю жизнь. Достаточно было опустить веревку и отойти.

Тяжелая плита начала медленно-медленно сдвигаться. Темная дыра зазывно светилась с той стороны зеленым мерцанием — дверь в удачу. Но ничье лицо там не появилось. Ни звука сверху, кроме громкого скрежета камня.

Пауза; затем возникла раскручивающаяся из бухты веревка. Она была без корзины и поэтому опускалась, волнообразно извиваясь. Растрепанный конец веревки повис, не касаясь пола, и болтался невольным приглашением.

Старшой удовлетворенно промычал. Назначенный отряд вторжения выстроился в центре пещеры. Атон — вторым. Важнее всего было умение забраться быстро и тихо и сберечь силы для возможной немедленной схватки.

Первый мужчина с короткими искалеченными ногами, но неимоверно сильными руками, шагнул вперед и дернул за веревку. Та слегка подалась, но держалась: она была закреплена. «Дернул, словно девчонку за косу», — надумал Атон.

Мужчина ухватился за веревку и умело потащил себя в воздух. Атон видел, что Старшой внимательно наблюдает за ним, потряхивая головой. «Волнуешься, креллевод? — подумал он. — Тоже помнишь про ум Счетовода?»

Мужчина быстро взобрался наверх, подтягиваясь на руках и захватывая ногой изгиб веревки при редких остановках. Он уцепился руками за край отверстия и напряг мускулы, протаскивая голову и плечи. Атон держался за веревку, не делая пока никаких движений.

Сверху послышался сдавленный крик. Ноги наверху поджались, мужчина выпустил край, когда, казалось, вот-вот завершит подъем. Он сполз в дыру и тяжело упал на нижний пол.

Старшой тут же его поднял, но это уже не имело значения. Горло мужчины было аккуратно перерезано.

Натяжение веревки ослабло. Упало второе тело.

Это был подкупленный страж. Веревка петлей обвивалась вокруг шеи. Он-то и послужил якорем, вес первого вторгшегося задушил предателя.

Переворот не оказался для Счетовода неожиданностью.

«Ты должен был знать, — подумал Атон, — что Счетовод угадает такой ход. Он не садист и не дурак, у него есть определенные причины для своих действий, и он готов к любым последствиям. В конце концов ты узнаешь, что был предатель, и предположишь, что подкуплен один из вашей собственной шайки. Узнав теперь, что ум Счетовода такой же проницательный, как и всегда, ты заподозришь, что голубой гранат есть на самом деле. Ты будешь искать и неутомимо допрашивать каждого мужчину и каждую женщину — и на дне Вломова меха для воды найдешь голубой осколок.

Влом будет выкрикивать историю открытия и потери граната. Он обратится ко мне за подтверждением, но я признаюсь, что в упомянутое время занимался Гранаткой. Она согласится, убеждая себя, что иначе заподозрили бы ее, и стремясь вызвать ревность у черноволосой. Влом известен как большой обманщик, но ты позволишь довести тебя до места, где, по его словам, он нашел гранат, и там ничего не окажется, а он не будет знать, что доказательство прямо под рукой.

— Я этого не делал, — завопит он наконец. — Меня вломили! Меня вломили!

А ты уже это слышал.

Узники верхних пещер не смягчатся. Они захотят выяснить, откуда взялся первый осколок, и узнать, действительно ли есть такой рудник. Поскольку вы отказались честно вести дело со Счетоводом, он заморит вас голодом и сделает нижние пещеры безопасными для исследователей сверху. А мы предпримем Тяжелый Поход.

О да, предпримем».

§ 399

СЕМЬ

Идиллия: солнечная уединенная планета. Пальмы и ели росли здесь рядом, после того как осторожное прикосновение генетической модификации пригладило природу, заставило ее улыбаться. Голубые воды искрились у подножия серых гор, белоснежные облака осеняли мирные деревеньки.

Атон машинально прошел процедуру регистрации — его мысли были сосредоточены на женщине, которую он прилетел забыть. Он пренебрег ознакомительной экскурсией. Красоты самобытного рая его не интересовали, наконец он оказался на красивой даче — домике, окруженном цветниками и извивающейся изгородью, — без понятия, как это произошло.

«Прелестная планета, — с горечью подумал он. — Но никогда не станет так прелестна, как Злоба. Злоба — меня должно было предупредить твое имя. Но я был слеп ко всему, кроме твоей красоты; я был глух к отцовским словам. Я маялся детской мечтой. А когда нашел тебя…»

Он осмотрел цветники. Не будучи силен в садоводстве, кроме особого искусства выращивания хвей, Атон понял, что начать ему не с чего. Да это и не важно: даже самые прекрасные начинания вряд ли бы подействовали на его разрушительную страсть к миньонетке.

«Миньонетка. Когда после игры в Капитана я, наконец, обнаружил тебя среди ксестов… было не удивительно, что эти дружелюбные иномиряне смутились. Они увидели, что ты действительно миньонетка — странный отпрыск человека, а не подражание ему, а я тем временем пытался обратить их внимание на свое неведение. И они показали мне все, что могли, а я увез тебя в укромный космотель и там постиг чудовищное зло твоей природы».

Предоставленный на этом курорте самому себе, Атон понял, что жизнь продолжается. Он праздно изучил сад, разгадывая очевидные загадки кустарников, и в конце концов вернулся в светлый коттедж. Неестественно круглое заходящее солнце просвечивало сквозь плывущие облака. В воздухе парили запахи кухни.

«Тогда, разбитый, я слушал тебя, Аврелий. Но ты, в сущности, ничего мне не сказал, лишь послал на Идиллию, чтобы я отдохнул и забыл. Забыл Злобу».

Войдя в домик, Атон обнаружил на стене древние гравюры на ботанические темы, паркет из псевдососны и старинные ручки на дверях с петлями. «Такой дом был у Вордсворта!» — подумал он. В камине большой комнаты ярко пылал огонь: тени от узорной железной решетки трепетали на каменном участке поля. Вдруг он услышал шум в помещении, которое принял за кухню. В доме кто-то был.

Он прошел сквозь арку. Арку? Значит, это не было намеренной подделкой «под старину». И увидел ее: изящную, светловолосую, умелую.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. — «Тебе-то какая разница, Атон?»

Она с улыбкой обернулась:

— Здесь мое место.

— Но мне сказали, что это мой дом, — проворчал он.

— Да, — она подошла к нему и показала серебряный браслет на левом запястье. — В обычаях Идиллии отправлять рабов на службу к господам. Пока вы здесь, я принадлежу вам, и да здравствует эта планета, добро пожаловать! — Она сделала реверанс.

Атона это не убедило:

— Что-то такое упоминалось. Но я думал, будет привратник… слуга.

— Они обслуживают дам.

— Вот как!

Идиллия, это слишком вопиюще.

Она взяла его за руку, провела к камину с нежной настойчивостью, исключительным правом рабов, и усадила за ужин. Атон воспринял ситуацию с сомнительным удовольствием. Никогда еще женщины так о нем не заботились, и его отношение, сначала двойственное, быстро стало положительным. В общем, задумка интересная.

— Как звать рабыню? — спросил он.

— По имени, — бойко ответила она. — Кокена.

Атон полез в толстую картотеку, составленную много лет назад его учителем.

— Строительный камень из коралла? Это твоя тема — твердость и жесткость?..