Хозяин Брянских лесов - Грибков Иван Владимирович - Страница 6

Операция «Тайфун» началась 30 сентября 1941 г., когда против войск левого фланга Брянского фронта перешла в наступление 2-я танковая группа (с 5 октября — 2-я танковая армия) в составе 5 танковых и 4 моторизованных дивизий и переданных ей 6 пехотных дивизий. Главный удар через Глухов на Орёл наносил 24-й моторизованный корпус генерала Гейера. Правее него должен был наступать через Путивль 48-й танковый корпус Кемпфа, а левее из района Шостки — 47-й танковый. Фланги танковых клиньев обеспечивали пехотные соединения 34-го и 35-го армейских корпусов.

В первый же день наступления немецкие войска прорвал позиции брянского фронта и уже 1 октября, заняв Севск, продвинулись до 130 км в глубину и угрожали охватом всего левого фланга фронта. К полудню 1 октября в результате действий немецкой авиации прекратилась связь со штабами 3-й и 13-й армий, оперативной группой Ермакова и Генеральным Штабом. Руководство войсками левого фланга фронта было парализовано. Соединения, привлечённые для уничтожения вклинившегося врага, эту задачу выполнить не смогли.

Тем временем немецкие войска частью сил устремились к Карачеву, в тыл 50-й армии, а другой частью — на Орёл. 3 октября 4-я танковая дивизия неожиданно для командования фронта и военного округа, на который возлагалась оборона города, ворвалась в Орёл. Войскам Гудериана досталась неготовая к отпору матчасть четырёх противотанковых и одного гаубичного артиллерийских полков. Войска Брянского фронта оказались глубоко охваченными с фланга и с тыла.

Утром 2 октября перешла в наступление вся группа армий «Центр». Из района Рославля действовала самая мощная из всех 4-я танковая группа генерала Гёпнера в составе 46-го, 40-го и 57-го моторизованных корпусов. Прорвав оборону Резервного фронта, своим правым флангом 4-я танковая группа вышла в тыл 50-й армии и Брянского фронта. 5 октября передовые части немцев заняли Жиздру, а 18-я танковая дивизия захватила Карачев, перерезав дорогу Орёл-Брянск, и развивала наступление на север.

6 октября войскам Брянского фронта были полностью отрезаны пути отхода и снабжения, все три армии оказались в окружении южнее и севернее Брянска, а остатки оперативной группы Ермакова были оттеснены к югу. 17-я танковая дивизия заняла Брянск и исправный мост через Десну, чем завершила окружение. В образовавшемся котле оказались командование и штабы фронта, 2 армий, 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артиллерийских полков РГК.

7 октября войскам Брянского фронта был отдан приказ пробиваться на восток. Раненого командующего фронтом А. И. Ерёменко 13 октября вывезли из котла на самолёте.

К 17 октября немцы ликвидировали севернее Брянска окружённую группировку 50-й армии, её командующий генерал-лейтенант М. П. Петров погиб. Немцы захватили более 50 тысяч пленных и до 400 орудий. 20 октября завершилось окружение войск 3-й и 13-й армий в районе Трубчевска. Из окружения удалось выйти не более 20 % личного состава[10].

К концу ноября, таким образом, под оккупацией оказались огромные территории Центрального региона РСФСР. Крайне немногочисленные тыловые органы наступающих немецких войск столкнулись с необходимостью организации снабжения войск, охраны коммуникаций и тыла, обеспечения жизнедеятельности местного населения. Для этого был использован единственно реально возможный путь — создание местных органов власти, преимущественно из антисоветски настроенных представителей местного населения. В процессе их возникновения и деятельности немалую роль сыграли те общественные процессы, которые проходили на оккупированной территории РСФСР.

События, которые происходили на территории Орловской и Курской областей, мало согласуются с привычными представлениями об общем патриотическом подъёме советского народа и мобилизации всех сил на отпор врагу. Так начальник штаба партизанского движения на Брянском фронте старший майор государственной безопасности Матвеев в докладной записке сообщает, что в первые месяцы войны на территорию Орловской области вернулось значительное количество раскулаченных и высланных в период коллективизации, которые при приближении фронта в расчёте на конец советской власти «уже присматривались к бывшей своей собственности, прикидывая, во сколько обойдётся ремонт жилого дома, каким образом использовать «свою» землю, выгодно ли восстановить мельницу и т. д., не скрывая от окружающих свои намерения[11]. Там же отмечается усиление антисоветских настроений среди крестьянства, засорённость местных партийных и советских органов «чуждым элементом» и то, что «по сравнению с соседними районами Брасовский район дал из числа партийно-советского актива относительно меньший процент партизан и значительно больший — предателей»[12].

