Кинжал и яд - Бенцони Жюльетта - Страница 41

— Я тоже, — сказала Бьянка. — Но что же нам делать?

— У меня есть план. Он довольно дерзкий, зато, если мы преуспеем…

В этот момент в комнату вошла старая Мариетта Буонавенутри, мать Пьетро. С тех пор как около дома стали кружить подозрительные тени, она и ее муж не помнили себя от страха. Вдобавок этот брак Пьетро с патрицианкой компрометировал семью — во всяком случае, он не принес никаких особых выгод.

— Что ты собираешься делать? — спросила Мариетта сына. — Отвезешь ее в Венецию?

Пьетро пожал плечами и устремил на мать такой выразительный взгляд, что старуха нахмурилась.

— Я собираюсь попросить защиты у принца Фран-ческо Медичи, сына великого герцога Козимо, — произнес он, четко выговаривая каждое слово. — Я объясню ему, какой опасности подвергается Бьянка… самая прелестная из всех благородных венецианских дам. Я расскажу о том, что она вынуждена скрываться, хотя это недостойно ее знатного происхождения… словом, опишу ситуацию, в которой мы оба находимся.

По мере того как он говорил, хмурое лицо Мариетты заметно светлело. Теперь она понимала, какую цель преследует Пьетро, хотя, по правде говоря, расчет этот был довольно гнусным. Принц Франческо слыл большим ценителем женской красоты и не жалел усилий в поисках новизны. Стоит хотя бы мельком упомянуть о прекрасной венецианке в его присутствии, и он непременно захочет увидеть ее. Если она ему понравится, то молодой чете будет обеспечено его покровительство. Бьянка же настолько красива, что вполне может обольстить даже такого весьма придирчивого вельможу…

Быстро прикинув все это под пристальным взглядом сына, старуха широко улыбнулась.

— Ну конечно же! — воскликнула она. — Это прекрасный выход! Принц так добр, так любезен, и не было еще случая, чтобы он отказал в просьбе гражданину Флоренции. Ступай же к нему, сынок!

Простодушная Бьянка поддержала свекровь. Быть может, в глубине души ей хотелось познакомиться с одним из блистательных Медичи. Она впервые призналась самой себе, как тяготит ее это буржуазное существование, как раздражают грубоватые и заурядные родители мужа. И даже Пьетро с его безупречным греческим профилем несколько утратил прежнее очарование.

Поскольку времени терять было нельзя, Пьетро Буонавенутри уже на следующий день отправился на другой берег Арно, во дворец Питти — резиденцию Медичи. Там он оставил почтительное прошении об аудиенции у наследного принца…

В свои двадцать три года обольстительный Франческо Медичи производил впечатление человека довольно странного. От матери Элеоноры Толедской ему досталась стройная фигура, правильные черты лица и очень красивые глаза. А от грозного отца герцога Козимо I он унаследовал тяжелый характер, природную жестокость, доходившую порой до самого дикого зверства, неукротимую гордость и страстную любовь к женщинам. К сожалению, великий герцог не передал ему свое политическое чутье, способности государственного деятеля, холодный и ясный ум. За необыкновенно привлекательной внешностью принца скрывались более чем сомнительные моральные устои.

И вместе с тем Франческо был подлинным ученым — он проводил целые дни, а иногда и ночи в своей лаборатории. Его страстью были естественные науки и химия: ему удалось открыть способ плавления кристаллов и производства китайского фарфора. Вдобавок он обладал безупречным вкусом и, подобно всем Медичи, высоко ценил искусство: его коллекция картин и ювелирных украшений могла бы украсить любой музей.

Франческо Медичи охотно согласился принять Пьетро Буонавенутри, поскольку уже слышал о его приключениях от флорентийского посла в Венеции, который безуспешно пытался спасти несчастного дядю Пьетро, подвергнутого пыткам невзирая на флорентийское подданство. Итак, принц встретил молодого человека весьма любезно и с заметным любопытством. Те немногие, кому удалось увидеть юную затворницу с площади Сан-Марко, рассказывали о ней чудеса. Наследный принц обещал Пьетро свое покровительство, распорядился об охране его дома… и не утаил своего желания познакомиться со столь интересной молодой женщиной.

