Дракон на пьедестале - Пирс Энтони - Страница 42

Одну угрозу одолели, но мгновенно появилась новая. Менады, все еще преследовавшие питона, заполнили тропу. Их глаза горели кровавым огнем, их ногти были испачканы кровью. Судя по тому, что некоторые из менад хромали, змей не остался в долгу; но они по-прежнему жаждали одного — убивать.

Айрин лихорадочно рылась в сумке. И наконец нашла — ужасное семя джека потрошителя, годящееся для победы только над женщинами, а особенно над пьяными и распутными.

Джек потрошитель быстро взошел в виде куста — зеленые листья на серебристых ветках. Потом появились золотые кружочки цветов, поблескивающие в лучах солнца.

Менады завопили и бросились на куст. Они срывали золотые кружочки и швыряли ими в приближающихся путешественников, они обрывали зеленые листья — ужасно похожие на бумажные деньги — и подбрасывали их в воздух.

— Это что за растение ты им подарила? — удивленно спросил Гранди.

Айрин присмотрелась и охнула. Она поняла, что бросила не то семя.

— Ой, я перепутала. Вместо джека потрошителя кинула в них джекпотол.

— А на Парнасе, похоже, любят денежки, — заметил Гранди. — Вон как обрадовались, разыгрались.

И в самом деле, дикарки развлекались от всей души — разбрасывали монеты и бумажки, ссыпали их в кучки и устраивали дикие хороводы; дрались за бумажки с картинками, которые им, видать, особенно нравились. Но некоторым ничего не досталось. Эти вспомнили о жертвах и направились к ним, алчно сверкая глазами. Тут нам и конец, подумала Айрин.

Она покопалась в семенах и отыскала нужное, то есть джека потрошителя.

— Давай расти! — крикнула королева.

Растение с готовностью пошло в рост. Показались поблескивающие ножи, с вжиканьем срезающие все, до чего могли дотянуться.

— Ой! — вскрикнула какая-то менада, когда потрошитель резанул ее по ноге.

— Ай! — подхватила другая, схватившись за мягкое место.

— Ай! Ой! — вопила третья, едва избежавшая удара в живот.

— Да, Айрин, в твердости тебе не откажешь, — восхищенно заметил Ксантье, когда они проехали мимо корчащихся менад и продолжили спуск с горы.

— Ну вот, убедился, что не все женщины мягкие, как подушки, — ехидно отозвался голем.

— Но наша милая кентаврица... начал возражать Ксантье.

Тут Ксант кашлянул, а Чем почему-то покраснела.

И у кентавров есть свои тайны, свои чувствительные места.

— Наша милая Чем такая здоровая, такая могучая, — иначе, чем хотел, завершил Ксантье.

И кентаврица и гиппогриф сразу просветлели.

Что-то между ними произошло тогда, ночью, поняла Айрин.

— Зора! — радостно воскликнул Ксантье. — Зора мягкая и кроткая! У нее нет склонности к насилию.

— Да, все ее склонности давно угасли, — согласился голем. — Мертвые не кусаются.

— Зора хоть и ни жива ни мертва, но не бессмертна, — вступилась за несчастную Айрин. — Это разные вещи. — И тут она вспомнила, что Зора выглядела отнюдь не кроткой овечкой, когда встала перед фуриями. Зора спасла ее от гибели и достойна уважения, и не о чем тут спорить. — Зора милая девушка, — только и сказала она.

— Зора так нам помогает, — подхватил Ксантье. — Несет эти ужасные семена, чтобы мы не пострадали. Если бы и ее одолели сомнения, злоба и желание уничтожать, она превратилась бы в зомби-тигрицу.

— Точно, — согласился голем и глянул через плечо на Зору.

Айрин тоже посмотрела на Зору. А как сама Зора относится ко всем этим словесам вокруг нее? А той, казалось, и дела никакого не было до споров-разговоров. Ехала себе безмятежно, и вид у нее был очень даже ничего — кожа посветлела и почти очистилась от ужасных разрывов, лицо прояснилось и обрело пристойное выражение, волосы распушились, словно недавно вымытые, и заблестели.

— Среди зомби тоже разные встречаются. Есть и воинственные, — сказала Чем. — Во время недавней волны нашествия иные зомби дрались, как бешеные. А Зора у нас и в самом деле кроткая. Даже фурии это заметили. А при жизни она наверняка вообще ангелом слыла.