По-видимому, уже с середины сентября начала рушиться и система государственного и политического управления. В уже упоминавшейся записке сообщается, что эвакуируемые семьи партийного и советского актива провожались под «свист и недвусмысленные угрозы со стороны распоясавшейся антисоветчины, а часть сотрудников учреждений упорно избегала под различными предлогами эвакуации»[13]. Таким образом, в последние дни сентября местные советские органы власти вообще перестали контролировать ситуацию. Как известно, например, по последующим темпам восстановления хозяйства в Локотском округе, эвакуация многих производств была сорвана целенаправленно.

Стоит отметить, что Брасовский район значительно отличался от окружающих. Дело в том, что эти земли принадлежали императорской фамилии, а в посёлке Локоть рядом с железнодорожной станцией Брасово располагалось имение великого князя Михаила Александровича. Брасовские крестьяне, следовательно, не знали ни крепостного права, ни пореформенного разорения, живя в достатке. В их среде были очень сильны монархические настроения, традиции земства и православные традиции. События революции и гражданской войны, а особенно коллективизации очень больно ударили по благосостоянию местного населения и породили серьёзное скрытое недовольство советской властью, которое с началом войны выплеснулось наружу.

В обстановке крушения фронта и безвластия первых дней октября крестьяне стихийно начали делить колхозную землю и вооружаться для защиты своих деревень от грабежей со стороны голодных солдат-окруженцев, начинавших организовываться партизанских отрядов и просто бандитов. Антисоветские настроения, связанные с разочарованием в способностях военного и политического руководства, поставившего страну на грань катастрофы, коснулись и части бойцов и командиров разгромленных частей Красной Армии. Многие из них уходили в окрестные деревни, где нанимались на работу, стараясь избежать немецкого плена. Другие переходили на службу к немцам в состав вспомогательных частей или принимались в состав местной полиции или самообороны. Иногда именно окруженцы составляли в ней большинство[14]. Немало было и перебежчиков. Именно в это время, в октябре 1941 г., на сторону немцев перебежал лейтенант РККА Григорий Никитич Балашов — впоследствии один из руководителей местных воинских частей.

Противоречия внутри советского общества сразу же дали о себе знать. Справка Украинского штаба партизанского движения сообщает: «в первые дни оккупации в сёлах Орловской области всплыл на поверхность весь антисоветски настроенный элемент — кулаки, подкулачники, люди в той или иной степени чувствовавшие себя обиженными. Среди них была и часть сельской интеллигенции — учителя, врачи. Этот народ, подбивал и остальной неустойчивый элемент села принять новый порядок как истинно народный, свободный от притеснений коммунистов»[15].

В посёлке Локоть в обстановке всеобщего хаоса выдвинулся Константин Павлович Воскобойник. Воскобойник К. П. родился в 1885 г. в местечке Смела Черкасского уезда Киевской губернии в семье железнодорожника. В 1915–1916 гг. учился на юридическом факультете Московского университета, ушёл добровольцем на фронт. В 1919–1920 гг. служил в Красной Армии, демобилизовавшись из которой, работал секретарём военного комиссариата города Хвалынска. Активно участвовал в Тамбовском восстании крестьян в отряде эсера Попова, после разгрома, которого вынужден был бежать в Астрахань, где жил с женой под именем И. Я. Лошаков. В 1924 г. поступил на электромеханический факультет Института народного хозяйства им. Плеханова, после окончания, которого работал начальником электромеханических мастерских при палате мер и весов. В 1931 г. из-за боязни разоблачения добровольно явился в ОГПУ и получил минимальный срок — 3 года, после отбытия которого работал в разных городах. С 1938 г. поселился в Локте, работая преподавателем физики в гидромелиоративном техникуме[16]. До войны находился на хорошем счету, участвовал в работе общественных организаций и руководил самодеятельностью в техникуме.