Ремонт и реставрация мебели и предметов антиквариата - Хорев Валерий Николаевич - Страница 54

Как бы там ни было, вне зависимости от сложности изделия, беда для подобных вещей одна – выпадение и утрата фрагментов. Так как мелкие и крупные пластинки, из которых составлена композиция, попросту вклеены в основу, любой из неблагоприятных факторов оказывается роковым: рассыхание, сырость или чередование этих бед приводят к печальному итогу. Сложность реставрации состоит в необходимости подбирать материал не просто нужного размера и толщины, но и цвета, а оттенков у настоящего перламутра много, буквально весь видимый спектр плюс целая гамма отливов, переливов и прочего.

Помимо морского применяется также речной перламутр из больших, в ладонь взрослого человека, створок пресноводной раковины-беззубки. Он не столь хорош – мала толщина (не более 1,5 мм), а цвет просто белый, жемчужный.

Обрабатывать перламутр довольно сложно. Он тверд и хрупок, «зализывает» и портит напильники, быстро тупит вообще любые режущие кромки, а при обтачивании абразивным электроинструментом отчаянно смердит стоматологическим кабинетом, поскольку имеет одинаковую природу с зубами[29]. Железистые клетки мантии моллюска на протяжении всей его жизни выделяют кристаллы арагонита в виде микроскопических чешуек, так называемые перламутровые листочки. Склеиваясь конхином, они образуют пластины, наслаивающиеся друг на друга. Яркая игра зеленых и красных тонов обусловлена пластинками толщиной порядка 0,004—0,006 мм, а более толстые дают бедный, почти белый цвет, характерный для речных и озерных раковин.

Рис. 162

Существует порочная практика подкрашивания перламутра растворами нитрата серебра, йода, пикриновой кислотой, марганцовкой и т. д., но со временем такой материал разрушается, хотя в естественном состоянии способен без катастрофических изменений сохраняться тысячелетиями, что подтверждают археологические находки.

В качестве примера рядовой, примитивной реставрации предмета, инкрустированного белым перламутром, можно привести восстановление декора балалайки (рис. 162). Нехитрая работа свелась к выпиливанию тонких плоских фрагментов и вклеиванию их в соответствующие углубления на верхней деке увечного инструмента, после чего вся поверхность была отшлифована и покрыта лаком.

Помимо инкрустаций большей или меньшей сложности встречаются также изделия из цельных раковин жемчужницы, кораблика и других. Это могут быть плоды ручного труда (обычно с Востока) или продукты фабричной выделки из Европы, где такое производство существует с XIX века. Чаще всего раковины при этом полируются с обеих сторон, приобретая неописуемый шарм. Однако, будучи разбитой, подобная редкость физически не может быть восстановлена в прежнем виде – причудливые стыки избороздят безупречный глянец.

Кораллы

Еще один представитель подводного царства, на деле – обыкновенный известняк, внешний скелет колонии коралловых полипов. Их великое множество, но для декоративных целей используют в основном «благородные» кораллы, своего рода кружевные деревца высотой до полуметра. Их оттенки варьируются от ярко-красного до желтого, чистый белый цвет редок, черный еще реже, а подлинной драгоценностью считается голубой или синий коралл, изделия из которого можно встретить в музеях с богатыми коллекциями диковин.

Структура кораллов образована кальцитовыми иглами, спаянными карбонатом кальция и магния, а потому чрезвычайно хрупкая (скелет черных состоит из рогового органического вещества). Проблема реставрации вдребезги разбитых украшений в том, что обычно они разлетаются на множество больших и малых осколков, причудливая же форма не позволяет отыскать, куда приклеивать ту или иную крупинку. Впрочем, это относится лишь к ажурным «веткам» и «деревцам», помимо коих в быту обретается изрядный ассортимент компактных, прочных бус, браслетов, цепочек и даже вазочек, реанимация которых не отличается от работы над керамикой. Рог черного коралла упруг, подобно всякой кости, а в нагретом состоянии его можно даже изгибать.