Ты, Чем, немного ошибаешься, мысленно заметила Айрин. Фурии обратили внимание не на кротость Зоры, а на то, что она при жизни прекрасно относилась к своим родителям. Тебя, милая кентаврица, не было с нами, когда фурии произносили свои речи, поэтому ты слышала звон, да не знаешь, где он, что, впрочем, не так уж и страшно.

— И каким же надо быть мерзавцем, чтобы не оценить такую девушку и довести ее до самоубийства, — добавила королева уже вслух.

— Она покончила жизнь самоубийством? — спросил Ксантье.

— Да, из-за несчастной любви. Ее попросту обманули.

— Людей я не трогаю, но этого негодяя точно продырявил бы, — мрачно заявил Ксантье. — Он совершил самый мерзкий проступок — поклялся и предал.

Как здорово сказал этот мальчишка, мысленно восхитилась Айрин. Я его ни капельки не люблю, но если бы полюбила, была бы за ним как за каменной стеной. Уж он-то не предаст.

Зора, как и прежде, ехала молча. Айрин вдруг устыдилась — ведь они до сих пор считают Зору какой-то бесчувственной куклой. Причем — и это, быть может, хуже всего — никто не хочет ее обидеть. Просто все безропотно следуют ксанфскому правилу — относиться к зомби как к неодушевленному предмету.

— Меня интересует, какое несчастье может постичь Зору? — снова заговорил Ксантье. — Ведь проклятие фурий все-таки прилипло к ней.

— Тут две возможности: либо зомби вообще не подвержены проклятиям, либо несчастье все еще таится впереди, — ответила Айрин. — После встречи с фуриями мы попадали в разные опасные переделки, но Зора выходила из них целой и невредимой.

— Я поступил плохо, — сказал Ксантье. — Раз фурии решили ударить меня, я должен был принять удар. А так как-то не по-мужски...

Айрин не знала, что сказать, поэтому промолчала. Что говорить, Зора ведь и ее спасла. Если бы не Зора, ее, возможно, постигло бы какое-нибудь смертельное несчастье, а так обошлось без смертей. Ведь зомби не умирают. А вдруг... а вдруг Зора все-таки умрет? В общем, королева изрядно запуталась в своих размышлениях.

В Ксанфе когда-то был известен секрет оживления зомби. Знали этот секрет два человека — повелитель зомби и добрый волшебник Хамфри. Но повелитель зомби сам провел в облике зомби целых восемь веков и, конечно же, все забыл. Не исключено, что секрет приготовления так называемого оживляжа — оживляющей воды — хранился в самой ветхой части его мозга, которая за восемь веков износилась в прах. Ну а Хамфри... С Хамфри сейчас разговор короткий: на игрушку, дай игрушку. Никто не в состоянии помочь Зоре, а если бы и нашелся такой мудрец, она, вероятно, и сама бы отказалась — зачем жить, если сердце разбито? Предательство в любви — что может быть страшнее! Ну почему самая жуткая доля выпадает иногда самым прекрасным людям? А может, в магическом Ксанфе попросту чего-то не хватает — заклинания справедливости, допустим?

Путешественники спустились с горы и перешли через высохший поток. На этот раз Айрин вырастила особые отпугивающие растения. Они шевелились в камнях и отпугивали змей. Перейдя русло, компания двинулась быстрее. Когда Парнас остался позади, Айрин вздохнула свободнее. Все эти невообразимые существа: менады, змеи, коими просто кишит легендарная гора, — ей порядком надоели. Только Симург ничего себе птица...

Ксант бежал по земле рядом с Чем. Гиппогриф, кажется, и не собирался взлетать.

Вскоре они достигли места, где ночевали в прошлую ночь. Хоть день клонился к вечеру, здесь решили не останавливаться — уж очень неприятные воспоминания связаны с этим местом.

И ТУТ ПОСЛЫШАЛИСЬ УЖАСНЫЕ ВОПЛИ. ФУРИИ СНОВА ЛЕТЕЛИ К НИМ!

— Вот это уже лишнее, — мрачно заметил Ксантье. — Я осознал, что виноват перед матерью. Еще один урок мне ни к чему.

Айрин тоже так считала.

— А знаешь, — сказала она, — я не думаю... не думаю, что эти старухи так уж заботятся о результатах своих гнусных уроков. Им больше нравится проклинать и ранить, чем учить и исправлять. Если это так, то им самим не мешает поучиться... поучиться честности. В моей коллекции есть семечко, способное поставить их на место.