— Моя жена никуда не выходит, монсеньор, — сказал Пьетро, поклонившись чуть ли не до земли. — Однако в хорошую погоду она дышит свежим воздухом у окна… Ей это необходимо, ведь она ждет ребенка!

Франческо понял все с полуслова. Несколько раз он проезжал верхом мимо окон красавицы, пока ставни не распахнулись под услужливой рукой Мариетгы. И Франческо увидел наконец свою таинственную венецианку. Она держала на руках крохотную дочурку.

Принц отнюдь не был разочарован. Более того, он был ослеплен. Красота молодой женщины настолько поразила его, что он застыл на месте, бросив поводья своей лошади и любуясь дивным видением. По правде говоря, Бьянка и в самом деле могла бы кому угодно вскружить голову. Она принадлежала к очень редкому и совершенно изумительному типу венецианских блондинок: ее золотистые волосы слегка отливали медью, а прозрачная кожа подчеркивала глубину темных блестящих глаз и классическую строгость черт. Принц влюбился в нее с первого взгляда, а поскольку не привык бороться со своими страстями, то очень скоро стал изыскивать способ познакомиться с прекрасной венецианкой. Это приятное поручение взялась исполнить одна знатная дама — маркиза де Мондрагон. Подружившись с Бьянкой, она начала приглашать ее к себе — конечно же, без всякой задней мысли. Можно было считать чистой случайностью, что и принц Франческо частенько заглядывал в этот гостеприимный дом. Таким образом, огонь и масло оказались рядом, и нужно было лишь слегка подуть, чтобы вспыхнуло пламя.

— Знаете ли вы, моя дорогая Бьянка, что принц Франческо безумно влюблен в вас? — спросила однажды утром маркиза.

Молодая женщина покраснела и пришла в такое великое смущение, что знатная дама с трудом скрыла улыбку — принц, безусловно, мог надеяться на лучшее.

— Вы мне льстите, сеньора, — пролепетала Бьянка. — Чем могла я привлечь внимание такого блистательного человека?

— Ну, это уже лицемерие! — вскричала маркиза смеясь. — Вы сами себе не верите, Бьянка. И я осмелюсь даже предположить, что принц вам далеко не безразличен. Права ли я?

Вместо ответа молодая женщина потупилась, и щеки ее залились густым румянцем. Ей не хотелось признаваться, что в последнее время она думает только о Франческо Медичи. Он был знатен, любезен, богат — благодаря ему она вновь ощутила ту атмосферу, к которой привыкла во дворце своих родителей. Разве мог сравниться с принцем алчный простолюдин Пьетро?

Но маркиза де Мондрагон явно ожидала ответа, поэтому Бьянка еле слышно произнесла:

— Я всегда рада видеть его высочество, дорогая.

— Превосходно! — воскликнула маркиза с усмешкой. — Остается только придумать, как вы могли бы видеться с принцем наедине и при этом не были скомпрометированы…

Знатная дама угадала: Франческо безумно любил Бьянку, а Бьянка отвечала ему взаимностью. Остальное довершить было нетрудно. Однажды ночью принц проскользнул в дом Буонавенутри, дверь которого оказалась открытой по странной причуде судьбы. Пьетро отсутствовал: срочные дела призвали его в Понтасьеве, где он задержался на пару дней… И этой ночью в доме Пьетро Бьянка стала любовницей Франческо — с молчаливого благословения не только мужа, но и его родителей.

Эта связь недолго оставалась тайной. Франческо был настолько горд своей новой любовницей, что открыто появлялся с нею на людях, а рогатый муж безропотно это сносил. Впрочем, принц осыпал Пьетро золотом И почестями, поэтому бывшему приказчику не было резона возмущаться. Так бы все и шло к лучшему в этом лучшем из миров, если бы герцог Козимо не счел поведение своего сына слишком беспечным. Франческо приходилось добираться до дома Бьянки через весь город, а делать это ночью было весьма рискованно — разумеется, опасность исходила не от услужливых Буонавенутри, а от флорентийских бандитов, которые славились необыкновенной дерзостью. Встревоженный и недовольный Козимо вызвал к себе сына следующим письмом:

«Одинокие ночные прогулки по улицам Флоренции не идут на пользу ни чести вашей, ни безопасности — тем более что у вас вошло в привычку совершать их каждую ночь. Не скрою от вас, что такое поведение может привести к самым печальным последствиям…»