Дракон на пьедестале - Пирс Энтони - Страница 31

Айрин охватила тоска, пересилившая даже страх смерти, — она уже никогда не встретится с матерью, чародейкой Ирис, никогда не повинится перед ней, не скажет, как та ей дорога.

Никогда — вот самое худшее, самое страшное наказание!

Ирис, дорогая мамочка, прости меня! — взмолилась Айрин, потому что плетка опускалась все ниже. Она знала, что мать не услышит ее крика...

Но плетка замерла на полпути. Какая-то тень мелькнула между Айрин и страшным орудием убийства. Зомби Зора! Она приняла удар, предназначенный Айрин! Плеть рассекла тело Зоры, но зомби даже не закричала — эти несчастные не чувствуют боли.

Тизифона глянула в истлевшее лицо Зоры и возопила: — Ты из породы бессмертных! Я бессильна наказать тебя! Яд для тебя что вода, плеть — что мягкая ладонь! Слова правды не трогают твой разум!

А Зора тем временем встала между Алекто и Ксантье, которому фурия собиралась нанести смертельный удар.

— Даже если бы ты принадлежала к смертным, — проскрежетала Алекто, — я все равно не могла бы наказать тебя — ты всегда была почтительной дочерью.

Потом Зора спасла Гранди, подставив себя под удар Мегеры.

— Несправедливо! — прохрипела Мегера. — Несправедливо! Эта несчастная страдает куда больше, чем заслуживает! Есть более виновные, страдающие куда меньше! Я не приложу руки к ее страданиям! Не приложу!

Зора отвлекла фурий, но это не могло длиться долго. Старухи сбились в кучу и направились к жертвам.

— Поочь! Поочь! — закричала Зора, бросаясь вслед за ними, — живость просто фантастическая для зомби! — Не сеееть их тгыыть.

Фурии остановились, озадаченные яростью живой покойницы, которую они не могли ни убить, ни уничтожить упреками.

Старухи сблизили головы и стали совещаться. То и дело слышались нечленораздельные вопли и лай. Потом, на что-то решившись, фурии повернулись к своим жертвам, глянули на них и разом подняли левые ладони. Пустые ладони.

— Смотрите! — крикнул Гранди. — Это проклятие! Страшилища собираются нас проклясть!

Ладони опустились. Айрин и Ксантье в страхе съежились. Зора бросилась вперед и снова встала между фуриями и ними.

Что-то прошуршало в траве. Будто ветер. Айрин обнаружила, что лежит на земле, почти обнимая Ксантье, а зомби навалилась сверху. Зора прикрыла их своим телом.

Фурии опять просчитались. Проклятие пропало зря, потому что поразило зомби, до которой им не было никакого дела. Лишившись последнего оружия, фурии развернулись и улетели прочь, шурша крыльями. Опасность миновала.

Айрин поднялась и отряхнулась. Воистину чудесное избавление, подумала королева. Потом она заметила, что Ксантье смотрит на Зору... каким-то особенным взглядом.

— Это сущ... зомб... она приняла удар, предназначавшийся мне! — воскликнул Ксантье.

— Два удара, — поправила Айрин. — И мой тоже. Зомби стойко переносят физическую боль, ранить их почти невозможно. Зомби бессмертны... Это просто двигающиеся тела некогда живших существ. Но небрезгливые люди быстро понимают, что зомби не такой уж плохой народ...

Она говорила, будто ни к кому не обращаясь, но Ксантье все равно слышал ее слова. Уже два раза Зора выручала их из лап смерти — а если расценить ядовитую плеть и проклятие как две отдельные угрозы, то и все три.

А что же сама Зора? Она поднялась и молча отошла в сторону. Невидимое проклятие, очевидно, сильно задело ее.

— Несомненно она была прекрасной женщиной, до того как умерла, — сказал Ксантье. — Лучше любого из нас.

— Кто его знает, — пожала плечами Айрин. — При жизни я не была с ней знакома. Но если верить словам фурий, она вела безгрешную жизнь и умерла потому, что ее предал тот, кого она любила. Мужчина, по всей видимости, ее недостойный.

— Явно недостойный, — хмуро поправил Ксантье.

Зора зашаталась, и Айрин кинулась ее поддержать.

— Тебе плохо, Зора? — с тревогой спросила она.

— Пклти-и-е, — прошептала Зора.

— Проклятия, предназначенные нам, пали на тебя, — подтвердила Айрин. — Как ты сейчас? Тебе больно?

— Я могу рассказать, — поднимаясь с земли, сказал Гранди. — Меня ведь тоже задело.

А ведь и в самом деле, подумала Айрин. Зомби защитила ее и Ксантье, но Гранди получил свою долю. Однако голем двигался и говорил, как прежде, стало быть, проклятие не означает мгновенную гибель.

