Голем в оковах - Пирс Энтони - Страница 19

Гранди, занятый поисками еды, неожиданно ощутил под ногами холод, да такой, словно вляпался в глубокий снег. Однако снега на берегу не было. Голем присмотрелся и понял, что ненароком наступил на леденец. Холодней этой штуковины и представить ничего нельзя.

С помощью подкроватного чудовища Гранди установил на берегу куклу и принялся стенать, изображая попавшую в беду девицу.

— Спасите! Помогите! О, как я несчастна!.. — И так далее в том же роде.

Никакого отклика не последовало, но голема это не разочаровало.

Он понимал, что Лоху потребуется время, чтобы прибыть на зов. Гранди взывал к чудовищу каждый час, терпеливо дожидаясь результата.

Ночь прошла спокойно, но, едва забрезжило утро, начались неприятности. В небе появился маленький рух, он приметил кровать и, судя по всему, принял ее за лакомый кусочек. Гранди и в голову не пришло ее чем-то прикрыть. Теперь положение становилось отчаянным. Рух — даром что птенец — мог запросто унести кровать в когтях. И подумать страшно, что в этом случае ожидало Храповика.

Гранди во всю прыть припустил по песчаному берегу к тому месту, где наступил на леденец. К счастью, эта штуковина лежала на своем месте.

Гранди схватил леденец и, хотя тот страшно холодил руку, поспешил назад. Он поспел как раз к тому моменту, когда птица растопырила когти, чтобы схватить кровать. Голем с размаху запустил леденцом разбойнику в голову.

Как и всякий хищник, рух автоматически реагировал на всякое нападение. Небрежно щелкнув клювом, он перехватил леденец в воздухе и проглотил. Результат сказался немедленно. Птица начала леденеть. Напрочь позабыв о кровати, рух расправил крылья и взмыл вверх — на его клюве зримо выступила изморозь. Птица улетела, бултыхаясь из стороны в сторону.

Гранди ухмыльнулся. Ясное дело — клюнуть на леденец мог только едва оперившийся птенец. Взрослые рухи прекрасно знают, что всякий, проглотивший леденец, непременно обледенеет, как и съевший крендель начнет крениться в полете. Что ж, птенец приобрел опыт. В другой раз будет умнее.

Перепрятать кровать в более безопасное место Гранди не мог, а потому растянулся на ней и вознамерился отдохнуть. Ночью можно попросить Храповика отволочь ее в какое-нибудь укрытие.

Голему это все равно не под силу, а ломать голову попусту он не собирался.

После полудня задремавшего Гранди разбудили скрежет и скрип, — что-то разгребало прибрежный песок. Голем вскочил с кровати, пригляделся — и не обрадовался увиденному. Вдоль побережья двигался морской гребешок. Гигантский гребень сгребал перед собой все, что валялось на берегу и в мелководье, видимо, намереваясь потом отволочь куда-нибудь на свалку. Не приходилось сомневаться, что вместе с прочим хламом он сгребет и кровать.

Гранди в отчаянии огляделся, пытаясь отыскать что-нибудь, способное выручить в столь отчаянном положении, и, к счастью, вспомнил, что у самой кромки воды рос небольшой качан.

Бросившись к растению, голем острым обломком раковины отпилил качан от стебля и, упираясь изо всех сил, подтолкнул навстречу морскому гребешку. Качан был тяжелее голема, но легкий уклон берега помог Гранди справиться с нелегкой задачей. Качан закатился прямо под зубья гребешка, пару раз кувыркнулся и лопнул. Полился сок, и магия качана начала действовать.

Гребешок стал накачиваться качанным соком. Зубья его разбухли, утратили остроту и уже не могли бороздить песок. Кровать была спасена.

Когда наступил вечер, Гранди с Храповиком перенесли кровать в надежное укрытие — запихнули под пихту: уж она-то живо отпихнет всякого, кому вздумается без спросу сунуть под нее нос. Гранди продолжал вопить и стенать, как несчастная девица, хотя был не в восторге от перспективы сотрудничества с чудовищем, питавшимся такой снедью.

На следующий день, ближе к полудню, по поверхности моря пробежала рябь, потом поднялись волны, и, наконец, из воды высунулась ужасающая морда. У жуткого чудовища был длинный розовый изгибавшийся на манер хобота нос с раздувающимися ноздрями, огромные походившие на цветную капусту уши и гигантские остроконечные бивни из слоновой кости. Глаза страшилища издали казались бусинками, но, когда оно подплыло поближе, Гранди понял, что они больше напоминают налитые кровью тарелки. Маленькими эти зенки выглядели лишь в сравнении с колоссальной тушей их обладателя.