Янтарь

Эта окаменевшая смола хвойных пород деревьев превосходно обрабатывается любым способом, шлифуется и полируется, приобретая неповторимый шелковистый блеск. Ну, что может произойти у вас с янтарем? Являясь химически нейтральным, он совершенно не боится агрессивных жидкостей (из него даже изготавливают посуду для активных кислот). Температура плавления мала – всего 287 °C – однако не станете же вы совать украшение в печку! Кроме того, янтарь наделен достаточной вязкостью, так что разбить его можно, но трудно. Если приключилось такое горе, помните: при нагревании янтарь размягчается и может быть спрессован в однородную массу – теоретически, так как на практике это сложный, капризный процесс, и все попытки автора на этой ниве закончились полным фиаско. Зато он идеально склеивается эпоксидной смолой, которая даже, увы, применяется лихими людьми для фальсификации солнечного камня, поэтому неразрешимых проблем с ремонтом пострадавшей бирюльки не возникает. Любая царапина, скол или иной внешний дефект запросто убирается шлифовкой мелкой наждачной бумагой и полировкой тканью с зубным порошком, поскольку янтарь мягок.

Завершая разговор о мелких предметах декоративно-прикладного искусства, хочу напомнить, что всегда нужно сводить вмешательство к минимуму и ни в коем случае не стремиться сделать столетнюю статуэтку «новенькой», уничтожая при этом драгоценную патину времени. Но это стократ более значимо и для произведений живописи, особенности реставрации которых я также счел необходимым рассмотреть в данной главе. В толчее повседневной жизни мы сталкиваемся с живописью в двух ее наиболее распространенных вариантах: темперной и масляной, причем первая представлена (что характерно именно для России) иконами, а вторая – этюдами и картинами, писанными на холсте или картоне. Древний жанр стенных росписей, от вавилонских фресок до нынешнего хулиганского граффити, оставим за кадром.

Реставрация икон

Вероятно, нет более утонченного и многотрудного дела в реставрации, чем работа с иконами. Не только потому, что икона в силу своей исторической и духовной ценности представляется явлением исключительным, но также благодаря хитроумной анатомии предмета, сложившейся в течение столетий. Соответственно, полномасштабная реставрация предполагает более чем впечатляющий объем скрупулезной и сугубо профессиональной работы с вовлечением обширного арсенала как традиционных, так и современных материалов, большая часть которых недоступна любителю-надомнику. На эту тему написаны горы великолепных трудов с цветными иллюстрациями и длиннейшими перечнями рецептов и методов, для нас, увы, почти бесполезных. Впрочем, если вас прельщают названия вроде «полибутилметакрилат», «метилэтилкетон» и «формальгликоль», то для начала попытайтесь хотя бы раздобыть зловонные и большей частью ядовитые жидкости (и еще с полсотни иных ингредиентов), после чего рискните испытать себя в деле, но только непременно на какой-нибудь бросовой, заведомо малоценной дощечке.

Вероятно, самым правильным было бы однозначно и категорически предостеречь от любых попыток самостоятельного восстановления или поновления икон, сотни и сотни коих навсегда утратили и внешний вид, и ценность после прикосновения излишне «очумелых» рук. Однако есть извинительные причины, вынуждающие в тех или иных случаях поступиться осторожностью. С одной стороны, у населения обретается необозримое число икон всех мыслимых размеров, типов и сроков давности, включая уникальные образцы. С другой – только жители достаточно крупных городов имеют шанс постучаться с этой неординарной проблемой к соответствующим специалистам, каковых нужно еще отыскать. Лично мне не попадались на глаза вывески типа «Реставрируем иконы», да и специализированных фирм, строго говоря, не существует (Москва и Петербург не в счет), поэтому владельцы почерневших досок обычно обзванивают приятелей в поисках частного мастера либо обращаются в музей. К сожалению, есть некое унылое обстоятельство, омрачающее радость созерцания восстановленного шедевра – это стоимость работ. Пускай кому-то две-три сотни бумажек иностранной валюты представляются разменной мелочью, но гораздо большее число соотечественников вовсе не готовы отдать месячную зарплату за подчистку и подклейку бабкиной иконки, и главе семейства приходится осваивать новое поприще. Кстати, из личного опыта могу привести любопытное социологическое наблюдение, старое, как наш грешный мир: именно те, кто легко и с удовольствием оставляют в казино пять-шесть тысяч «зеленых», имеют стойкую привычку торговаться с реставратором за каждый рубль, являя чудеса скупости, какая смутила бы и Гобсека. Из длиннейшей когорты клиентов припоминаю лишь двоих, не пораженных этой дикой скаредностью, и один из них был англичанин. Увы нам.