— С тем, кто подвергся проклятию фурий, может случиться любое несчастье, — пояснил Гранди. — Страшное несчастье, — поправился голем. — Такое страшное, что жертва будет умолять о смерти. Я знаю все языки и понял, о чем говорили эти старухи.

— Мы защитим тебя! — горячо пообещала Айрин.

— Напрасные хлопоты, — уныло возразил голем. — Проклятие уже приклеилось ко мне. Ослабить — это вам, может, и удастся. А с зомби вообще дело плохо: два проклятия — это вам не шутка.

— Смерть уже забрала Зору, — напомнила Айрин. — Что может быть хуже?

— А вот когда проклятие начнет действовать, тогда и посмотрим, — скривился голем.

Айрин посмотрела на зомби со смешанным чувством горечи и изумления. Зомби, мертвая плоть, совершила прекрасный, истинно человеческий поступок. Но какой смысл наказывать ее, мертвую? Как это вообще можно? Но размышлять об этом, как поняла Айрин, бесполезно.

Не лучше ли просто лечь и немного отдохнуть, тем более что гнездо уже готово. Чем и Ксанта ждать не имеет смысла — парочка, вполне возможно, вернется только под утро.

Ксантье молча согласился с предложением Айрин. Наверняка он не знал, как отнестись к поступку друга-гиппогрифа — радоваться или огорчаться. У Ксанта появилась подружка, утащившая его, как песика, на поводке, — что в этом радостного?

— Забирайся в гнездо, Зора, — пригласила Айрин. — Для тебя найдется место.

Зора остановилась в нерешительности. Уж очень она была неприглядна, особенно после угощения плетьми. Кости торчали, одежда изорвалась до неприличия.

— Ту-у пу-у-ую. Надо... — начала Зора.

— Проведешь ночь под открытым небом? — спросила Айрин. — Ты просто не хочешь или боишься помешать? — Ведь в Ксанфе принято, чтобы зомби день и ночь торчали на улице.

Зора стояла молча. Она, кажется, и не собиралась отвечать.

— Ты дважды помогла мне и моим друзьям, — не отступалась Айрин. — Не исключено, что я обязана тебе жизнью. Стреск мог запросто стрескать меня, а фурии застегать плетьми. Я просто не могу относиться к тебе как к... — Тут Айрин осеклась. Она хотела сказать: как к зомби, но сочла это неуместным.

— Знаешь, — вдруг заговорил Ксантье, обращаясь к Айрин, — теперь, когда темно и ее, зомби то есть, почти не видно, она кажется такой... такой стройной... Такой... ну, в общем... не противной. И пахнет не противно. Всего лишь землей...

Да, подумала Айрин, парень не мастер говорить комплименты. Да и у кого ему было учиться в его-то медвежьем углу?

— Мне грозила смерть от плетки, — вздохнул Гранди, — так что зомби уж как-нибудь стерплю.

— Иди же к нам, — опять позвала Айрин. — Здесь тебе будет лучше. Сможешь поспать. Ты ведь хочешь спать?

Айрин не знала, спят ли зомби вообще. Но это не так уж важно. Важно другое — дружелюбный жест. Так она косвенным образом загладит свою вину перед матерью, долго страдающей от дочернего бездушия, это раз; и отблагодарит зомби, действительно заслуживающую благодарности, это два. Я должна не просто терпеть ее присутствие — я должна с ней подружиться, решила Айрин.

Зора в конце концов отважилась подойти к дереву. Она попыталась взобраться по стволу, но не смогла — яд, которым фурии пропитали свои плети, оказался таким сильным, что лишил сил даже зомби.

Ксантье подошел к Зоре, обхватил ее за талию и приподнял. Зора взлетела, как перышко. Что гиппогриф, что его хозяин — оба силачи! Зора ухватилась за край гнезда, подтянулась и исчезла внутри.

— Раньше я никогда к ним не прикасался, — пробормотал Ксантье. — Когда она ехала, сидя сзади, я не особенно позволял ей цепляться за меня. Я думал о ней не больше, чем о мешке с мусором, каждую минуту готовом шлепнуться на землю. Но теперь, после того как она приняла на себя удар, предназначенный мне... Не в моих правилах не отвечать услугой за услугу. Ни одна живая душа не может обвинить меня в неблагодарности. Но с ней... не знаю, стал ли бы я ей другом до гроба... то, что меня еще ждет, в ее жизни уже произошло, гроб то есть... не знаю... И прикасаться к ней не так уж и противно. Я ведь охотник и не раз прикасался к убитым животным... Кишки разные... В общем, я не чистюля... А она такая легонькая...