Гранди ощутил дрожь в коленках и на миг усомнился в том, что ему так уж хочется завершить этот злосчастный Поиск.

— Это самая гадкая девица, какую только можно вообразить, — пробормотал он.

— А ты самый ничтожный грубиян, какого только можно вообразить! — проревело чудовище, да так, что голем подскочил на месте. Огромные уши явно улавливали каждый звук.

— Я в Поиске, — откликнулся Гранди по-чудовищному, пытаясь напустить на себя важность.

— Эка невидаль! — прогудело морское диво. — А я чем занимаюсь?

— Ты тоже в Поиске? — удивился голем. — А что у тебя за Поиск?

— Я освобождаю попавших в беду девиц.

Водоплавающий гигант выбрался на мелководье и направился к смастряченной големом и Храповиком кукле. Чудовище обладало ластами и длинным змеиным хвостом. К чешуйчатой шкуре прилипли водоросли. По всему побережью распространился противный запах рыбы.

— Хм… — прокашлялся Гранди. — Я как раз хотел сказать насчет этой девицы…

— Помолчи чуток, малявка, — прогудело чудовище, неуклюже вытаскивая свою тушу на берег. — Дело прежде всего.

— Но, видишь ли, на самом деле она…

— Я пришел освободить ее и освобожу!

— Но ведь это кукла! Чучело! Она…

— Никогда не называй девицу куклой, тем более чучелом, — назидательно проревел клыкастый гигант, неуклонно продвигаясь вперед.

— Но ведь она на самом деле…

Чудовище остановилось, огромные глазищи выкатились из орбит:

— Это не девица!

— Да кукла это, кукла! Я уже битый час пытаюсь тебе втолковать.

— Лжедевица! — По побережью раскатился гневный рев. — Кто это вздумал меня дурачить?

— Да пойми ты наконец, я…

— Хорошенькое дельце! Я проплыл вдоль всего побережья Ксанфа на огромной скорости, чтобы поспеть к этой девице, покуда она жива, и все, оказывается, впустую.

— Жива — не жива! — воскликнул, рассердившись, Гранди. — Какая разница! Девице-то все равно помирать, так не все ли ей едино, как встретить конец? Чем твоя пасть лучше голода и холода?

— При чем тут моя пасть? — озадаченно прогудел гигант.

— Давай называть вещи своими именами, — твердо заявил Гранди. — Ты говоришь, что освобождаешь, но кого и от чего? Себя от голода, а несчастных девиц от жизни?

— Мой дорогой премногомалозначащий голем, — прогудело чудовище, — кто навел тебя на столь странную мысль?

— Кто бы ни навел, она верна. Ты ешь попавших в беду девиц, разве не так?

— Я ем планктон! — В гулком реве чудовища звучала обида. — Подумай сам, коли в твоей головенке найдется хоть крупица ума, где во всем Ксанфе я могу наловить столько девиц, чтобы пропитаться?

Гранди окинул взглядом необъятную тушу и пришел к выводу, что для поддержания жизни в такой горе плоти потребовались бы тысячи весьма упитанных девиц.

— Планктон?

— Это магическая еда, которую можно найти только в море. Я процеживаю ее сквозь зубы.

Вкуснятина… Впрочем, тебе не понять.

— Но у тебя такие клыки…

— Для самозащиты. В море, знаешь ли, всякий народец шастает.

— Прошу прощения, — промолвил голем. — « — Боюсь, я составил представление о тебе на основе слухов.

— Не стоит полагаться на всякие россказни, — укорило его чудовище. — Но ты мне вот что скажи: откуда взялась эта лжедевица?

— Я сделал ее, чтобы вызвать тебя, — честно признался Гранди.

— Ты? Ты нанес мне такое оскорбление?! — Огромные глазищи налились кровью.

— Мне нужна помощь! — поспешно выпалил голем. — Не только девицы попадают в беду.

Чудовище задумалось.

— Ну, — прогудело оно, немного погодя, — может, ты и прав. — Гнев гиганта слегка улегся, и кровавый отблеск в его глазах поугас, — если оценивать по десятибалльной шкале, с восьми до шести. — Выкладывай, какие у тебя трудности.